Девятимечье - Иар Эльтеррус

Ведьма вздрогнула, в ее глазах отразилось сперва недоумение, а потом страх, что не ускользнуло от внимательного взгляда короля.

«Эстаи, что…»

«Я перекрыл поступление кислорода в легкие, — безразлично проинформировал ее Меч. — Считай это возможностью подумать о своем поведении и о том, не слишком ли рано ты себя возомнила великой и непобедимой Властительницей всея Аенгроста».

«Черт… Прости, я не сдержалась… не подумала… пусти… я же… задохнусь…» — делать вид, что все в порядке, и держать спокойное выражение лица становилось почти невозможно, хотелось раздирать горло пальцами, разорвать грудную клетку, лишь бы вдохнуть — Меч перекрыл ей кислород на выдохе, когда воздуха в груди почти не оставалось.

«На первый раз прощаю, — сухо бросил Эстаи. Жесткая хватка разжалась, в легкие хлынул воздух. — В следующий раз будет хуже, учти».

«Хорошо. Прости».

Тем временем король приблизился, и остановился в шаге от Марии, еще оставаясь в зале.

— Чего же ты ждешь? — ухмыльнулась девушка.

— Если я решу умереть, я выберу менее болезненный способ, — отведя взгляд, сказал он.

— Разглядел барьер? Неплохо… для человека, — насмешливо отозвалась ведьма. — Подойди. Он не причинит тебе вреда, — король опасливо перешагнул порог. — На колени! Назови свое имя.

— Ренгар вар Кельхад, Властительница.

— Клянешься ли ты, Ренгар вар Кельхад, мне, Марии Сантьяго, именуемой также Марийей, Черной Ведьме, Владычице Предела, в вечной и абсолютной верности? Клянешься ли принадлежать мне телом, духом и разумом? Клянешься ли каждое свое деяние творить лишь во имя мое? Клянешься ли жизнь свою и каждый свой вздох, и смерть свою посвятить мне?

— Да, клянусь.

— Я принимаю твою клятву. Черный Меч Предела засвидетельствует ее! — сжала пальцы на рукояти, показавшейся из ее спины, и резко выхватила Меч.

Дикая, невыносимая боль на мгновение охватила все ее тело — а потом ведьму наполнило ощущение невероятной силы. Не энергии, нет — энергии, наоборот, стало ощутимо меньше. Именно Силы. Она не могла словами или даже образами описать это безумное ощущение, но понимала, что многое отдаст за то, чтобы оно не покидало ее.

— Я подтверждаю клятву и покараю преступившего ее, — разнесся по залу и коридору безразличный голос Эстаи.

Эльфа медленно коснулась мечом плашмя плеча короля и убрала клинок обратно в «ножны».

— Вот так вот. А теперь вернемся к вам, господа, — она окинула взглядом зал.

Ренгар обернулся — ему казалось странным, что за все это время никто из Синклита, включая предателей, не попытался ничего предпринять. Но присмотревшись к магическому фону, понял. Понял, что Мария собиралась сделать, и что она уже сделала. А когда понял — его охватило противоречивое чувство, смесь безграничного восхищения и безудержного страха.

Вокруг зала был вычерчен овал, границы которого являли собой сложнейшее плетение, отделяющее темпоральную составляющую пространства в зале от всего остального мира. Король почувствовал эту линию, еще когда только приблизился к двери, но только сейчас разглядел, что именно сплела эта сумасшедшая. Течение времени в зале контролировалось Марией, что считалось в принципе почти невозможным, и «почти» — только потому, что маги никогда и ни на чем не ставили штампа «невозможно», всегда оставляя тысячную долю процента на вероятность того, что кто-нибудь, наделенный достаточно нестандартным мышлением, сумеет-таки найти способ это невозможное реализовать. И вот этот гипотетический нестандартно мыслящий стоял рядом с ним…

Собственно, никто в зале не пытался ничего предпринять просто потому, что время для них текло со скоростью густого меда. Только после слов Марии оно вернулось к своему естественному ходу.

— Господин Эйзенкель, будьте любезны, отдайте мне этот сосуд. Я найду ему более достойное применение, — девушка улыбалась почти ласково — и это выглядело гораздо страшнее, нежели самый жуткий оскал.

Маг дрожал и трясся, как осиновый лист на ветру. Его пальцы все сильнее сжимали тонкое стекло, и это не осталось незамеченным. Мерритан, бледнея, отступил на несколько шагов от подельника, остальные члены Синклита тоже пытались отползти к стенам, хотя и прекрасно понимали, что если это взорвется — не станет не только зала, но и всего дворца. Да что там дворца — неконтролируемый выплеск шиина в столь концентрированном виде разнесет половину города!

— Тарнан, отдайте вы его ей, — тихо проговорил Мерритан, пока еще сохраняющий остатки хладнокровия.

— Ни за что, — прохрипел Эйзенкель, продолжая сжимать сосуд. — Эй, ты! Я отдам тебе это, если ты поклянешься выпустить нас отсюда живыми!

— Клясться? Тебе? — Мария удивленно приподняла бровь. — Зачем? Взрывайся на здоровье, мне не жалко!

— Тебе ведь тоже не выжить!

— Кто тебе сказал такую глупость? — девушка довольно рассмеялась. — Так что же ты, взрывай! Мне совершенно не хочется самой пачкаться об эту свору колдунчиков.

На этом нервы Тарнана вар Эйзенкеля не выдержали. С диким воплем он бросился в сторону ведьмы, потрясая страшным артефактом…

…и поскользнулся на лакированном паркете.

Восемь пар глаз с ужасом проводили взглядами взлетевший к потолку тонкостенный сосуд. На стекле ярко и весело вспыхнули блики, а потом эта красивая с виду и такая неотвратимая смерть начала падать, и казалось, упадет прямо в руки Эйзенкелю, казалось, он ее поймает и шанс еще будет, и…

Тонкий, мелодичный звон бьющегося стекла был заглушен многоголосым стоном.

Мария секунду смотрела на то, как по залу разлетаются смертоносные струйки дыма, как алый и багровый сереют, превращаясь в цвет пепла, какой бывает на месте погребальных костров… и активировала одновременно два заклинания.

Время потекло параллельно самому себе, ведьма существовала одновременно в двух реальностях, отразившихся от основного потока. В одном из этих потоков время рванулось вперед, взрыв разорвал в клочья оставшихся в зале магов, метнулся к стенам, намереваясь и их обратить в ничто — и остановился, натолкнувшись на непреодолимую преграду темпоральной границы. А во втором потоке ткань времени вывернулась наизнанку, отбрасывая повелевающую ею девушку на секунду назад, в точку, где разбился сосуд, за миг до этого падения, и тонкое стекло, рассыпая отраженные блики, легко легло в подставленную ладонь. После чего оба потока вновь слились воедино, вот только даже самый опытный маг не смог бы сказать, что именно здесь произошло.

Вар Кельхад, оцепенев, смотрел на расползающуюся по залу смерть. Еще мгновение — и смерть коснется стен, выйдет за их пределы и примет его в свои объятия…