Город - Владимир Константинов

- Согласен, - кивнул Орлов.

- Вот и хорошо! Вот и замечательно! - радостно заулыбался Сиюминутов. Спохватился: - Только чего это мы стоим?! Присаживайтесь, пожалуйста! - Он указал рукой на угловой диван. - Побеседуем в неформальной, так сказать, обстановке.

Орлов сел на диван. Главрач переставил вазу с цветами на письменный стол и, по-лакейски заглядывая в глаза Григорию и потирая ручки, предложил:

- Я не выпить ли нам, Григорий Александрович, коньячка в честь знакомства? У меня есть марочный армянский. Превосходный, смею вас заверить!

Излишняя суетливость и откровенное заискивание господина главврача показались Орлову странными, но он не придал этому особого значения.

- Сожалею, но я пью лишь "Наполеон" или, на худой конец, "Камю". Так что, извините, Илья Ильич, но вынужден отказаться.

- Жаль! Очень жаль! - огорчился Сиюминутов. - Тогда, может быть, кофе? - Он так смотрел на Орлова, будто от ответа пациента зависела его жизнь.

- Что ж, от кофе я, пожалуй, не откажусь, - сжалился над ним Григорий.

- Айн момент! - радостно подскочил главврач и пулей вылетел из кабинета.

И вновь поведение Сиюминутова очень не понравилось Орлову. "Дурак какой-то!" - сердито подумал он, провожая взглядом главврача,

Тот вернулся минуты через три, неся поднос с двумя чашками черного кофе м коробкой фигурного шоколада.

- Вот извольте, - Сиюминутов поставил перед Григорием чашку с кофе, придвинул коробку с шоколадом. - Угощайтесь, Григорий Алексанлрович!

- Спасибо! - поблагодарил Орлов, отхлебнув кофе. Он был отличным, - в меру крепким, запашистым.

- Вы с кем-то из пациентов уже успели подружиться, Григорий Александрович? - спросил Сиюминутов. Голос его заметно дрожал. По всему, главврач нервничал.

"Уж не хочет ли он меня завербовать? - подумал Григорий. - Глупо, если не сказать больше".

- Да так, лишь кое с кем успел познакомиться, - ответил он.

- У нас в бараке 13-бис проживает отец Максим. Очень, знаете ли, интересный молодой человек. Такой умница! Настоятельно рекомендую познакомиться. Не пожалеете.

- Спасибо, я непременно воспользуюсь вашим советом. - Орлов допил кофе, вопросительно взглянул на главврача. - Я могу идти?

- А может все же коньячка?

- Нет, спасибо.

- Тогда не смею вас больше задерживать.

Сиюминутов проводил Григория до двери, долго жал на прощание руку и, заглядывая в глаза, сказал:

- Заходите, Григорий Александрович, в любое время и без всякого стеснения. Сочту за честь побеседовать с вами.

Об истинных причинах своего странного визита к главврачу Орлов уже стал догадываться, когда вышел из административного здания и, вдруг, почувствовал слабость в ногах. Метров через тридцать он ощутил сухость и горечь во рту, тошноту и головокружение.

"Этот "ителлигент" меня отравил", - понял он и потерял сознание.

12. Чистилище.

Орлов стремительно летел в черном и бездонном пространстве. Время от времени мимо проносились какие-то странные желто-зеленые облака, да вспыхивала впереди ярко-голубая звездочка. Сознание, как никогда, было четким и ясным. Он понимал, что только-что на Земле он оставил свою бренную симпатичную оболочку, отравленную приятным во всех отношениях господином главврачом сумасшедшего дома, и теперь летит для определения своей дальнейшей судьбы. Не было ни сожаления, ни удивления, а лишь огромное чувство ответственности перед тем, что ждало его впереди. Даже мысли о Тане не причиняли ему теперь боли. Нет. Он был твердо уверен, что они обязательно встретятся. Если не в том прекрасном доме, который предлагаел ему Бог, то в каком-нибудь другом. Но встретяться. И будут жить долго и счастливо. В принципе, им будет хорошо вместе и в шалаше. Честно.

Но вот звездочка стала ярче, постепенно преврааясь в ослепительно-белый пучок света. Свет все расширялся и расширялся. Он обволакивал Орлова. вливался в него, наполняя душу великой радостью бытия. Движение замедлилось. Григорий оказался в каком-то прекрасном саду с вечнозелеными деревьями и необыкновенно яркими и крупными цветами. Они тянулись головками к Орлову, а лепестки дрожали, издавая едва уловимый шелест. Григорий поднял голову, ища солнца. Но солнца не было. Он увидел черно-феолетовое небо с мириадами звезд, и понял, что на планете нет атмосферы. Да, но где же источник этого необыкновенного света? Такое впечатление, будто его излучает сама планета.

Центральная аллея сада подходила к огромному, величественному зданию, выполненному в виде амфитеатра с выходящей вперед колоннадой из бело-розового мрамора. К зданию вела широкая гранитная лестница. У её подножия стоял высокий молодой блондин, заинтересованно смотрел на Орлова и улыбался. Свободная белая туника, широкими складками ниспадающая до земли и длинные, аккуратно подстриженные волосы делали его похожим на сенатора Свободного Рима.

- Здравствуйте, Григорий Алексадрович! - проговорил мужчина, продолжая улыбаться. - Мы давно вас ждем.

Орлов нисколько не удивился осведомленности мужчины. События последнего времени научили его ничему не удивляться.

- Здравствуйте! Простите, что заставил вас ждать. Но, можете мне поверить на слово, никакого злого умысла у меня не было... Извините, но с кем имею честь разговаривать?

- Я секретарь-распорядитель чистилища Лукреций Кар.

- Тот самый - римский поэт-философ? - Орлов когда-то увлекался древне-греческой и древне-римской философией и был знаком с трудами многих философов.

- Вы знакомы с моей поэмой "О природе вещей"?! - спросил удивленно Лукреций. Ему было приятно узнать, что на Земле все ещё его помнят.

- Читал. Но, как я понял, вы - материалист. А здесь материалистов не очень жалуют. Ведь так?

- Мне простили мои заблуждения. Они были искренними и, как вы правильно заметили, никакого злого умысла у меня не было. А это не считается тяжким грехом.

- Следовательно, и я могу расчитывать на снисхождение?

Лицо бывшего поэта-философа сразу стало замкнутым и официальным.

- Это мне неведомо. Мое дело - все подготовить надлежащим образом.

- Значит, меня будут чистить?

- Да, - кивнул Лукреций. - Процедура не очень приятная, но необходимая. Без неё невозможно продолжение жизни.

- Скажите, Лукреций, а откуда этот свет? Я, как не пытался, не смог найти светила.

- Это не свет, в вашем понимании. Это энергия - первооснова жизни. Однако, нам пора. Нас ждут. - Он повернулся и пошел вверх по лестнице. Орлов последовал за ним.

Пройдя через парадную дверь, они оказались в большом длинном зале, у стен которого на простых деревянных скамейках сидели многочисленные люди. Их лица были хмуры и озабочены.

- Кто они такие? - спросил Орлов Лукреция, кивнув на людей.

- Ждущие своей участи, - ответил тот.

- И сколько же им ждать?

- Как и положено - девять дней?

- А мы что же - без очереди?

- Так повелел Сам. - Лукреций воздел глаза к потолку. Но в его голосе, взгляде, жестах не было раболепия, а лишь уважение к Всевышнему.

В конце зала была ещё одна дверь, у которой стояли двое молодых мужчин в белых облегающих одеждах и коротких расшитых золотом накидках. Один из них распахнул перед Орловым и Лукрецием дверь и почтительно сказал:

- Прошу! Вас уже ждут.

И Григорий оказался в большом овальном зале, освещавшемся приглушенным матовым светом. Источника этого света также нигде не было видно. Слева Орлов увидел Дьявола, развалившимся в глубоком кресле и курящим трубку. Возле него хлопотала его свита, среди которой был и Бархан. Справа на низкой деревянной скамье сидел Бог с двумя архангелами. И Бог и дьявол сделали вид, что незнакомы с Григорием. Он не стал их в этом разубеждать. В центре зала стоял большой п-образный стол, за которым сидели какие-то люди. Их лиц, скрытых полумраком, Орлов не разглядел. "Это, вероятно, и есть тот самый Совет, о котором говорил Иисус, он и будет принимать решение", решил он. Огляделся, пытаясь увидеть самого Создателя. Но его нигде не было.

- Проходите, Григорий Александрович, - тронул Григория за локоть Лукреций. Он подвел Орлова к небольшому помосту напротив стола, огражденному резными деревянными перилами. - Сюда, пожалуйста.

Когда Григорий взошел на помост, Лукреций торжественно провозгласил:

- Гражданин Земли Григорий Александрович Орлов предстает перед Высшим Советом с надеждой на вашу справедливость, объективность и великодушие!

- Имеете ли вы, Григорий Александрович, что сказать Совету? - спросил человек, сидящий во главе стола.

Орлов несколько раз бывал в судебных разбирательства на Земле и вспомнил, как говорят в таких случаях.

- Заявлений и ходатайств не имею, - ответил.

За столом возникло легкое оживление, смех.

- Очень хорошо, - сказал председательствующий. - В таком случае, приступим.

Противоположная стена засветилась и на ней возникло изображение. И Григорий увидел себя, крошечного, жалкого только-что родившегося. Этот маленький жалкий комочек плоти заявлял о своем приходе громким и требовательным криком. Затем картины стали быстро менять одна другую. Но удивительное дело, Орлов востановил в памяти все, все до мельчайших подробностей. Даже помнит, как сказал однажды в детском саду воспитательнице, когда они шли на прогулку: "Людмила Павловна, не дышите мне в затылок. Я этого не люблю", чем здорово позабавил тогда взрослых. Да и здесь эта фраза четырехлетнего Орлова вызвала оживление, несколько разрядила официальную атмосферу. "Оригинально!" - воскликнул один из членов Совета. Все остальные рассмеялись. Детский сад, школа, драки с пацанами. Григорий рос бойким парнишкой и умел постоять за себя. На приеме его в комсомол изображение несколько приостановилось. На традиционный вопрос одного из членов Комитета комсомола школы: "Почему ты решил вступить в комсомол?", Орлов ответил: "Не хочу быть сам по себе. Хочу быть в общем стаде". После этого его прием был отложен на неопределенное время. Он стал комсомольцем лишь перед выпускными экзаменами.