Долг ведьмы (СИ) - Шагапова Альбина Рафаиловна

Сжимаю в кулаке каплевидный кулон, тот же самый, благодаря которому Данила нашёл меня в джунглях, но с добавленными свойствами мысленного общения. Чёрт! Как же я мечтала иметь такие штуки для себя и сестры. Однако, магические трансляторы на материке стоят слишком дорого, так что их могут себе позволить только те, у кого имеются деньги. Однажды, я видела такое украшение у директора нашего детского дома. И магически- изготовленные предметы, и магически- улучшенные, весьма дорогое удовольствие.

— Данька, ты спишь?

— Нет. У меня первая пара у четвёртого курса. А ты всё валяешься, соня?

— Ну не над конспектами же мне с утра корпеть?

— А надо бы, Мелкая. Не забыла, что у тебя индивидуальное занятие с Натабеллой?

Напоминание об индивидуальном уроке боевой магии и о спортивной преподавательнице, слегка омрачает настроение, опускает на одно деление вниз. Слышать колкие насмешки, видеть пренебрежение в колючих голубых льдинках глаз, ощущать собственную слабость и ничтожество совершенно не хотелось. И ладно бы, результат какой-то был. Но нет, у меня ничего не получалось. Просто к синякам и ссадинам, что я получала на основных уроках, добавлялись новые, получаемые на индивидуальных занятиях. Однако, Молибден был непреклонен.

— А может, ты со мной позанимаешься? — в который раз спрашиваю, уже зная, что он ответит.

— Нет, малыш, — отвечает Данилка. — Чтобы создать щит, тебе потребуются истинные эмоции — страх, гнев, азарт, всё то, что заставляет человека жаждать победы. А ещё, нужна физическая сила. Меня же ты не боишься, вредная девчонка.

— А тебя я люблю, — говорю, чувствуя, как в области сердца скручивается что-то тёплое и пушистое.

— И я тебя, Илонка, очень люблю.

Всё во мне дрожит, вибрирует от этого незамысловатого признания. В животе порхает сотня весёлых, золотистых стрекоз. Их крылышки трепещут нежно щекоча. И я вспыхиваю от безумного желания ощутить его рядом, глаза в глаза, кожа к коже, сердце к сердцу. Но говорить о своей тайне, которую ношу в себе уже целый месяц, пока не буду. Расскажу вечером, под шелест морских волн, крики чаек, в рыжем свете заходящего солнца.

Кладу ладонь на ещё, совершенно плоский живот, расплываюсь в глупой, но такой счастливой улыбке. У нас будет малыш!

— Я могу, нас учили, — сказала мне Олеся, когда ощутила зарождение новой жизни. — У тебя маленький срок, и я просто его растворю. Тебе не будет больно.

Её огромные глаза смотрели на меня с жалостью и ужасом. Словно подруга обнаружила внутри меня не формирующегося человечка, а смертельную болезнь.

— Да ты что, с ума сошла? — замахала я руками на Олеську и тут же, инстинктивно накрыла живот ладонями, словно пытаясь защитить. — Как ты можешь такое говорить?

От обиды и раздражения на подругу, на её непонимание, на этот жалостливый напуганный взгляд, меня начало мелко потряхивать. От кого-кого, а от Олеси я такого не ожидала.

— Дурочка! — Олеська сложила руки в молитвенном жесте, безумной юлой закружилась по комнате. — В других обстоятельствах, я бы порадовалась за тебя. Но этот проклятый остров нашпигован магией. Магическое излучение убьёт и тебя, и малыша. Нужно сделать аборт, пока не поздно.

— Олеся, во мне ребёнок Молибдена, — проговорила я с такой твёрдостью, на какую, казалось, никогда не была способна. — Он что-нибудь обязательно придумает.

Да, я была твёрдо уверена в том, что Данила не даст в обиду нашего с ним малыша.

— Дай бог, — вздохнула подруга, однако, по её сливовым глазам, до краёв наполненных тревогой, было ясно, что она мне не верит. — Просто магия способна не только созидать, в основном, если её не контролировать, она разрушает и убивает.

Больше мы к этому разговору не возвращались. Да и не до моих проблем было Олеське. Она стала часто пропадать с Русланчиком, изучая его проект, и я искренне радовалась за подругу.

День тянется долго и нудно. Одно занятие сменяется другим, конспекты, преподаватели, задания. Не могу сосредоточиться, упорядочить мысли. Информация ускользает, не желая задерживаться в лёгкой, наполненной радужными мечтами, голове.

Как сообщить ему? Заинтриговать? Убить на повал ошеломляющей новостью сразу, без экивоков? А какова будет его реакция? Рассмеётся? Набросится с поцелуями? Расплачется? Ну, это вряд ли. Плачущий Молибден — это что-то из области фантастики.

Есть не могу, но не по причине токсикоза. Меня изнутри переполняет радостное предвкушение, одурманивающее сладкое волнение. И от того, вся еда кажется пресной и сухой. Интересно, кого больше хочет Крокодил, сероглазую миленькую девчушку или озорного пацана?

Болтовня преподавателей и активность студентов раздражают и кажутся смешными и мелкими. Изменение агрегатного состояния веществ, изготовление магических предметов, расшифровка сновидений, разве ж это магия? Настоящая магия во мне! Ведь что может быть чудеснее появления на свет нового человека? Который с начала будет красным и скрюченным, затем розовым, щекастым и сосущим кулачки, после, любопытным, лепечущим что-то на своём детском языке, неуклюже переваливающимся, словно медвежонок.

Этим вечером море на редкость беспокойно. В свете догорающего заката, волны цвета бронзы, с шумом, как-то нервно, словно сердясь, накатывают на берег, жадно хватая гальку, чтобы через мгновение вернуть её вновь. Резко, слишком нарочито пахнет йодом, сварливо кричат чайки, летая над водой так низко, что можно разглядеть щербинки на их клювах. Громады скал в свете заходящего солнца выглядят зловеще, словно залитыми, уже высыхающей артериальной кровью. И мне на долю секунд такое обилие красного показалось недобрым знаком.

— У нас будет ребёнок, — произношу совершенно будничным тоном. За целый день я извела себя настолько, что на улыбки, интриги и загадки просто не осталось ни сил, ни желания. Произношу, и продолжаю прокручивать эту фразу в голове, смакуя на языке, наслаждаясь сладко-терпким вкусом с лёгким мятным холодком, ловя себя на мысли, насколько приятно её произносить не про себя, а вслух. Именно поэтому, какое-то время, не слышу, а потом никак не могу понять, что говорит Данила. Его слова скользят сквозь меня разноцветными рыбами.

— Девочка моя, я знал об этом, просто всё никак не мог решиться, не хотел ранить, трусливо надеялся, что твоя подружка или целительница всё тебе объяснят. Но, думаю, что дальше тянуть с этим разговором не только глупо, но и опасно. Не бойся, это совсем не больно. Срок маленький, тут даже твоя подружка Олеся справится.

Куратор Молибден заглядывает в лицо, сжимает мои руки в своей огромной ладони. Между бровями глубокая складка, в глазах холодная сталь, а весь он сам в закатном сиянии, словно вылит из бронзы. Чувствую, как глупая улыбка сползает с лица, а внутри всё наполняется могильным холодом, однако, ещё не верю.

— Ты же слышала, что сказал Крабич в день вашего прибытия. Почему не пила таблетки, Мелкая?

Голос куратора, стальным штырём ввинчивается в мозг. Я мертвею с каждой секундой. По венам растекается смертельный холод, внутренности превращаются в куски льда, южный тёплый воздух становится густым и колючим, как в самую суровую зиму. Беззвучно открываю и закрываю рот, хотя голова гудит от роящихся мыслей и невысказанных, рвущихся на волю слов.

— Гуляя по острову, разве ты видела хоть одного ребёнка? Как ты думаешь, почему? Магические потоки, что мы с тобой ловим каждый день, не так безобидны, как могут казаться. Они убьют и тебя, и эмбрион. Мы должны избавиться от этого прямо сейчас, пока не поздно.

Сквозь охвативший меня холод, где то в области сердца начинает клокотать ненависть, чёрная, едкая, словно серная кислота, обжигающая резкой болью. Как же я ненавижу эти пухлые губы, этот совершенный овал лица, равнодушные стальные глаза, голос, сладкий, обволакивающий, тёплый и мягкий, как сливочное масло. Ненавижу горячую ладонь, сжимающую мои запястья.

— Как ты можешь такое говорить? — с трудом разлепляя замороженные губы, произношу, понимая, что несу бональщину, пошлость, словно героиня телесериала, ведь мои чувства глубже, ярче, сильнее. — Это наш с тобой ребёнок, чудо, подаренное богом! Причём тут Крабич? Причём тут магия? Что за бред ты несёшь?