Команди Особого взода - Вадим Шарапов

  Нефедов вздернул бровь. Он впервые слышал про номер.

  - Три? - переспросил он. - А первые два где?

  - Это, брат, нам с тобой знать не нужно. Нету их. Сгинули. Первый - еще до войны. Больше ничего не скажу, да и не об этом речь. - Иванцов шумно выдохнул, потер щеки ладонями. - Устал я. Выспаться бы, а? Слушай дальше. Ждет тебя, красавец писаный, дальняя дорога... На Енисей, в тайгу.

  - А ручку позолотят мне там? Знакомые места, - Нефедов закурил.

  - Знакомые, да не совсем. Смотри на карту.

  Оба склонились над бумагой.

  - Здесь все и будет, - Иванцов ткнул пальцем в карту. - Над Енисеем. Стране нужна атомная энергия, Степан.

  - Ясно, - старшина отвел равнодушный взгляд от карты. Он накрепко запомнил все топографические цифры, изгибы Енисея, метки высот и теперь укладывал их в памяти: аккуратно, точно в свой потертый планшет. Остальное было не его делом. - Какова наша задача?

  - Прыткий какой, ты смотри... Это место там называют Гора. И там, что бы ни случилось, будет построен комбинат. Секретный комбинат, Степан, - генерал нажал голосом на слово "секретный".

  - Мало ли у нас секретов? - Нефедов пожал плечами. Иванцов устало посмотрел на карту.

  - Немало... Только тут другое. Именно на этой Горе или в ее окрестностях три месяца назад оборвалась связь с Особым взводом номер два.

  Когда он отвел глаза от стола, перед ним сидел будто бы другой человек. Старшина прищурился и глядел на генерала своим обычным, холодным и цепким взглядом, в котором не было ничего человеческого. Такой взгляд бывает у хорошего стрелка, перед тем, как пуля из ствола винтовки безошибочно находит цель. Живую цель.

  - Всех не возьму, - сказал он, - пусть люди отдохнут. А Сашке Конюхову и вовсе на свадьбу пора.

  - Так-то лучше, - генерал закурил снова.

  - Ласс.

  Слово было произнесено шепотом, одним шевелением губ. Вокруг не было никого - но несколько мгновений спустя из тьмы, которую ручной фонарик располосовал желтым конусом света, вперед шагнула фигура. Остановилась на самой границе света и тьмы. Тихо брякнули костяные амулеты, намеренно сжатые в ладони. Нефедов выключил фонарик.

  - Старший...

  Еле слышное шипение в голосе ясно показывало, что рядом стоит альв. Но старшина и так знал, кто перед ним.

  - Ласс... - он помолчал и перешел на язык, знакомый с детства, потому что найти в русском нужные интонации было трудно. - Приказывать не хочу и не буду. Людская война кончилась. Ты сам знаешь, что договор с альвами почти утратил силу, теперь вы не обязаны нам помогать. Альвы честно сражались рядом с нами, теперь ваши земли в неприкосновенности. Ты знаешь это.

  - Знаю, старший.

  - Кланы приняли назад своих бойцов, они дали им новые имена и новые ли'рраат антоли *. Теперь больше нет того, что связывало кланы и людей. Ты знаешь это.

  - Знаю, старший.

  - Моя война всегда со мной. Она поцеловала меня в губы, Младший, и теперь не уйдет. Я не желаю приказывать. И не могу просить. Я просто спрашиваю. Ты - уйдешь?

  Ласс молчал. Он молчал минуту или две. Потом черная тень на границе света и тьмы чуть шевельнулась.

  - Я - стир'кьялли **, Старший. Ты спрашиваешь зря.

  Из темноты выступили еще двое. Тэссер и Тар'Наль, альвы-снайперы. Нефедов уже давно видел, как изменились тени, но молчал, никак не показывая это. Теперь посмотрел на каждого, качнул головой.

  - Мы все стир'кьялли, - сказал Тэссер. - У нас нет другого пути, мы присягали тебе на кости, железе и крови...

  - Я освобождаю вас от присяги, - ответил старшина. Он нагнулся, взял щепоть земли из-под ног. Потом медленно снял с шеи костяной оберег на тонком кожаном шнуре, положил в ладонь поверх земли. Свободной рукой вынул из ножен финку и полоснул чуть выше, по бугру около большого пальца. Кровь потекла в ладонь, согнутую ковшиком.

  - Железо отворяет кровь. Кровь обмывает кость. Кость ложится в землю. Земля впитает кровь. Кровь источит железо, - он резко сжал пальцы и сломал оберег, превратив его в горсть костяных осколков. Ледяной ветер ударил ему в лицо, ладонь онемела, точно на сильном морозе. Альвы молча смотрели, как из кулака по запястью текут черные струйки, переплетаясь и застывая. Ласс шагнул вперед и положил свои пальцы на кулак старшины.

  - Ты освободил меня от присяги. Я себя от присяги не освобождал. Мы все пойдем рядом с тобой.

  Трое кивнули, отступили в тень, растворились во мраке, словно их и не было.

  - Ран'стал, тэллэс... [13] - сказал им вслед Нефедов. - Спасибо.

  - Что глядишь туда? - спросил у старшины старик Родионыч. - Плохое место, сынок.

  - Гляжу, потому что мои все это время там были, на берегу, - Нефедов не хотел темнить, да и незачем было, - я их еще вчера туда отправил. А сейчас они возвращаются.

  - Ох ты... - проворчал старый шахтер. - На том берегу? Да как же они... А почем знаешь, что возвращаются?

  - Потому что они уже здесь, - Степан ткнул пальцем за край обрыва, - я их чую.

  Родионыч хотел что-то сказать, но окурок вывалился у него из пальцев, когда, будто из ниоткуда, у крыльца появились двое. Мокрая, блестящая от воды кожаная одежда плотно облегала узкие тела, стянутые ремешками капюшоны оставляли открытыми только глаза. Нечеловеческие, угольно-черные, без белков - точно дыры, пробитые вглубь черепа.

  - Говори, - Нефедов даже не пошевелился, сидел расслабленно, жевал травинку. Ласс, который стоял чуть впереди, пожал плечами... и этот жест, такой обычный, окончательно убедил Родионыча в том, что перед ним не люди - таким стремительным и плавным было движение.

  - Там... странно, - чуть замешкавшись сказал Ласс. - С другой стороны, у крислирр [14] недавно стояла деревня...

  - Ну да, точно, Николаевка это! - встревожившись, быстро закивал головой Родионыч. Старшина быстро положил руку ему на плечо, останавливая. Сам он в это время вспоминал заученную наизусть карту.

  - Отметки сто восемьдесят семь и девять, двести тридцать и три, - пробормотал он. - Дальше?

  - Теперь деревни там нет, - бесстрастно сказал Тар'Наль. Его слова как громом поразили Родионыча, который откинулся назад. Палка, служившая старику опорой, упала в траву.

  - Как же...? - выдохнул он и зашелся в рвущем кашле, колотя себя здоровой рукой в грудь. Альвы даже не посмотрели в его сторону.

  - От домов остались одни... фундаменты, - Тар'Наль останавливался, подбирая чужие слова, но на родной язык не переходил, помня о том, что Старший тоже заговорил с ними по-русски. - От бревен только щепки. Все поросло красным мхом. Такого больше нигде нет. И во мху - кости. Кругами, выложены ряд за рядом. Сначала мужские, но внутренний круг - только детские. Женских нет.

  - Дальше, - голос Нефедова царапнул жестяно, - разбираться будем потом.

  - В кругу - столбы, глубоко вбитые, - это снова был Ласс, он говорил равнодушно, а руки альва в это время на ощупь разбирали затвор винтовки, проверяя, все ли в порядке. - На столбах скелеты. Это не жители деревни.

  Тар'Наль шагнул вперед и протянул старшине лоскут материи. Тот взял его, вгляделся - и Родионыч впервые увидел, как у Степана Нефедова исказилось лицо и задрожала щека, располосованная глубоким сизым шрамом. Лоскут оказался нарукавным знаком.

  Крест, вписанный в пятиконечную звезду.

  - Их жрали живьем, Старший, - сказал Ласс, - начиная с ног. Кости перемолоты в кашу, раздроблены в порошок. И всюду на костях следы зубов. Я принес.

  Он вытащил из-за пазухи что-то, аккуратно уложенное в кожаный чехол. И вытряхнул на крыльцо обломок берцовой кости человека. Родионыч глухо застонал, заматерился, но старшина, не брезгуя, взял кость, поднес близко к лицу. Ноздри его раздулись, зрачки в глазах уменьшились, стали с булавочную головку.

  - Здесь кран тарен [15], - сказал он, положив кость обратно на теплые доски. - И не один. Текучая вода не дает им перейти реку, и это к лучшему. С севера и запада их держит изгиб Енисея. На востоке - две речушки, Большая и Малая Тель. Это хорошо. А вот на юге - только Кантат, совсем узкий и петляет как попало, да еще дорога вдоль него идет. Эх, елки-палки! Был бы этот чертов сын один, можно было бы попробовать. Но против двоих-троих переть малыми силами не выйдет. Даже большими людскими - никак. Так можно и последние штаны потерять, и мамка не дождется. Ну, цветочки-лютики...

  Старшина вроде бы балагурил, но старый шахтер, присмотревшись, понял, что он лихорадочно думает, отбрасывая разные варианты, мысленно прокручивая ход действий. Внезапно Нефедов замер, и его взгляд, направленный куда-то в одну точку, снова ожил.

  - А вот так мы еще не пробовали, - сказал он. И непонятно добавил:

  - Старые долги надо платить.

  Еще один день промелькнул над немноголюдным Атамановым быстро и незаметно. К вечеру над Енисеем собрались тучи, накрапывал дождь, морща студеную воду. Весь день Нефедов где-то пропадал и вернулся только к сумеркам - усталый, с ног до головы перемазанный болотной грязью и еще какой-то пахучей дрянью. Но он казался веселым, зашвырнул в угол какие-то гнутые железяки, а на короткий вопрос Родионыча - не принять ли по одной, - только рассмеялся.