Хроники незабытых дней - Владимир Гросман

Вскоре потные и взъерошенные мы сидели в самолёте, переживая перипетии произошедшего. Не успев взлететь, откупорили дежурную бутылку и огляделись.

Показалось, что с прошлого года в салоне ничего не изменилось. Впереди разместились такие же весёлые внешторговцы, в соседнем ряду радостно улыбалась африканская тёща с щенками. И только количество евреев-отщепенцев, ухитрившихся вырваться из цепких объятий любящей отчизны, как будто удвоилось.

Сидевший рядом с Володей австриец тщетно пытался его разговорить на всех известных ему языках, но партсекретарь держался стойко, избегая порочащих его связей. Я общался с двумя унылыми согражданами, которые даже в Вене не сошли пить пиво.

Они летели в Ливию на строительство аэродрома. В Москве им запретили прикасаться к бутылке ещё за три дня до отлёта. Предыдущую группу строителей ливийские пограничники не выпустили из аэропорта и отправили обратно следующим рейсом из-за мощного водочного амбре. Ислам, понимаешь. Я искренне сочувствовал горю — им предстоял год трезвости.

Полёт прошёл быстро. В Лагосе ждал сюрприз — новый красивый аэропорт, почти копия Шереметьево-2, говорят, строила та же фирма. В толпе встречающих едва отыскали нужного человека. Табличку с фамилиями он держал за спиной и по описанию не походил на собкора АПН. Оказался чей-то водитель из посольства. На наши вопросы отвечал нехотя и косноязычно — «не могу знать, все в разъездах» и так далее. Володя стал закипать. Он полагал, что его встретит, если не посол, то хотя бы партсекретарь. — Вернусь, поговорю в МИДе, распустились тут, — шептал он на ухо.

Разместились в шикарном отеле, названия не помню. Номер был заказан торгпредством. Поскольку Володя в чине замминистра, стоимость номера роли не играла, будет оплачена по факту. Володя млел от впервые увиденной роскоши, у нас таких отелей ещё не было. Я по привычке хотел вскипятить чай и достать колбасу, но, вспомнив Володины возможности, заказал ужин в номер. Дежурному в посольство решили не звонить, надо выдержать паузу возмущения. Хорошенько выпили, и я пошёл знакомиться с отелем. В конце коридора оказался бар, который конечно захотелось осмотреть. Там меня ожидала приятная встреча.

В баре стоял мягкий красный полумрак, чуть слышались звуки джазовой музыки. Посетителей не было.

Удобные кожаные кресла так и звали присесть, бармен, у которого были видны только белки глаз, зубы и треугольник манишки, приветливо помахал рукой. Небрежно заглянув в лежавшее на столе меню, понял, что тут меня не ждали. Выпив коктейль на свои жалкие командировочные, я мог спокойно завтра лететь обратно в Москву, если кто-нибудь подвезёт до аэропорта. Вдруг откуда-то из тёмного угла появилась высокая стройная женщина и покачивая бёдрами в такт синкопам направилась ко мне. Длиннющие руки и ноги цвета чёрного дерева, сливались по тону с окружающими предметами и, казалось, что шелковистое бордовое платьице само плывёт в воздухе. Она приближалась плавно в каком-то завораживающем ритме, собственно так двигаются все негритянки, я заметил это ещё в первый приезд. Глядя на их походку, начинаешь понимать, почему Африка стоит на первом месте по рождаемости. Женщина подошла ближе, обдав запахом незнакомых духов, и я смог рассмотреть её лучше — тонкая длинная шея с гордо посаженной головкой, вздёрнутый носик, чуть монголоидные скулы. В изящных, как ракушки каури ушах, звякали длинные до плеч серьги. Только тут заметил, что голова обрита наголо, но странно — это её ни чуть не портило.

Я уже встречал женщин в барах Варшавы и Сингапура, Франкфурта и Мадраса и ещё, чёрт знает где, однако такого чуда не видел. Низким хрипловатым голосом чёрный ангел спросил чего бы мне хотелось. «Впиндюрил бы тебе, по самую разгувилку», — подумалось словами друга молодости Генаши Овчинникова. Весёлый безобразник, талантливый гитарист, он стал преуспевающим предпринимателем и почтенным отцом семейства. Йогой занимается, понимаешь. Слава Богу — жив, здоров. Да, как жизнь калечит человека! Приятные размышления были прерваны самым грубым образом. Подкравшийся сзади партийный секретарь, молча схватил меня за руку и, сопя, потащил в коридор. Я вырвался и повернул обратно, хотел полюбопытствовать, а, сколько эта красота стоитё Но Володя, обежав меня, стал в дверях бара, раскинув руки крестом. Из-за его спины, испуганно поблескивая белками глаз, таращилась чёрная фея. Со стороны сцена напоминала полотно В. Маковского «Не пущу». Вдруг стало смешно, я махнул рукой и, переругиваясь с Володей, мы направились спать. Встреча в баре, пожалуй, стала для меня самым ярким впечатлением второго путешествия в Африку.

Утром нас разбудил звонок в дверь. Вошёл элегантно одетый европеец и, назвав мою фамилию, на отличном английском языке попросил выйти в коридор.

Володя беспокойно завозился в постели. Он решил, что пришли из полиции разбираться в связи со вчерашним скандалом в баре. Но незнакомец оказался моим куратором Николаем. Он был в отъезде и только вчера вечером прочёл шифровку. За завтраком в отеле Николай прояснил ситуацию. В порту Лагоса власти задержали советский танкер по обвинению в поставке контрабандного оружия. В посольстве сегодня не до нас, придётся рассчитывать на себя. АПНовец Боря Хан сейчас в местной командировке, подъедет к нам прямо в Ифе через три дня. В нашем распоряжении автомобиль и вчерашний водитель. Он знает английский язык, заканчивал киевский университет и «валенком», оказывается, только прикидывался.

Николай говорил жёстко, в командирской манере, и Володя струхнул. Оставив его паковать вещи, мы с Николаем поехали менять деньги в торгпредство, а затем к нему домой спокойно поговорить. Я устно передал всё, что зубрил в Москве, и уточнил задание. — Чем могу помочьё — спросил он напоследок. — Три бутылки водки, — выдохнул я. — Для твоих масштабных задач этого мало, — усмехнулся Николай и погрузил в багажник коробку «Лимонной».

Через час машина мчала нас в Ифе. Не буду тратить время и бумагу на описание дороги — она не изменилась за год. Не было только расстрелов на пляже. Пришедшая к власти гражданская администрация отменила публичные казни.

Володя тихо страдал на заднем сидении. Он ожидал государственной беседы с послом, вместо этого какой-то непонятный Николай выпихнул нас из Лагоса, даже не дав осмотреть город. Вечером уже в знакомом мне здании университета с помощью водителя собрали выставочный стенд, выполнили необходимые формальности и отправились ночевать в гостиницу, выглядевшую особенно неприглядно по сравнению с предыдущим отелем.

Три дня работы пролетели быстро. Быт тоже наладился. Водитель оказался общительным парнем с хорошим украинским юмором. Язык знал неплохо, но Володя ему не доверял и я должен был как приклеенный, находиться рядом с шефом. Серьёзных переговоров было мало, велась обычная информационно-пропагандистская работа. На второй вечер удалось вытащить Володю в мотель к г-ну Смиту. Тот узнал меня сразу и полез обниматься. Сидел в баре и прежний американец с неизменным палестинским подкидышем. Как я и опасался, Володя гляделся в компании как пастор в публичном доме, без конца спрашивая «Что он сказал?», произносил идейно выдержанные тосты и требовал их дословного перевода. На обратном пути сделал мне выволочку за слишком вольное общение в компании с идеологическим противником. Спорить с ним было нельзя, и стало ясно, что на задании «конторы» придётся поставить крест. Миссия не выполнима, абзац.