Будь моим Брейшо - Меган Брэнди

Твою мать, это зрелище: она лежит на спине, дрожит и трясется передо мной, и все из-за ветра.

Я, блядь, сведу ее с ума.

Я провожу руками по ее трусикам, не отрывая взгляда от того места, где кончики моих пальцев погружаются в хлопок, и стягиваю их. Я бросаю быстрый взгляд вверх, когда она приподнимает бедра, но быстро сосредотачиваюсь на том, что хочу увидеть больше всего.

Что мне нужно увидеть, попробовать. Довести до безумия.

Такого же безумия, какое я чувствовал сегодня.

Все обжигает, как ложь.

Что она сделала и чего не сделала.

Что я сделал и не сделал.

Что она должна была сделать, но не стала.

Что я мог бы, но не захотел...

Я чувствую себя мошенником в своей собственной жизни, слабым и неуверенным, и я ненавижу это.

Но это, она передо мной, ужасно привлекательная и желанная, — это не ложь.

Она настоящая.

И прямо сейчас, сегодня, это то, что мне нужно.

Это эгоистично и глупо, но это происходит...

Я хочу ее и не могу с этим бороться, как бы я ни старался убедить себя держаться подальше, это только подстегивает меня подойти ближе.

Ее трусики сползают с бедер. Я использую весь свой контроль, чтобы не подглядывать, заставляя себя смотреть в пол, пока я приподнимаю ее ноги, чтобы полностью снять их. Она снова двигает ногами, как ей хочется.

Широко, блядь, раздвигая их, но все же я не жульничаю, не подсматриваю.

Мои пальцы начинают с ее лодыжек. Глаза следуют за левой рукой, когда я провожу по ее икрам, вверх по коленям, пока мои ладони не оказываются на ее бедрах. Мои руки дергаются, вжимаясь в ее мягкую кожу, и она испускает резкий выдох.

Какое же тело ты прячешь, Красавица.

Загорелое и подтянутое.

Скольжу взглядом выше, брови сходятся вместе, когда мое внимание привлекает густая тень чернил. Я наклоняюсь ближе, одаривая ее кожу горячим дыханием, и она вздрагивает в ответ.

Татуировка.

У нее есть татуировка на верхней части бедра, которая уходит под рубашку.

Фиолетовые лепестки, застывшие и опадающие, изогнутые и срезанные, истекающие ледяной синевой, свисающие с изогнутой колючей проволоки, играющей роль плюща, который дает цветам жизнь и одновременно забирает ее.

Разрушенная, но выносливая.

Мое сердце тяжело бьется, когда я задираю тонкую ткань ее топа, чтобы увидеть остальное, но ее рука летит вниз, сжимая мою в смертельной хватке.

Ее ноздри раздуваются, лицо сильно хмурится, и, будь я проклят, если мою грудь не сдавливает, как бы сильно я ни сопротивлялся.

Что…

О, черт. Ее шрамы.

Я ослабляю свою хватку, и медленно она убирает руку. Ее внимание переключается на мои руки, когда я провожу ими по рисунку, готовый перенести оба наших разума в одно место, забыв обо всем остальном.

Кончики моих пальцев исследуют кожу на ее бёдрах, растирая и поглаживая ее. Я обхватываю ее там, крепко и плотно, и сжимаю. Наши тела идеально, блядь, совпадают.

Я облизываю губы и медленно, насколько это возможно, перевожу взгляд на приз в центре, розовый и совершенный. Она не эпилирована, как я себе представлял, а аккуратно подстрижена, в форме зеркального отражения ее тела, с правильным изгибом.

Она не стесняется, не пытается спрятаться, а лежит, предлагая мне место за королевским столом.

Я провожу мизинцем вверх, прижимая его к самому центру, и встречаюсь со скользким, теплым доказательством ее возбуждения. Моя кровь раскаляется.

Мои глаза устремляются к ее. Ее зубы впиваются в нижнюю губу в тот самый момент, когда мой палец скользит по моей собственной. Мой язык жадно следует за ним, чтобы почувствовать этот первый, лихорадочный, гребаный вкус.

О, мать твою.

Моя голова откидывается назад, и я стону. Мой член теперь полностью твердый и напряженный в трениках, плотно прижатый к боксерам. Слишком тесно.

Я тянусь вниз, быстро сдвигая трусы к бедрам, чтобы освободить его. Из нее вырывается протяжный стон, посылая дрожь по моему телу.

Нет, нет. Нельзя, чтобы она контролировала реакции моего тела.

Она невысокая, ее руки достают до ног, поэтому я резко хватаю ее за запястья, кладу ее ладони мне на плечи и прижимаю.

Быстрый и сильный гул раздается в моей груди, усиливаясь с каждым ударом, каждый нерв в моем теле пробуждается от дикого желания. Я опускаюсь, пока не обдаю дыханием ее набухший маленький клитор.

Она дрожит, а я даже, блядь, не прикасаюсь к ней.

Я резко перевожу взгляд с ее ладоней на мне к ее лицу.

— Ни звука…

Говори своими прикосновениями. Твои стоны станут моей погибелью.

Ее голова поднимается, когда моя опускается вниз. Мой рот обхватывает ее клитор, ее колени приподнимаются выше на матрасе, толкая ее ближе ко мне.

Она зарывает мое лицо между своих ног, умоляя дать ей все, что у меня есть, а сегодня у меня есть многое.

Я прижимаюсь к ней, облизывая и посасывая, и когда ее тело начинает дрожать, мой язык вибрирует вместе с ним. Я сую левую руку в карман, быстро вытаскивая ее обратно, и прижимаю прохладную медь к ее щели. Ее тело охватывает безумная волна ощущений.

Мой горячий язык, прохлада металла, ночной ветерок, проникающий через окно, и грязная темнота, в которой мы играем.

Она задыхается, взлетает на кровати, прикрывая рот рукой.

— Вот так, — выдыхаю я. — Я не должен слышать тебя.

Мне, блядь, нужно, чтобы я не слышал.

— Ты кончишь для меня, прямо на кастет.

Так и будет, пульс бьется в ее киске.

— М-м, — стону я, прикладывая край костяшки мизинца к ее отверстию и двигая кулаком, покрывая свой кастет сверху донизу ее соком.

Левой рукой я все еще играю с ее центром, а правой беру свой член и начинаю двигать вверх-вниз. Сначала медленно, но когда ее ноги раздвигаются от наслаждения, я ускоряюсь. Ее голова поднимается, взгляд падает на мою руку, конца которой ей не видно, так как моя нижняя половина скрыта за матрасом.

Ее взгляд встречается с моим, и я удерживаю его, глядя прямо ей в глаза, пока работаю над своим собственным освобождением. Мысли о ее жаре в моей голове, ее вкус на моем языке.

Ее тело скользит по моему.

Ее губы раздвигаются, когда я подношу кулак ко рту, проводя языком по медному кастету, вылизывая его дочиста. Я стону, долго и громко, и следом кончаю себе в ладонь.

Я не оглядываюсь на нее, не жду, пока мое тело расслабится, а