Грань - Фло Ренцен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, сам того не зная, Рик в очередной раз доказывает, что строить планы с ним бесполезно — он в них не вписывается и играет только по своим правилам.
Я так его раскрутила, что мой план кажется мне неслыханно дерзким, рисковым даже. Поэтому я, например, не успеваю составить пошаговой схемы своего хладнокровного ухода с этой вечеринки. Да-да, я собираюсь кидануть его по полной. И Франка сюда внедрить: уйти отсюда не одной, а с ним. Выйти, по крайней мере.
И… ничего у меня не выходит, ясное дело. Каро права — я по уши, по самую макушку завязла в нем, залипла в вожделении его, как в сладком джеме, и это вожделение у меня примерно того же цвета, что и мое платье.
Ведь я не для того оделась так сегодня, чтоб бомбануть чиновников. Я для того так сегодня оделась — все показать ему. Чтоб, не дай Бог, он меня не пропустил. Чтоб вспыхнуть и напомнить о себе, забытой, а он бы вспомнил, как сильно ему меня не хватало.
Это удается на все «сто», но на то, чтобы довести мой план до конца, у меня не хватает сил. Да я, кажется, и не собиралась.
Рик то и дело трогает меня — берет за руку, проводит пальцем по щеке, а я у всех на виду отдаюсь этим его мимолетным ласкам, отвечаю на его поцелуи, а если чувствую его руки на своей заднице, глажу его по тому же месту, что и он меня.
Презентация проходит настолько успешно — чиновники изъявляют желание тут же поехать на новый объект, посмотреть коллективно.
Наверно, для всех вокруг я его шлюха или «женщина». Но веду я себя с ним с такой нахальной естественностью, что все принимают это, как должное. В первую очередь Резо, очевидно, привыкший воспринимать женщин не иначе, как бесплатное приложение для мужчин. А Франк, очевидно, переговорив с Резо и убедившись, что я «занята» сегодня и больше ему тут ловить нечего, незаметно сваливает.
Первую половину вечера Рик говорит со мной только по делу и совсем не шепчет на ухо грязно-сладких пошлостей. После презентации он лишь идет со мной «покурить», не выпуская моей руки, и…
Тут-то и оказывается, что второй половины делового вечера может попросту не случиться. Вернее, он переносит ее в номер, который для нас снимает, посадив меня к себе в машину и увезя отсюда. Нам скоро придется ехать дальше на объект, но сейчас он переносит нас на «через пару улиц».
Он снова делает все, как я хочу. Снова и снова. Всегда так делал и всегда так будет делать. За что я его хочу? — мысленно переспрашиваю у Каро, пока мы в каком-то похотливом тумане добираемся до номера — да за это и хочу.
А еще за то, что он не набрасывается на меня, как подобает его породе и его состоянию, а держит себя в лапах. Выпускает мою руку уже в номере, чтобы поднять, донести до постели и аккуратно и красиво разложить меня перед собой. И всласть мной налюбоваться.
Я пока не раздвигаю ног, а выгибаюсь — будто позирую перед ним. Благодарю его за то, что тормозит, обуздывает себя, дабы вкусить жаркую эстетику алого кожаного платья на моей матово-белой коже. Я свожу вместе колени и провожу по простыне красным стилетом, в котором из-под прозрачно-красного в красную точечку туфля мерцает моя ступня.
«Ты помнишь?» — спрашиваю его одними только глазами. — «Впервые у тебя в квартире. Я почти тебя не знала и отдавалась тебе на грязных простынях, в холодных, крепких сумерках, таких же, как твой запах сигарет. Я отдавалась жарко и бесстыдно, а ты брал меня неистово и жадно. Я была твоя, а ты был мой. С тех пор прошло полтора года. Ты давно уже не мой и тебе не нужно, чтобы я была твоя, но я твоя все равно. Сменились кулисы, и я вспыхнула красным заревом перед тобой. И ты все так же хочешь меня».
«Все так же» — отвечают мне его глаза.
Быть может, сейчас даже сильней, чем прежде. Он склоняется надо мной и страстно, сладко целует. Голова моя кружится, когда танцую языком с его языком, вплетаю пальцы в его волосы, а его руки гладят мое тело в кожаном платье, ползут под него, а мое тело радостно приветствует их.
Как это — не мой? Рик, ты мой, конечно. А я твоя.
Он поднимает платье, и, секунду полюбовавшись, снова опускает и из-под платья медленно стягивает с меня алые кружевные трусики, абсолютно мокрые. Понаблюдав, как они скользят по мне, вновь приподнимает платье, задирает его на мне до пояса, плечи и грудь тоже оголяет.
— Ты — полный улет, Катюха, — замечает он.
У меня до того уже ломит в паху, что я не выдерживаю — начинаю, медленно извиваясь, вытанцовывать бедрами перед его носом. Сердце же не выдерживает медленного темпа — скачет тремя ударами в одно извивание.
Я так сильно хочу секса с ним, что дрожу и выгибаюсь. Будто боюсь, что сейчас-сейчас — обвал, сейчас не выдержу, сейчас ворвется некая сила, чтобы помешать.
Самым невероятным образом оказываюсь права: срабатывает таймер, который сообщает, что мы слишком долго возились и нам полагается выехать через пятнадцать долбаных минут. Которые как раз «время пошло».
От огорчения мне хочется плакать и злиться одновременно. Выходит, опять все не по-моему, и я расклеиваюсь до некоего полупьяного, полуистерического состояния.
— Расслабься, детка. Все успеем, — уверяет Рик — и принимается лизать.
Так я и думала. Я слишком «вкусная» без трусиков и в этом платье, которое он превратил в кожаный пояс, и он не может оставить этого так.
Он углубляется в поедание моей киски жадно — оголодал. Сам виноват.
— Рик, блин… — стону я. — Времени нету ни хера-а… а-а-а…
— И хер щас будет, — заверяет меня он, успокаивает. — Ща, налижусь…
— Да на хрен мне щас это лизалочное кончалово, ну-у… — почти плачу я. — Мне ж после него будет щекотно, — и пискляво-недовольно дергаю его за волосы.
А он систематически вылизывает меня, не обращая внимания на мои наездливые, беспомощные стоны. Гад такой, да он мне мстит за то, что так нещадно
