Анатолий Папанов: так хочется пожить… Воспоминания об отце - Елена Анатольевна Папанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрей Смирнов – сын замечательного писателя Смирнова, автора романа «Брестская крепость». Сам он – кинорежиссер, снявший фильм «Белорусский вокзал».
Мама стала постепенно приходить в себя. Конечно, скоро встал вопрос о памятнике на Новодевичьем кладбище. Сначала мы обратились к прекрасному ленинградскому скульптору Аникушину. Он сделал эскиз памятника, который нам очень понравился. Но дальше эскиза дело не пошло. Аникушин был очень знаменит, конечно, очень занят. Шли месяцы, а работа не двигалась. Тогда пришлось поменять мастера. Над памятником стали работать скульптор Народицкий и архитектор Воскресенский. Для работы он взял у нас множество фотографий папы, сделал несколько эскизов, из которых мы выбрали наиболее понравившийся. Периодически приглашал нас к себе в мастерскую и показывал нам то, что он сделал. Работа шла довольно быстро, и 27 октября 1992 года памятник Папанову на Новодевичьем кладбище был открыт. Все деньги, которые были накоплены родителями за совместную жизнь, ушли на оплату этого памятника. Как я уже писала, ни театр, ни СТД не помогли нам даже копейкой. Небольшую денежную помощь оказал «Финист-банк», так как один из его учредителей, господин Копьев, жил с родителями в одном доме. Как-то, встретив маму в лифте, он предложил ей помощь.
Мама продолжала работать в театре. Конечно, глубоко в душе у нее была обида на Плучека за то, что он не отпустил артистов из Риги на похороны отца, да и сам не приехал. Ей казалось, что режиссер довольно легко отнесся к уходу из жизни таких артистов, как Папанов и Миронов, и не очень чтит их память. Память о тех людях, которые так много сделали для театра, были ведущими актерами и составляли честь и славу коллектива. Мария Владимировна Миронова вообще обиделась на Плучека и театр и прекратила всякое общение. Прошел год со смерти отца, и эта дата в театре не была отмечена. Обида мамы увеличилась. И вдруг однажды в театре ей вручили письмо от Валентина Николаевича Плучека:
Дорогая Надежда Юрьевна!
На сборе труппы я понял, как Вас глубоко обидело, что в день годовщины Вы не получили от меня письма.
Милая Наденька! По сегодняшний день, заверяю тебя, не проходит невероятная боль при одной мысли о Толе. Поверь мне, что зачастую настоящее чувство соболезнования и соучастия выражается ни слезами, и ни телеграммами. Лежа в больнице, я был в этот день вместе с коллективом и с тобой. Поверь в мое искреннее расположение к тебе, как к актрисе и человеку.
В. Н. Плучек
Мама научилась жить самостоятельно, хотя и было невероятно трудно не чувствовать поддержки любимого мужа, ведь они прожили вместе 43 года. Она всегда неплохо вязала на спицах, а тут увлеклась вязанием на машине. Купила вязальную машину Veritas, устроилась на специальные курсы и стала обвязывать внучек. Тогда в магазинах ничего не было, и эти красивые детские вещи, связанные бабушкой, приходились нам как нельзя кстати.
У нас в театре тем временем грянули новые перемены. В назначенный день перед лицом художественного совета должны были предстать все актеры. По алфавиту вызывали каждого в кабинет, где члены худсовета в присутствии этого человека обсуждали его работы и его творческий потенциал. После этой жуткой экзекуции за порогом остались многие актеры. В основном, конечно, пенсионного возраста, но были и молодые. И с этого момента начался раскол на две группы. Те артисты, которые были не согласны с этой «чисткой», организовали свой коллектив. Театр им. Ермоловой разделился. Одна часть стала называться Международным театральным центром им. Ермоловой, которым по-прежнему руководил Валерий Фокин. Другая – Театром им. Ермоловой, который возглавил Владимир Андреев, покинувший к тому времени Малый театр.
Я осталась в труппе Фокина. Там было интересно. Из Театра сатиры пришел актер Алексей Левинский, который имел уже в своем бывшем коллективе несколько постановок и руководил театральной студией. Его отец, Александр Петрович Левинский, учился вместе с моими родителями в ГИТИСе и даже одно время был директором Театра сатиры. В этом театре Алексей сыграл главную роль в спектакле «Затюканный апостол», чем прославился на всю Москву. Я была еще школьницей, когда смотрела эту работу, и Алексей сразу стал для меня кумиром. Я подошла к нему после спектакля, и он подписал мне свою фотографию. Думала ли я тогда, что мы встретимся с ним в театре, и я буду занята в его работах!
Первой постановкой Левинского в театральном центре им. Ермоловой была комедия Островского «За чем пойдешь, то и найдешь», где я получила роль Матрены. Далее последовала Гавриловна из «Воспитанницы» тоже Островского, Невеста из «Мещанской свадьбы» Брехта. Мне было интересно работать с Алексеем Левинским и поэтому, когда он пригласил меня к себе в студию, я с радостью согласилась. Коллектив был экспериментальный, и наряду с профессионалами там работали любители. Одной из моих работ в студии была роль Кормилицы в пьесе нашумевшего Владимира Сорокина «Дисморфомания». И все мои работы в студии были так не похожи на то, что я делала в театре! Здесь все работали бесплатно, но увлеченно.
А на меня надвигалась еще одна беда – тяжело заболел муж. Началось все с банальной температуры и кашля. Кашель не прекращался, хотя Юра лечился под наблюдением врача. Потом температура стала подниматься свечками до 39–40 градусов. Врачи поставили диагноз – воспаление легких. Стали усиленно лечить, но температура не опускалась. Юру положили в больницу, но там тоже не помогли. Наконец, с помощью моей близкой подруги, врача-кардиолога Ольги Костылевой, муж оказался в кардиологическом отделении Клиники госпитальной терапии ММА им. И. М. Сеченова у профессора Недоступа, кстати, супруга нашей актрисы Ольги Георгиевны Фомичевой. Профессор Недоступ поставил правильный диагноз – бактериальный эндокардит. Было начато лечение, которое привело к положительным результатам. В клинике муж пролежал в общей сложности около трех месяцев. Ставился вопрос об операции на сердце, но все обошлось без хирургического вмешательства.
Мы с девочками часто навещали Юру, но нам было тяжело не только
