Смех и грех Ивана‑царевича - Дарья Донцова

— Девушке вручили паспорт на другое имя? — влез я с новым вопросом.

Мария Борисовна скинула шерстяной платок:

— Надю в подробности не посвятили, но, думаю, да, Ксюше сделали фальшивые документы, а посторонним спели песню про канадского богача, которого девочка из России покорила своим умом, сообразительностью и прекрасным воспитанием. Иван Павлович, о том, что случилось с Родей и кто его заменил, знал очень узкий круг людей. Майя полагала, что Ксения убила Иосифа, получала каждый месяц деньги и молчала. Лида понятия не имела о произошедшем, считала, что племянник улетел во Владивосток, чтобы учиться там на капитана дальнего плавания.

— Кто звонил Лидии накануне празднования юбилея Надежды Васильевны? Кто требовал у нее билет из Владивостока в Москву и обратно, — опять перебил я рассказчицу.

Та слегка смутилась:

— Это была моя идея. Лидия решила устроить матери праздник, и я удивилась — ведь прежде старшая дочь никогда ради Надежды ресторан не арендовала. Хотя, с другой стороны, юбилей же не часто случается.

— Надежда Васильевна не жаловалась на здоровье? — осторожно поинтересовался я.

— Да нет, — пожала плечами ее приятельница. — Правда, на том празднике она печальная была. Когда я домой засобиралась, Надя обняла меня и шепнула: «Тебе послезавтра улетать. Увидимся ли еще?» Но многим грустно бывает, когда часы новое десятилетие жизни отмерять начинают. Нет, серьезных проблем у подруги не было, мелочь всякая, вроде гастрита. Хотя еще зрение упало. В начале лета я получила от нее письмо и удивилась. У Надюши красивый, ровный почерк, и она всегда черновик послания составляла, потом его переписывала, а тут каляки какие‑то и поправок полно. Я разволновалась, на экономию наплевала, позвонила ей, говорю: «Ничего не случилось? А то открыла твою весточку, выглядит она так, словно курица лапой накарябала. Ты не заболела?» Надюша меня успокоила: «Здоровье в полном порядке, только глаза подводить стали, надо операцию делать, а я боюсь. Извини, Машенька, пока на нее не решусь, буду кренделя выписывать». Последнее послание с лупой разбирать пришлось. А почему вдруг вы здоровьем Нади поинтересовались?

— Не нальете мне чаю? — вместо ответа попросил я. — Продрог что‑то.

Мария Борисовна поспешила к чайнику:

— Сейчас покрепче заварю.

Я, пытаясь удержать вежливую улыбку на лице, смотрел на хозяйку.

Надежда Васильевна очень любила подругу и не захотела рассказывать ей о своей тяжелой болезни и скорой смерти. Да, у нее стремительно падало зрение, но это происходило не из‑за возраста, и сохранять каллиграфию ей стало трудно, у нее тряслись руки, я видел, как у Нади подрагивали пальцы. Пожилая женщина имела сильный характер, была лишена эгоизма, она не решилась травмировать близкого ей человека.

Мария Борисовна поставила передо мной чашку чая и продолжила:

— Когда я услышала о предстоящем празднике, то забеспокоилась и сказала Надюше: «Лидия трубит большой сбор. Значит, позовет Катю, захочет связаться с Иосифом. Надо, чтобы парень ей сам позвонил и нахамил, тогда его отсутствие на юбилее бабушки Лиду не удивит. А то вдруг она начнет активничать, разыскивать племянника?» Надя со мной согласилась. После этого в недозволительно грубой форме Йося потребовал у тетки денег на билеты из Владивостока в Москву и назад. Та разозлилась, и все получилось, как я предполагала. А потом началась новая история.

…В конце прошлого года Пятаков посватался к Ксении. Он с девушкой не встречался, о горячей любви к ней речи не вел, не скрывал, что ему нужны фамилия, дом с парком и наследники. Елизавета, панически боявшаяся бедности, пришла в восторг, а Семен уперся:

— Нет. Не бывать Пятакову хозяином усадьбы.

Сначала жена пыталась убедить его, приводила разные аргументы. Мол, здание требует ремонта, все устали от экскурсантов, можно будет увидеть мир, семье перестанет грозить нищета, Винивитиновы останутся богатыми.

Семен же упрямо твердил:

— Нет. Нет. Нет.

Елизавета Матвеевна разозлилась, закатила шумный скандал, выложила мужу в лицо все, что о нем думает, назвала его лентяем, неудачником, папенькиным сынком и разозлила Семена Кирилловича. Тот впервые на памяти Надежды Васильевны раскричался:

— Отец велел мне на иконе поклясться, что я никогда не продам усадьбу. Она должна принадлежать только семье Винивитиновых‑Бельских.

— Так ведь Игорь Анатольевич станет Винивитиновым‑Бельским, — напомнила Елизавета Матвеевна, — условие будет соблюдено.

— Нет, — затопал ногами Сеня, — он нувориш, человек без роду и племени. Не хочу покидать родные пенаты, не испытываю желания мотаться с тобой по земному шару. Никаких свадеб. Точка.

— Мы умрем в нищете, — зарыдала супруга, — особняк разваливается, нужна новая крыша, мебель в ужасном состоянии, электричество стоит немерено. Если хочешь спасти дом, отдай его олигарху, а он… Господи, сколько можно повторять? Пятаков станет Винивитиновым‑Бельским и вернет усадьбе цветущий вид. Да Алексей с Кириллом на том свете кадриль от радости спляшут! Ксения нарожает мальчиков, род не угаснет.

— Никогда! — взревел Семен. — Пятаков подлый тип, капитал нажил криминальным путем. Дед с отцом меня проклянут, если узнают, что я разрешил тебе пойти на сделку. Нельзя древний княжеский род марать. И кого ты за него замуж отдавать собралась?

Елизавета, привыкшая к полной покорности мужа, растерялась, встретив столь яростный отпор:

— Что за дурацкий вопрос? Конечно, нашу дочь.

— У нас один сын, Родион, — отчеканил Семен, — сомневаюсь, что Пятаков его замуж возьмет.

— С ума сошел? — взвизгнула жена. — Нам в яму с дерьмом опускают спасательную веревку, предлагают на свет вытащить. У нас будут деньги! Много‑много денег!

Семен Кириллович сгорбился:

— Пока я жив, Пятаков сюда даже экскурсантом не войдет. И не произноси при мне вслух имени дочери. Все. Закрыта тема.

Рассказав подруге о скандале, Надежда спросила у нее:

— Может, пришла пора Лизке один из конвертов, оставленных свекром, вручить? Но какой?

— Подожди немного, — посоветовала Вахрушина, — вдруг она образумится?

На следующий день Елизавета Матвеевна, выйдя к завтраку, кинулась к мужу, встала перед ним на колени, обхватила его ноги руками и заплакала:

— Прости, Сенечка. Устроила вчера скандал, потом ночь не спала, молилась у икон, прощения у Кирилла Алексеевича просила. Сегодня же откажу Пятакову. Не держи на меня зла! Это все крыша виновата, в одном месте залатаешь, в другом протекает, измучили меня хозяйственные проблемы.

— Встань сейчас же! — испугался Семен. — Ну поспорили мы, с кем не бывает. Я сам виноват, не сдержался, раскричался.

— Ты хозяин, — всхлипнула Лиза, — имеешь право.

Надежда Васильевна, в чьем присутствии это происходило, обомлела — никогда раньше хозяйка так себя не вела. Неужели она и в самом деле устыдилась своего поведения?

Весь день жена крутилась вокруг Сени, пошла с ним гулять по парку, а вечером отнесла ему в библиотеку собственноручно сваренный грог. Домработница пребывала в изумлении. Ну и ну, вот это метаморфоза!

Ночью Семен умер.

А через день в доме появилась… Ксения. Представляете реакцию Надежды Васильевны, когда она, выйдя около семи утра на кухню, увидела у кофемашины стройную светловолосую девушку, которая делала себе эспрессо?

Домработница знала за собой грешок — она могла забыть запереть на ночь служебный вход, поэтому испугалась:

— Вы кто такая?

— Своих не узнаешь? — фыркнула гостья и обернулась.

— Ксения! — изумленно вскрикнула домработница. — Какого дьявола ты здесь делаешь?

— Шикарное приветствие, — скривилась девица.

И тут вошла Елизавета Матвеевна. У бедной Надежды Васильевны началось головокружение, в висках застучали молоточки. Слишком многое случилось за короткий период: умер Семен, невесть откуда вынырнула убийца Роди, а теперь еще и Лиза ни свет ни заря встала. Хозяйка никогда рано утром не поднимается и не любит заходить на кухню.

— Перестань шуметь, — распорядилась Елизавета Матвеевна.

— Ксения дома, — пробормотала Надежда Васильевна. — Откуда она взялась?

— Хороший вопрос, — хмыкнула хозяйка. — Напомнить тебе, что Семен Кириллович скончался? Предстоят похороны, дочь обязана проститься с отцом. Готовь молча завтрак. Да, сейчас приедут люди из выездного ресторана. Надеюсь, они не рухнут в обморок при виде нашей плиты, ровесницы Куликовской битвы.

У домработницы затряслись поджилки:

— Выездной ресторан?

Елизавета Матвеевна свела брови в одну линию:

— Имеешь что‑то против? Ну тогда придется тебе самой для тех, кто придет поднять рюмку, еду готовить, а потом ее подавать.

— Вы собираете гостей? — прошептала домработница. — Сразу после смерти мужа? Устраиваете праздник?