Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Ну, если я буду некоторое время владеть Луной, то не стану делать ей больно и присмотрю, чтоб другие тоже не делали. Черт побери! Национализм нужно оставлять в стратосфере. Вы себе представляете, что произойдет, если США станет претендовать на владение Луной? Другие этого не признают, и вопрос будет постоянно торчать у Совета Безопасности, как кость в горле. И как раз тогда, когда все вроде бы наладилось; когда человек может спокойно заниматься своим делом, не боясь, что каждые несколько лет ему будут грозить войной. Другие страны до смерти испугаются Соединенных Штатов — и совершенно обоснованно. Они будут каждую ночь смотреть в небо, ожидая, что с лунных баз США им на головы посыплются ракеты. Что ж они, смогут в такой обстановке спокойно жить? Ну уж нет! Они постараются заполучить кусочек Луны и для собственных интересов! Луна слишком велика, чтобы принадлежать кому-то одному. Там возникнут другие базы, и тут уж начнется война — да такая, какой наша бедная Земля еще не видывала. А виноваты во всем окажемся мы. Нет уж. Дело должно обстоять так, чтобы все могли быть спокойны. И потому мы должны просчитать все варианты и хитрить до тех пор, пока план наш не начнет работать. И еще, Джордж. Если мы заявим о правах США на Луну, где будем мы с нашим бизнесом?

— Впереди всех.

— Сейчас! Да нас тут же выведут из игры! Министерство обороны скажет: «Спасибо вам огромное, мистер Харриман и мистер Стронг, в интересах безопасности государства мы берем дела в свои руки, а вы можете отправляться домой». И что нам останется, кроме как пойти домой и ждать атомной бомбы с неба? Но я не собираюсь так поступать, Джордж. Я не позволю военным встрять в это дело. Я собираюсь основать поселение на Луне и пестовать его, пока оно не подрастет настолько, чтобы ходить собственными ножками. Клянусь, это — самое большое дело в истории человечества со времен открытия огня! При правильном подходе оно приведет нас в прекрасный, новый мир. А при неправильном — столкнет прямиком в Армагеддон, и обратного билета не будет. Этот мир приближается и скоро наступит — с нашей помощью или без нее. Однако я сам собираюсь стать Первым человеком на Луне и собственными глазами посмотреть, хорошо ли с ней обращаются.

Харриман умолк. Стронг осведомился:

— Делос, ты уже завершил свою проповедь?

— Черта с два! — огрызнулся Хэрримэн. — Все-таки ты видишь вещи в другом свете. А знаешь, что мы можем там обнаружить?

Харриман устремил палец вверх.

— Людей!

— На Луне?! — спросил Каменс.

— А почему нет, — прошептал Монтгомери.

— Да не на Луне. Я был бы удивлен, если на этой безвоздушной скорлупке кто-нибудь жил. Луна кончилась. Я говорю о других планетах — Марс, Венера, спутники Юпитера… Может, и на звездах! Допустим, где-нибудь мы встретим-таки людей. Что это может для нас означать? Мы были совершенно одиноки во Вселенной — единственная разумная жизнь в единственном известном нам мире. Объясниться с собаками или обезьянами еще не удавалось. Все вопросы приходилось разрешать самим, будто всеми покинутым сиротам. А если мы встретим людей, разумных людей со своим образом мыслей?! Наше одиночество кончится! Мы сможем поднять взгляд к звездам, без всякого страха!

Харриман устало замолчал. Он будто даже смутился из-за своего порыва, словно его застали за каким-нибудь очень уж интимным занятием. Стоя перед собеседниками, он внимательно вглядывался в их лица.

— Ну, хозяин, выдаете, — восхитился Монтгомери. — Это можно использовать. Как вы считаете?

— А ты что — все запомнил?

— Зачем же? Просто незаметно включил запись.

— А, лопни твои глаза!

— Пустим это дело на видео — может быть, в пьесе…

Харриман с мальчишеским задором улыбнулся:

— В жизни играть не пробовал, но если ты думаешь, что так надо — сыграю.

— Нет, хозяин, только не это, — ужаснулся Монтгомери. — Тип не тот. Тут, наверное, подойдет Бэзил Уилкс-Буз. Голос, будто орган, лицо ангельское — вместе с ними текст произведет впечатление.

Покосившись на свое брюхо, Харриман буркнул:

— Ладно, к делу. Теперь — о деньгах. Во-первых, одна из недоходных корпораций может собирать пожертвования — ну, как колледжи делают. Постараемся раскрутить на пожертвования самых богатых, которым действительно надо скостить налоги. Сколько, по-вашему, мы можем с них поиметь?

— Немного, — сказал Стронг. — У этой коровки молоко иссякло.

— Оно не иссякнет! Вокруг полно богачей, которые охотно подарят кому-нибудь деньги, лишь бы налогов не платить. А сколько может заплатить человек, желающий, чтобы один из лунных кратеров назывался его именем?

— А я-то думал, кратеры все уже названы, — заметил юрист.

— Большинство — нет. И у нас в запасе вся обратная сторона, еще не тронутая[16]. Сегодня мы не будем делать точных оценок, просто будем иметь в виду этот источник. Монти, надо подумать, как выжать даймы из школьников. Сорок миллионов школьников — с каждого по дайму, будет четыре миллиона долларов — тоже на дороге не валяются.

— А зачем же останавливаться на десяти центах, — сказал Монти. — Если мы действительно сможем заинтересовать школьника, он и доллар наскребет.

— И что мы дадим ему за этот доллар? Кроме, конечно, чести участвовать в таком благородном начинании?

— Ну…

Монтгомери закусил ноготь указательного пальца.

— Допустим, они будут слать нам — кто доллары, кто даймы. Приславший дайм получит членский билет клуба «Лунный свет»…

— Нет, лучше «Юный космонавт».

— Ладно, а в «Лунном свете» пусть будут девочки. И не будем забывать о скаутах. Каждый школьник получит такой билет. Если он даст нам еще дайм — поставим в билете штамп. Когда он наштампует на доллар — получит сертификат со своим именем и виньетками, а на обороте — фотоснимок Луны. Можно в рамку вставить…

— Луна — на лицевой стороне, — сказал Харриман. — Все нужно печатать с одного оттиска — и дешевле, и красивее.

Следует дать малышу и еще что-нибудь, к примеру, пообещать, что его имя появится в списке Юных первооткрывателей Луны, а список будет помещен в монумент, который воздвигнут на Луне в том месте, где приземлится первый корабль… Конечно, список надо микрофильмировать — никакого избыточного веса!

— Отлично, — согласился Монтгомери. — А когда он доберется до десяти долларов, дадим ему настоящий позолоченный значок с метеоритом и звание старшего первопроходца с правом голоса или чего-нибудь там еще. И пообещаем, что имя его будет вычеканено на платиновой пластине снаружи монумента.

Стронг скроил кислую мину, будто лимон разжевал.