Шаляпин в Петербурге-Петрограде - Виталий Дмитриевский

башнями» архитектора А. Е. Белогруда жил Л. Н. Андреев, в доме №1/3 с 1915

по 1930 год жил Ю. М. Юрьев.

Каменноостровский проспект пересекал Кронверкский проспект (ныне

проспект Максима Горького). Почти у пересечения этих улиц, в доме №23,

недалеко от Шаляпина, жил Горький. Район Шаляпину чрезвычайно нравился.

Шаляпин любил ночные прогулки по городу. «В Питере были чудные дни на

пасху, особенно прекрасна была пасхальная ночь — я был на берегу Невы,

любовался волшебной картиной очертаний Петропавловской крепости на ясном

и прозрачном небе и голубой, широкой и в эту ночь такой задумчивой рекой. В

12 часов палили пушки — народу было без числа...»

Эти строки письма к дочери говорят о том, как остро чувствовал Шаляпин

неповторимость города. Странствования по ночным улицам, катания на коньках

в Айс-Паласе или Скайтинг-ринге, который, кстати, тоже находился поблизости,

на Каменноостровском проспекте (теперь на этом месте стоит Дворец культуры

имени Ленсовета), прогулки пешком к Горькому заполняли свободное время

Шаляпина. Поэт Всеволод Александрович Рождественский — в ту пору

студентпервокурсник Петроградского университета и одновременно репетитор

сына писателя — вспоминал о своей первой встрече с Шаляпиным у Горького:

...Это было зимним и тусклым утром, когда еще за утренним чаем

чувствовались тяжело нависшие над городом сумерки. Проходя через

опустевшую столовую, Алексей Максимович сказал мне:

— Ну, я пошел работать. Не пускайте никого ко мне, юноша, разве только

если придет Федор Иванович.

Я сидел один в полутемной комнате, погруженный в какую-то книгу, и не

слышал звонка в передней. И вдруг, подняв глаза, увидел на пороге

громаднейшую фигуру в распахнутой шубе и высокой бобровой шапке. Это был

Шаляпин. Я видел его лицо до сих пор только на страницах иллюстрированных

журналов. Он заполнял собой все пространство распахнутых дверей, а за ним

где-то в полумраке белела пелеринка смущенной горничной.

— Алексей дома? — прогудел его хрипловатый с мороза голос.

Не ожидая ответа, он подошел ко мне, бесцеремонно заглянул в лежавшую

передо мной книгу. Рассеянный взгляд его скользнул по светлым пуговицам

моей студенческой тужурки.

— Филолог? Энтузиаст? По вихрам вижу!

Я не нашелся, что сказать, да и он не стал бы меня слушать.

Величественным медленным шагом Шаляпин направился через всю обширную

комнату к двери библиотеки. Так ходят по сцене знатные бояре...»

Шаляпин часто бывал и на Большой Монетной улице (ныне улица

Скороходова), где в семиэтажном доме №18 помещались редакция журнала

«Летопись» и издательство «Парус».

Редакция «Летописи» находилась на третьем этаже. В приемной рядом с

кабинетом Горького собирались писатели, публицисты, художники, которые

группировались вокруг журнала, — опытные писатели А. П. Чапыгин, В. Я.

Шишков, В. Я. Брюсов, М. М. Пришвин, А. Н. Толстой и молодые, среди

которых были Владимир Маяковский, Лариса Рейснер, Виктор Шкловский,

Сергей Есенин и другие. «Заходить в редакцию «Летописи» было просто и

приятно, — вспоминал впоследствии литератор П. Сурожский. — Здесь было

как-то особенно тепло и уютно. Шли сюда не только по делу, но и затем, чтобы

провести часок-другой среди товарищей, повидать, хотя мельком, Алексея

Максимовича, обменяться с ним хотя парой слов... Для многих «Летопись» была

первой литературной купелью и вместе с тем прекрасной школой. При редакции

образовалось нечто вроде литературной студии. Собирались по вечерам,

устраивали диспуты по вопросам искусства».

Горький в эти годы отдавал издательской работе много сил и времени,

каждый его день был расписан по часам: «У меня журнал, кроме журнала —

книгоиздательство, а кроме этого, я, точно деревенский колдун, должен принять

ежедневно не менее десятка разных людей, вчера же принял семерых дома, 16 в

редакции, в 7 часов заседал с Шаляпиным в одном из «лучших домов» за

роскошным обедом — невозможно отказаться, деловой обед! — в 9 — на другом

конце города в художественной комиссии». В письме II. А. Бунину Горький

восклицал: «Так хочется создать хороший литературный орган, так нужен он в

эти черные дни».

«Летопись» освещала самые насущные общественные проблемы времени.

Многие журналы и газеты в ту пору помещали на своих страницах

псевдопатриотические статьи, поддерживая всякого рода шовинистические

настроения. Журнал А. М. Горького был едва ли не единственным в стране

антимилитаристским органом. Горький писал К. А. Тимирязеву, что ему хочется,

чтобы журнал внес «нотку разума в кровавый ужас наших дней». Насколько это

было возможно в условиях цензуры, журнал разъяснял разбойничий,

грабительский характер империалистической войны и за это подвергался

нападкам буржуазной прессы. В невероятно сложные условия работы ставила

журнал и цензура. Военная цензура тех лет свирепствовала так, что, как писал

Горький, помещенные в журнале статьи из-за сокращений превращались в

ребусы и шарады.

В 1916 году отмечалась первая годовщина существования журнала. В

юбилейном вечере, который состоялся в редакции, принимал участие Шаляпин,

должен был выступить В. В. Маяковский.

С Шаляпиным Маяковский познакомился в Народном доме, за кулисами,

куда привел поэта писатель А. Н. Тихонов (Серебров). Тихонов вспоминал о

разговоре, который тогда произошел. «Вот бы написал кто-нибудь музыку на

мою трагедию («Владимир Маяковский». — Авт. ), а вы бы спели», — сказал

Маяковский и вдруг смутился. Шаляпин, видимо, что-то слышал о Маяковском,

скорее всего от Горького. Снимая парик (в этот вечер шел «Борис Годунов»), он

лукаво заметил: «Вы, как я слышал, в своем деле тоже Шаляпин?» — «Орать

стихами научился, а петь еще не умею», — пошутил поэт.

На Петроградской стороне, на Александровском проспекте (ныне проспект

Добролюбова), в доме №3, Жил музыкальный критик Вячеслав Гаврилович