Заградотряд Его Величества. «Развалинами Лондона удовлетворен!» - Сергей Шкенёв

В этот торжественный момент мы исполнены чувства глубокого благоговения по отношению к погибшим в этой войне. Эти жертвы возлагают на нас высочайшие обязательства. Наше сочувствие, в первую очередь, принадлежит раненым, осиротевшим и всем, пострадавшим в этой борьбе. Никто не должен питать иллюзий по поводу суровости условий, которые будут поставлены шотландскому народу нашими новыми союзниками во искупление вины. Сейчас мы должны посмотреть в глаза нашей судьбе прямо и безоговорочно.

Никто не может усомниться в том, что будущее будет трудным для каждого из нас и что оно потребует жертв от каждого из нас во всех областях жизни. Мы должны принять это бремя и верно выполнить обязательства, которые мы на себя берем. Да здравствует свободная Шотландия! Да здравствует император Павел Петрович! Да здравствует будущий король Шотландии, имя которого будет озвучено чуть позднее, после консультаций с прибывшим в Эдинбург графом Александром Христофоровичем Бенкендорфом!»

Глава 17

Мистер Керри не мог поверить своей удаче, опознав в молодом офицере Саутгемптонского полка того самого майора Нечихаева, судьбу которого он только что обсуждал с лордом Персивалем Спенсером. Этот русский шел по улице в сопровождении двух груженных мешками сержантов того же полка и вел себя столь непринужденно, что на краткое мгновение возникли сомнения. Ну не может вражеский лазутчик насвистывать веселую песенку и отпускать затейливые комплименты встреченным дамам! Он должен красться незаметно, постоянно оглядываться по сторонам и выглядеть натуральным злодеем.

Да, капитан Пибоди из фальшивого полка самозваного полковника Бредфорда предупреждал о чрезвычайном нахальстве мистера Нечихаева, как и о его огромном самообладании. Но чтоб до такой степени? А ведь поначалу не верил – на первый взгляд майор показался романтичным и меланхоличным юнцом, слава которого умышленно преувеличена для сокрытия действительно значимых фигур. Во всяком случае, портретный рисунок именно такое впечатление и производил. И вживую, правда, издали, то же самое… Воистину по-настоящему узнать человека можно только в деле.

В деле? Черт возьми, так это он несет мину для закладки под парламент? Боже всемилостивый, его нужно срочно остановить!

– Хватайте русских лазутчиков! Хватайте их! Вот они!

Нечихаев недоуменно посмотрел на дерущего глотку англичанина, но первым проявил инициативу граф Замойский.

– Смерть азиатским захватчикам! – Сержант бросил изрядно надоевший кожаный мешок с трофейными документами на мостовую и в три огромных прыжка оказался рядом с мистером Керри. – Умри, монголо-казацкий лазутчик!

Обернувшийся на вопли армейский патруль с удивлением наблюдал необычную картину – сержант Саутгемптонского полка сидел верхом на каком-то невзрачном типе в партикулярной одежде и душил его с большим энтузиазмом. Неужели и правда поймал русского шпиона? По слухам, они наводнили город до такой степени, что теоретически половина прохожих может состоять на службе царя Павла. Этот наверняка тоже… Но вмешаться все равно придется, ибо так предписывает инструкция.

– Простите, господин лейтенант, но не могли бы вы объяснить действия своего солдата? – Старший патрульный обратился к Нечихаеву со всевозможной почтительностью.

Тот если и собирался что-то объяснить, то не успел – мощнейший взрыв заглушил все звуки и напрочь отбил как желание говорить, так и желание задавать вопросы.

– Вот же чертовы химики… ведь пообещали задержку от часа до полутора.

– Что, сэр?

– Русские в городе, болван! Немедленно занять оборону за ближайшей баррикадой! Пошевеливайтесь, сволочи!

В голосе лейтенанта-саутгемптонца звучало столько уверенности в своем праве отдавать приказы, что патрульных как ветром сдуло. А граф Замойский, отвлекшись от увлекательного занятия, вдруг предложил:

– Давайте его с собой заберем?

– Покойника?

– Он еще живой. Почти живой… но если не нужен, то это ненадолго.

Желание допросить неизвестного типа сыграло с гусарами дурную шутку, и следующий же патруль, спешащий к горящему Вестминстеру, поинтересовался лежащим на плече сержанта Иоселиани бездыханным телом. В аресте подозрительного лица нет ничего странного, но вот зачем тащить его на себе, да еще с такой скоростью? Князь не был настроен на долгие разговоры и на недоуменный вопрос ответил со свойственной южным народам непосредственностью – кинжалом в печень. Нечего какой-то британской сволочи загораживать дорогу потомку грузинских царей. И понеслось…

Федор Иванович Толстой пребывал в беспокойстве – время, отведенное Нечихаеву на операцию, давным-давно вышло, а от него ни слуху ни духу. То есть взрыв был слышен, как и видно стало поднявшееся над центром Лондона пыльное облако, но этим все и закончилось. Частую ружейную стрельбу во внимание можно не принимать – англичане палят в любую привидевшуюся опасность, и эти звуки стали привычными и естественными для осажденного города.

– Да где же его черти носят?

Капитан Лопухин высказал предположение:

– Да где угодно. Но в последнее время Мишей завладела идея закончить начатое дело в Английском банке.

– Он там уже был.

– И что? Скажу тебе по секрету, друг мой Теодор… как бы правильно выразиться? Михаил Касьянович хочет осуществить мечту – построить самодвижущийся бронированный механизм по прожекту Светлейшего князя фельдмаршала Кутузова, но испытывает недостаток средств. Отсюда и все его финансовые предприятия, называемые государем императором экспроприацией экспроприаторов.

– Его Императорское Величество в хорошем смысле этого слова безумен, но не до такой же степени!

– До такой, друг мой Теодор, именно до такой. Иначе почему мы с тобой платим налог в десять процентов от стоимости захваченных трофеев, а Нечихаев только полтора?

Между тем далекая стрельба усилилась, и в общей какофонии стали явственно слышны хлесткие щелчки кулибинских винтовок. Потом в низкие облака ушла красная сигнальная ракета.

– Попался, черти бы его побрали! – со злостью выдохнул Толстой. – Иван, поднимай батальон по тревоге!

– А мы как третьего дня ее объявили, так до сих пор отбой не давали. Люди в обнимку с оружием спят, – капитан Лопухин машинально проверил ход сабли в ножнах и уточнил без всякой надежды на положительный ответ: – Разреши мне пойти Мишку выручать?

– Здесь останешься, – жестко отрезал Федор Иванович. – На тебе охрана Бонапарта и присмотр за цесаревичем.

– Вот Николай Павлович за императором и приглядит, а я тем временем…

– Останешься.

– А тебе, понятное дело, все самое интересное?

– На то я и командир, друг мой Иоганн, чтоб впереди, на боевом коне…

– Ты же пешим порядком…

– Это несущественно. Людей строй, твою мать!

– Нехорошо так о своей теще.

– Ладно… нашу мать! И чтоб быстро!

Лопухин вытащил из кармана костяной свисток и, прежде чем отдать команду, тихонько пробормотал:

– Обойдется Бонапартий без моего догляда.

Нечихаев никак не мог предполагать, что снятый им флигель и устроенный в нем тайник пригодятся так скоро. Собственно, старался-то не для себя, а делал закладки по ранее утвержденной схеме, исполняя пожелания господ из ведомства графа Бенкендорфа иметь в Лондоне два-три десятка оборудованных со всеми удобствами квартир. Под удобствами понимался вовсе не привычный ватерклозет производства завода братьев Нобилей и не чугунная ванна с дровяной колонкой для нагрева воды – в данном случае это понятие подразумевало хорошие сектора обстрела на случай провала, уединенность помещения, наличие оружия и достаточного количества боеприпасов. Мало ли что и когда может пригодиться? Политика, она дама изменчивая, и вдруг Лондон так и останется столицей враждебного государства… а тут все готово, приходи и сразу приступай к работе.

Везде одинаковый набор – шесть потрепанных временем и боями кулибинских винтовок, три ручных ракетомета, десяток английских ружей, полпуда пороха и запас пуль к ним, ящик рубчатых чугунных гранат, большой моток веревки и кусок душистого лавандового мыла. Граф Замойский при виде последнего рассмеялся:

– Эстеты, право слово. Наверняка кто-то из наших составлял списки.

– Из кого?

– Из поляков, – объяснил бывший житель славного Ченстохова. – Немцы бы на мыле сэкономили, а русский человек положит самое простое.

– Не вижу связи.

– А она есть. Лавандовое – это так элегантно, черт возьми!

Нечихаев пожал плечами, что в последнее время начинало превращаться в дурную привычку. Вешать он никого не собирался, даже мистера Керри, скромно лежащего в углу и до сих пор пребывающего в беспамятстве.

– Давайте, Александр Степанович, не будем рассуждать о национальных пристрастиях к сортам мыла, а произведем ревизию боеприпасов.