Жестокое завоевание - Лилит Винсент

— Не надо меня так сильно трогать, — говорит Зеня, кладя руку мне на живот, но не отталкивая меня. — Люди подумают, что между нами происходит что-то странное.

Я улыбаюсь и провожу кончиком носа по ее щеке, вдыхая ее тонкий аромат. — Ой? Как что?

Она раздвигает эти пышные красные губы в трусиках. — Нам не нужны сейчас слухи о Беляевых.

Я прикусываю нижнюю губу и вытягиваю ее сквозь зубы, глядя на нее. Я хочу, чтобы это были ее губы. Она чертовски вкусная. — Всем плевать, что я с тобой делаю. Если люди пялятся, это потому, что ты самая красивая женщина, которую они когда-либо видели. Но если ты вдруг так стесняешься, я могу это исправить.

Я веду ее за руку по коридору в боковую комнату под предлогом показа знаменитой коллекции произведений искусства Голубева, и болтовня гостей вечеринки исчезает за нами.

— Юзеф красавчик, тебе не кажется? — спрашивает Зеня в разговоре, но на ее губах появляется улыбка, когда она смотрит на абстрактную картину в пурпурных и синих тонах.

Мгновенно мое раздражение нарастает, и я пристально смотрю на нее. — Ему все равно, счастлива ты или нет. О том, чтобы выйти за него замуж, не может быть и речи, потому что его интересуют только ваши деньги и власть.

— О, это он? Хорошо, что мой дядя рядом, и он заботится только о моих интересах, — говорит она, но ее тон ироничен.

— Я действительно в ваших интересах, — рычу я, сжимая ее талию. Я делаю это для нас обоих, и Зеня нуждается во мне, чтобы защитить ее от волков. Она понятия не имеет, каковы мужчины на самом деле.

Она слегка пожимает плечами. — Может быть, да. Но твои интересы еще дороже твоему сердцу.

Зеня отделяется от меня и обходит вазу, стоящую на постаменте посреди комнаты, любуясь ею со всех сторон. — Это не такая уж и вечеринка. Никто даже не играет в игры для вечеринок.

— Что бы вы хотели сыграть? — спрашиваю я, следуя за ней, но она кружит вокруг постамента, стараясь не попасться мне на глаза. Энергия в комнате внезапно потрескивает. Она тоже это чувствует, когда ее глаза начинают сверкать.

Зеня хлопает себя по подбородку и на мгновение делает вид, что задумалась, пока мы медленно кружим друг вокруг друга. — Правда или действие.

— Все в порядке. Я пойду первым. Сколько мужчин хотят жениться на тебе?

Она смеется. — Игра работает не так. Один из нас спрашивает правду или действие , а другой выбирает. А что случилось с дамами в первую очередь?

Я делаю быстрый шаг к ней, но она игриво убегает из моей досягаемости. Внезапно мое сердце грохочет в груди. Она не должна флиртовать со мной, как с добычей, иначе у меня не будет выбора, кроме как выследить ее. — Тогда спроси меня.

— Все в порядке. Правда или действие? — Зеня проводит кончиками пальцев по постаменту, пока мы вместе обводим его.

Я хочу выбрать смелость, но по ее ярким глазам я могу сказать, что моя девушка жаждет секретов. — Правда.

Зеня бросает взгляд на дверь, чтобы убедиться, что мы действительно одни, и шепчет: — Как давно ты меня хочешь?

Я улыбаюсь, как дьявол. О, этот секрет? Она хочет знать этот секрет?

Я рассматриваю ее, склонив голову набок, размышляя, не рассказать ли ей все, потому что все сложно и запутанно, как и мои чувства к ней. У меня есть дюжина племянниц и племянников, но я никогда не любил их так, как люблю Зеню. Она всегда была особенной. Я люблю ее больше, чем своего брата. Я люблю ее даже больше, чем себя.

Я перестал восхищаться красотой Зени как гордого дядюшки и стал относиться к ней как к силе, с которой нужно считаться после вторжения в дом. Я никогда не гордился ею больше, чем когда моя красивая девушка убила мужчину ножом, который я ей дал. Она знала, что я уже в пути, и я могу справиться с нападавшим вместо нее, но она не хотела ждать. Она хотела убить его сама.

Затем она спустилась вниз, чтобы встать среди трупов мужчин, которых я пытал, в белой пижаме и серебристых волосах, слипшихся от крови, и я понял, что она смотрела, как я пытаю их.

Кровь, боль и убийство, и она жаждала смотреть.

Я не хотел после этого называть ее одуванчиком. Я хотел назвать ее принцессой.

Я хотел назвать ее своей .

Моя дочь? Я задавался вопросом, неделями и месяцами ломая голову над этим странным чувством, гудящим в моей груди всякий раз, когда я смотрел на нее.

За несколько месяцев до того, как ей исполнилось шестнадцать, мы были в бассейне в жаркий летний день, брызгая друг на друга, пока она визжала. Она продолжала прыгать мне на спину и обвивать обеими руками мою шею, в то время как я нырял глубоко, мощно плывя по воде.

Мы всплывали на поверхность и разлетались, возвращаясь к брызгам. Затем она бросилась мне на грудь, а не на спину, обвивая своими тонкими ногами мой торс и взбираясь по моему телу, как по дереву.

Я был ослеплен солнцем на воде. Когда ее руки обвили мою шею, а ее улыбающиеся губы находились всего в нескольких дюймах от моих, я почувствовал внезапное и почти неконтролируемое желание прижать ее к плитке, накрыть ее рот своим и глубоко проникнуть языком в ее рот.

Я в шоке уставился на нее.

Вот дерьмо.

Вот какое это чувство было все это время?

Я хочу свою племянницу?

Я крепко обнял ее обеими руками и сжал. Зеня чувствовала себя как рай в своем бикини, с ее грудью, прижатой к моей груди, и ее прохладной, влажной кожей под моими руками. Я прижался губами к ее уху и прошептал: — Ты моя любимая неприятность, принцесса.

Ее глаза расширились. Прежде чем она успела ответить, я окунул нас обоих под воду и выбрался из бассейна.

Не пойти к священнику или терапевту или хорошенько поговорить с собой о неуместных мыслях, которые у меня были о моей племяннице. Я поехал домой и дрочил, думая о Зене с ее идеальным ртом и очаровательными сиськами, говоря себе, что я извращенный ублюдок, раз думаю о ней так, но с полным пониманием того, что уже слишком поздно, и я не собираюсь останавливаться. К тому времени, когда солнце село, я представил себе дюжину различных