Капкан для «Барбароссы» - Александр Викторович Горохов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В полночь, соблюдая полную светомаскировку и стараясь не шуметь, батальоны 44-го стрелкового полка вдоль линии траншей, вытянувшихся по правому берегу Западного Буга, двинулись к каналу, охватывающему по периметру Кобринское укрепление. Последними через канал, уже на рассвете, переправлялись роты, державшие оборону южнее железнодорожного моста.
Прорыв немцев с севера осложнил положение 6-й стрелковой дивизии, ещё державшей оборону по Бугу южнее Бреста. Северный берег Мухавца был её третьим рубежом обороны, на который она должна была отступить, когда её части собьют с Западного Буга и шоссе на Ковель. Теперь у неё было два выхода: либо отходить в Крепость, усилив её гарнизон, но осложнив задачу снабжения обороняющихся боеприпасами и продовольствием, либо сдерживая натиск немцев с севера, двигаться на восток.
Для себя Гаврилов уже решил, что в крепости он не останется, а вместе с полком пойдёт на прорыв. Осталось только решить, в каком направлении прорываться.
— А нас, значит, оставляете здесь? — недовольно проворчал командир 84-го стрелкового полка майор Дородных. — Приказа держать Крепость нам никто не отменял. Верно, Ефим Моисеевич?
Заместитель комполка подтверждающе кивнул.
— У моего полка была другая задача: держать оборону по Западному Бугу ещё сутки, а потом отступить на восток. Первоначальными планами районом отхода 42-й дивизии был определён район Видомля — Пелище, но от него мы сейчас отрезаны боевыми порядками 47-го моторизованного корпуса немцев, сквозь которые нам не прорваться. Поэтому вижу два варианта прорыва — либо самостоятельно вдоль северного берега Мухавца, а потом в район Верхолесья, либо совместно с 6-й дивизией. У вас, Семён Капитонович, есть связь со штабом вашей дивизии?
— Связь-то имеется. Да только согласится ли полковник Попсуй-Шапко на отход с успешно удерживаемых позиций? Его ведь за это тоже за это по голове не погладят.
— Это до вчерашнего вечера позиции удерживались успешно. А уже сегодня немцы переправятся через Мухавец и ударят в тыл 6-й дивизии. Это полковник Попсуй-Шапко не хуже нас с вами понимается. Поэтому, Семён Капитонович, давайте отправимся на ваш узел связи и попытаемся поговорить с комдивом.
О прорыве 47-го корпуса в Брест и захвате города комдив-6 знал. И уже начал предпринимать меры, чтобы избежать удара в тыл. Поэтому очень обрадовался, узнав о решительном настрое Гаврилова.
— Крепость нам не удержать. Свою задачу её гарнизон выполнил, задержав немцев на целых четыре дня. Но теперь, когда механизированные подразделения противника, по сути, блокировали Крепость, обойдя её с севера, никакого смысла удерживать её не осталось. Разве что, сковать своими действиями два-три немецких полка. Поэтому считаю целесообразным прорыв гарнизона Крепости на соединение с нашими войсками.
Воспользовавшись снижением активности противни по рубежу реки Буг, я уже начал отвод подразделений на второй рубеж обороны, но фронтом не на юго-запад, а на северо-восток. Поэтому удар во фланг наступающим на нас подразделениям 47-го моторизованного корпуса силами 84-го и 44-го полков не просто сорвёт планы немцев по разгрому дивизии, а, по сути, спасёт её.
Я понимаю, что подготовиться к прорыву за несколько часов очень сложно. Но я вас прошу уже сегодня с наступлением темноты нанести удар с Волынского укрепления в направлении Заболотье — Малые Радваничи — Черняны. Мы поддержим ваш прорыв ударом из района Масевичи — Дубично — Замшаны. Надеюсь, уже завтра утром мы встретимся с вами в районе Радваничей.
Глава 33
Юдин даже не предполагал, насколько это сложно — продержаться всего один день на окраине Высоко-Литовска.
В траншеи взвод Ларионова попал только к тому моменту, когда первая атака немцев уже была отбита, а уцелевшие немецкие пехотинцы отползали на исходную позицию.
— Теперь снова из пушек вдарят, — предсказал красноармеец, набивающий патронами магазины винтовки АВС. — Так что лучше присядьте, как я, на дно траншеи, товарищ младший политрук. Откуда вы?
Юдин кратко пересказал свою историю.
— Это хорошо, что вы к нам пошли, а то в роте меньше половины красноармейцев осталось.
Но долго разговаривать не пришлось: загрохотала канонада, и начали рваться снаряды.
В траншее пережидать его, с одной стороны, было проще, а с другой — страшнее. Всё-таки землица хорошо закрывает от осколков, а с другой — даже если снаряд «боднёт» где-то рядом, вполне может просто завалить обрушившимися стенками траншеи. Но пронесло.
Пятнадцать минут артобстрела, и на поле со стороны Бордзёнки показались немецкие бронетранспортёры, между которыми бежали пехотные цепи. Сосед, красноармеец Егоров, тщательно протёр каким-то лоскутком свою винтовку и принялся устраивать её в выемку бруствера.
— Вы с вашей трещёткой, товарищ младший политрук, пока отдыхайте. Из неё дальше двухсот метров вести прицельный огонь всё равно невозможно.
Между бронетранспортёрами, ползущими со скоростью пехотинца, стали подниматься фонтаны земли. То ли миномёты ударили, то ли остатки «полковушек», развёрнутых где-то за Рясной, открыли огонь. Но пехота залегла, а над верхними бортами бронетранспортёров начали часто-часто вспыхивать огоньки: открыли огонь из пулемётов. И тут же воздух наполнился вжиканьем пролетающих мимо пуль.
Бронетранспортёров было немного, всего шесть штук. Столько же, сколько дымилось на поле перед линией обороны.
— Эх, жаль, почти все противотанковые ружья повыбили, — с досадой воскликнул Егоров. — Две минуты, и все эти коробки пожгли бы. Знаете, товарищ младший политрук, когда на такой железной коробке сосредоточат огонь четыре-пять ПТР, она очень быстро встаёт.
Но, видимо, что-то всё же осталось, поскольку одна из машин, словно споткнувшись о невидимую преграду, встала посреди поля. По ней тут же ударили пулемёты, и огонёк над её бронёй перестал вспыхивать.
Пехота, тем временем, попыталась рывком выйти из-под артобстрела. Причём, она не валила толпой, а двигалась короткими перебежками. Часть лежит, посылая пули в сторону наших траншей, а часть вскакивает, пробежит метров двадцать-тридцать, и падает наземь. Тут же где-то поднимается новая группа и повторяет её манёвр, потом другая, третья, четвёртая…
Когда до немцев оставалось с полкилометра, к пулемётам батальона присоединились стрелки с автоматическими винтовками и карабинами. Из шести бронетранспортёров признаки жизни подавали только два, прячущихся за корпусами уже подбитых. Юдина несколько раз «окропило» фонтанчиками земли, выбитыми пулями. Но вражеская пехота продолжала приближаться теми же самыми короткими перебежками. И вот уже то справа, то слева, стали раздаваться короткие автоматные очереди. Значит, и Виктору можно открывать огонь.
Первый диск ППД закончился неожиданно
