Фемида его любви - Ингрид Ельская

словно раздумывая, куда можно еще поцеловать. Прицелился на губы.— Меня к тебе тянет. Не могу объяснить... Но в тебе есть что-то, чего нет во мне и это безумно влечет и безумно пугает.— Это тьма. Она манит тебя, как меня твой свет, — прошептал на ухо и прикусил мочку.— Но в тебе тоже есть свет... — попыталась я возразить, но испуганно всхлипнула, потому что Алекс схватил меня за плечи и припечатал к стене. Схватил за подбородок и сквозь зубы процедил:— Шура, не витай в облаках, не пытайся меня идеализировать. Я такой, какой есть. Все, что ты читала обо мне — правда. И меняться я не буду. Меня полностью устраивает мой образ жизни, я его сам выбрал. Поэтому, если ты пошла по бабской тупой привычке — надеяться, что сможешь меня изменить, я прямо сейчас отвезу тебя к твоему брату.

Психанув, отпустил меня и уже готов был направиться к двери, оставить одну, когда я окликнула его.

30

— Я не собираюсь тебя менять, — сказала, любуясь его потемневшими глазами с расширенными зрачками. Там бушевал самый настоящий шторм, в глубину которого засасывало и мне, черт возьми, до одурения нравилось это чувство. — Я просто хочу понять тебя. Что ты хочешь от меня?

— Боюсь, то, что я хочу от тебя, ты дать мне не сможешь, — произнес, медленно двигаясь в мою сторону.

— Так ты скажи, что ты хочешь, может я смогу…— я попятилась от него, в который раз ощутив спиной стену.

— Сначала скажи, что хочешь ты, — он оперся по бокам от моего лица руками, после чего приподнял мне подбородок, чтобы не сумела отвести взгляд. — Ну? Говори.

— С тобой хочу быть, — от ненависти до любви один шаг. От страха до привязанности меньше метра. От желания уйти до никогда не расставаться — меньше получаса. Все переменно. Еще десять минут назад я молила бога дать мне шанс уйти, а сейчас сгорала от желания: быть как можно ближе к Алексу.

— Со мной хочешь быть? Ты уверена?

— Я бы хотела попробовать… — нервно сглотнула, испугавшись своей откровенности. Я ожидала от него новой порции язвы, которая для моего эго грозило катастрофой.

— Со мной можно или быть или отказаться. Если ты хочешь, то должна сразу знать: я очень ревнив. Если ты со мной, то до конца. И только моя.

— Что именно ты подразумеваешь?

— Если увижу тебя с другим — убью. Поняла? — он сказал об этом слишком серьезно, чтобы списывать на преувеличение или шутку. Алекс не пугал, он предупреждал о последствиях и советовал хорошо подумать.

— Это твоя плата за то, что ты найдёшь того, кто пытался покушаться на моего брата?

— Нет... Телка поневоле мне не нужна. Потом я попрошу что-то, когда придумаю. Тут ты должна осознанно решать. Подумай хорошенько, прежде чем ответить.

— А взамен что я получу? Что ты мне можешь дать?

— А что ты хочешь? — он усмехнулся.

— Хочу, чтобы ты был только мой. Чтобы никаких вульгарных кошек рядом с тобой не было и ты смотрел только на меня, — раз пошли такие высокие ставки, я тоже имела право на условия.

— Я не совсем понял твои условия… Мне нужно отстреливать всех красивых баб или попросту их игнорировать? — он улыбнулся.

— Ты понял, о чем я. Ты же сообразительный, правда?

— Сообразительный… Значит буду всегда носить с собой запасную обойму, — прошептал, пялясь на мою блузку.

Опустив взгляд, я поняла, почему он одурманился. Моя белая блузка прилипла к телу, а прозрачный бюстгальтер был никчемной ширмой, поэтому сейчас Алекс мог любоваться просвечивающейся грудью с выпирающими сосками. Ему сейчас хоть что скажи, на все готов подписаться, в голове у него были отнюдь не высокоинтеллектуальные мысли.

Меня саму заразил его взгляд, и я ощутила возбуждение, скопившееся тяжестью внизу живота. От одних его пьяных глаз можно было кончить, особенно зная, что пьянел он от меня. Ни один мужчина на меня так не смотрел и столько для меня не делал. Подарки, комплименты — это все ничто, по сравнению с тем, что Вестник спас мне жизнь. Я была уверена, за меня он был готов и убить. Не просто так он Темира отметелил. За то, что не углядел. Я была небезразлична Алексу, и его чувства были взаимны. В этой комнате мы оба друг друга хотели. В этой комнате запахло безумством, ибо я только что заключала сделку с дьяволом. Я согласилась стать его собственностью, подтвердив это словами:

— Я готова быть твоей, где печать поставить?

— Кровью потом распишешься, — хрипловато прошептал, сглотнув и облизнул губы, продолжая любоваться мной, пока я заходилась бурными фантазиями о предстоящей близости и возбуждалась. А Вестник это чувствовал и не торопился меня брать. Белиал наслаждался моим состоянием и заводился сам, о чем говорил его напряженный пах.

— Тебе очень идет быть мокрой, — двусмысленно произнес, опустив ладонь на мое горло. Большим пальцем погладил скулу, после чего перешел на губы, оттянув нижнюю. В этот момент мне безумно захотелось взять его палец в рот. А потом до дрожи от порочных мыслей спуститься вниз на колени. Мне не нужно было пить, чтобы одурманиться. Алекс — мой самый крепкий алкоголь, от которого сносило крышу.

Я пошла на поводу у своих мыслей, увидев, как помутнел взгляд Алекса, когда я взяла в рот его палец. Мне хотелось видеть каждую искру в сапфировых глазах, запомнить в них каждую эмоцию, наблюдать, как порок разбавлялся истомой и как мужчина становился зависим от меня и каждого моего действия.

Казалось, он дышать перестал, когда я опустилась вниз и, не прерывая зрительный контакт, расстегнула ширинку. Я слышала, мужчин заводит, когда им делают минет, смотря в глаза и сейчас загорелась целью — свести его с ума, а он и не сопротивлялся. Завороженно наблюдал за тем, как я игралась с его членом, попеременно то облизывая его, как мороженное, то, обсасывая чувствительную головку, подобно чупа-чупсу. Правда, мои игры ему быстро надоели, и он толкнулся бедрами вперед, настаивая, чтобы брала в рот целиком. Когда я подчинилась, хрипло застонал и начал направлять мою голову, задавая темп.

Нежно и ласково — не про Вестника. Он сам по себе огонь. Горячий, дерзкий, ненасытный в жизни и в сексе