Игры богов - Игорь Бусыгин

Перед ними открылся великолепный зал. Стройные колонны, установленные на огромных пьедесталах, подобно паутине разбегались от серединного замка. Олег не знал и половины названий материалов, из которых они были сделаны, а на каждой колонне — чаще всего, брошенные в кучу и уж совсем редко — прикованные двойными цепями висели, валялись орудия убийств всех времен и народов: мечи, топоры, булавы, шестоперы, акинакы, кончары, кинжалы, разнообразные луки, томагавки, бумеранги и прочее, прочее, прочее.

Голос возник отовсюду.

— Ты всё-таки пришел. Так возьми то, не знаю чего.

— Х-м-м, ты всё-таки кто?

— Храм оружия, а не палата, даже хуже того, палатка, как ты меня обзываешь, а для друзей — Хранитель.

— Ну ладно, палаткой это я так, с пьяни. А зачем ты, в облике слуги смерти нагнал на меня тайфун ужасов?

— Как ты соизволил отметить, я же почти животное, полуразумный, нечто среднее между кошкой и собакой, а у нас, у полуразумных, очень развиты инстинкты собственничества, как почти у всех у вас, у людей, которых ты считаешь разумными. Вот я и прикинулся разумным: лучше отобрать, чем отдать. Вот поэтому болевые ощущения тебе показывал, убийц посылал. Жизнь хотел отобрать, но ты всё преодолел, — голос примолк. — Я же тебе и сундуки с золотом подкидывал, но ты даже не обращал на них внимания, мечи-убийцы меня многому научили: коварству, вероломству, предательству. Ведь какой хозяин, первый хозяин, такой и меч, — голос хмыкнул. — В том числе и рыцарству, и долгу чести, и обязанностями, и лжи, и притворству… Ладно, морок боли я на тебя засылал, ведь я слуга Госпожи, а она мне просто намекнула, проверь, мол, его. Вот я и проверил тебя, но ведь только мысленно.

— А зачем Муравьёв послал?

— Тоже проверка, как к тебе боги благосклонны.

— А если б Рух не помогла, отозвал бы?

— Нет, твоих учеников схрумкали бы, а ты всё равно выкрутился бы.

— Почему так?

— Учеников пришибли бы, значит, ты их плохо учил. Ну, а тебя, — голос умудрился голосом пожать плечами, — тебя кто только не пытался сожрать или убить или попросту прикончить, но почему-то они все далеко за вратами жизни, а я ещё хочу немного пожить. Вот поэтому я и не усердствовал особо. Ты меня извини за косноязычество, разговаривать редко приходится, отвык немного.

— Ты ещё моего котёнка не видел, он бы с твоими муравьями вмиг разобрался. Ну, да ладно, гони меч пророка.

— Да, котик-собачка Фенрир у тебя ещё тот, рассказывали-шептали. А пророк кто будет? Покажи собачку!

И котик Фенрир появился, улыбнулся своей очаровательно исчезающей улыбкой, подмигнул ушами и исчез.

— А пророк — Магомет, дурень ты перезревший.

— Так Магомет или Мухаммад?

— А что, есть разница? — Олег деланно удивился.

— Пришибу, — вяло поугрожал голос.

— Ладно, верю, что пришибёшь. Отдай мне меч Мухаммада.

— Отдам, но при условии. Когда захочешь отдохнуть от трудов твоих то ли праведных, то ли наоборот, приходи ко мне на огонёк, я попробую пропеть гимн оружию, рассказать о тех, чьи мечи прикованы двойными цепями.

— Обещаю, а ждать-то долго будешь?

— Да лет восемьсот.

— Почему так?

— Да припрутся разные археологи, архитрупники и начнут во мне копаться, а у меня душа нежная, тонкая, да и раздражает всё это гробокопательство, и вообще, чесотка у меня после ихнего мракобесия и трупокопательства начинается. Вот я и свалю в другое измерение, захвачу всё с собой. Правда немножко оставлю, чтоб археологам уж совсе скучно не было, наложу средненькое проклятие, пускай помучаются, разных теорий понапридумывают.

— Ты, вообще, кто, как и откуда?

— Был я человеком, родился и вырос в Атлантиде. Потом при фараонах стал богом Гором, ты наверняка слышал всякую муть про меня, ну а сейчас я просто обычный Хранитель.

— Ладно, обычный Хранитель, меч ентого Мухаммада гони.

— Не могу, при всем уважении к тебе. Меч может взять пророк или герой, а я ни пророк, ни герой, всего лишь бывший бог, бог в изгнании. А вот ты и то и другое одновременно.

— Ну хорошо, с пророком я согласен. Но ведь я не мусульманский герой, я — герой своего и будущего времени.

— Всё правильно. Когда Хоттаб, отец Омара, который правая рука Мухаммада, прятал клинок, он меня напрягал, чтоб герой пострадал за ислам. Но ведь я старый и мудрый Хранитель, мозги ему забил разными толкованиями ислама: сунниты, шииты, суфии, шахиды и прочие, он и забыл про мусульманского героя, так что просто — герой.

— Как пройти за мечом, премудрый извращенец?

— Дойдешь до замка, там направо и чуть наискосок. Понял намёк, вещая сволочь?

— Да уж, конечно ничего не понял. Где уж нам, сирым да убогим. Может, личико своё покажешь?

— Ладно, явлюсь. Как ты хочешь, кем мне явиться?

— Да хоть дыркой от задницы, только не голосом из ниоткуда.

Зашипело, запах менялся постоянно, то благоухание ранних роз, то вонь нужника, то ароматы драгоценных благовоний, а перед окончанием представления — чудный запах свежей, майской, подмосковной сирени.

— Явился, не запылился, — тупым от удивления языком протянул Олег. — Ну, и на кого ты похож? То ли человек, то ли птица.

— Да в облике Гора-Хора пришёл я к тебе. Ну да ладно, не хочешь… — Появился маленький вихрь, и перед Олегом возник трёхметровый детина.

— Так лучше?

— А щас ты кто?

— Это таким я был атлантом.

— Пойдёт, пошли потихонечку в центр твоего мироздания.

— А зачем? Меч пророка… Да вот он, цепи рвёт, сейчас сам сюда примчится. Скучно ему без дела. Возьми его в руки. Согласится ли? Ведь он сам выбирает владельца.

Олег с сомнением посмотрел на свои руки, грязные от крови этих, как их, ершей, нет, ежей, даже под водопадом не смог отмыть их жёлтую слизь. Ну, а что меч, он же без страха и упрека, разорвал цепи, взлетел, отплясал вокруг Олега какой-то замысловатый танец и впился нефритовой рукоятью в ладонь Олега, вспыхнув от радости ярким светом, и запел: «О тот, кто прошел через Смерть! Возьми меня! Пред тобой меч пророка. Возьми меня и сражайся с кем хочешь из людей и джиннов!»

Погас и заснул счастливым сном ласкового котёнка. Металл с волнистым рисунком тускло блестит в свете палочки Госпожи. Клинок, поистине достойный героя или пророка.

— Ты хоть скажи, как тебя зовут. А то все кричат: Олег, Олег, — а сами представиться забывают. То Гор, то Атлант…

— Да зови меня просто — Горыныч, или Горыня.

— Да ты что, еще и драконом побывал?

— Говорят… Драконом, но с человеческим лицом.

— Ладно, соскучусь, приду, только встречай меня наверху. Да, про меч пророка хоть немного расскажи.

— Ну что ж, послушай речь уставшего от одиночества и пресытившегося от жизни отшельника. Я утомлю тебя длинной, наполненной недосказанностью и нудной речью. Внимай. Почему именно мне доверили на хранение меч пророка? Да всё очень просто, я одно время был помощником солнечного бога Гаубаса и звали меня Ята. Почему-то арабы считали меня добрым и мягким, они напридумывали, что от меня исходило то добро, что приносит весеннее солнце земле, благодаря мне просыпается природа, растения набирают силы, благословенные лучи дарят жизнь. Ну, а Омар, он же Умар, все-таки не до конца обмусульманился. Он же стоял рядом с Мухаммедом во время создания ислама, да что мне тебе рассказывать. Это везде так: поскребешь христианина, а под этой личиной — язычник. То же и у мусульман, ведь они тогда только вступали на новый путь, на создание могучей, всепокоряющей религии. Вот Омар, нет, его отец, как старому, проверенному богу и доверил мне этот меч. Пророк этот меч получил после первого грабежа.

Задери меня ящер, вспомнил, ты же тоже грабил с ним караван, ты ещё прикидывался погонщиком верблюдов, или людей, забыл…

Вот это и стало для всего арабского мира первым шагом для создания религиозной империи, как, впрочем, всегда создавались, создаются и будут создаваться империи: религиозные, идеологические, ну и конечно же, финансовые. Он разграбил караван у оазиса Бадр, под его командованием было около трёхсот воинов. А охрана каравана — 950 человек. Захватил огромную добычу, кто-то попозже перевел стоимость всех верблюдов, ишаков и разного барахла на деньги — 50 000 динариев. Вот он и взял из награбленного этот меч и верблюда, пятую часть отдал в казну ислама, остальное поровну разделили его воины.

— Нас было шестьсот восемьдесят, а охрана, ха, охрана, да они и меч не могли от страха в руки взять.

— Не перебивай! Хоть и бывшего, но все-таки бога. Помог пророку для создания новой религии и кризис в Аравиии, который породил духовный надлом, что было вызвано агрессией христианской Эфиопии, которая по наущению Византии спровоцировала войну сначала против Йемена, а затем против Мекки. Многие арабские племена оказались без средств к существованию. Жившие охраной и обслуживанием караванных путей устремились в оазисы, где между ними и оседлыми племенами началась жестокая борьба. Необходим был новый источник жизненной силы. Ну, и как всегда — свято место пустым не бывает, вот так и появился Мухаммед. В отличие от последователей Христа он не называл себя сыном божьим, он говорил, что только общается с ангелами, они и передают ему слова творца.