Поединок с Кремлем - Михаил Ходорковский

— Согласился ли суд заслушать тех свидетелей, которых предложила защита?

— Суд сказал, что изучит этот список позже и примет решение о том, будет ли каждый из них по отдельности вызван в суд. Это незаконно. Список свидетелей обвинения они утвердили безо всякого обсуждения, но список свидетелей защиты они утвердить отказались. Это вполне понятно, так как в нашем списке фигурируют многие влиятельные люди. Я не исключаю, что суд откажется вызывать большинство из этих людей в качестве свидетелей. Многих других они не смогут заставить принять участие в процессе, поскольку многие высокопоставленные чиновники и предприниматели смогут сослаться на болезнь или отпуск.

— Как вы оцениваете интервью президента Медведева оппозиционным изданиям или его встречу с правозащитниками? Можно ли трактовать это как первые признаки того, что лед начинает трогаться?

— В данный момент я не вполне понимаю мотивы Медведева, его планы и намерения, хотя я знаю его и у меня есть некое общее представление о том, что он за человек. Я не исключаю, что для него самого в этом нет стопроцентной ясности. Он совсем не простой человек. В любом случае, лучше сделать доброе дело, чем не сделать его, и новый президент, по крайней мере, сделал хоть что-то положительное — например, выпустил на свободу моего бухгалтера Светлану Бахмину. С формальной точки зрения, это было решение суда, но при президенте Путине ее не освободили бы, хотя она и имела на это право.

— Каким вы видите будущее российского энергетического рынка?

— Учитывая наличие нефтяных и газовых запасов и при нынешних условиях Россия сможет сохранять нынешнюю модель экономики, основанную на использовании сырьевых ресурсов, примерно до 2015 года. Однако это потребует больших инвестиций. Пиковый уровень добычи полезных ископаемых уже практически достигнут. Если российская модель экономики не будет в скором времени пересмотрена, то к 2015 году мы придем с устаревшей экономикой и архаичной политической системой. А если будут использоваться только сырьевые ресурсы, стране более не удастся обеспечивать свои потребности в социальной сфере и в области инфраструктуры. По моему мнению, Россия должна как можно скорее диверсифицировать свою экономику, пока еще не слишком поздно и пока все накопления, образовавшиеся за счет нефтяного бума, окончательно не растрачены. У России пока еще есть деньги, научно-технический потенциал и высококвалифицированные специалисты. Я не вижу никакой альтернативы инновационной экономике, но без политических реформ осуществление этой возможности проблематично.

— Каковы условия жизни в тюрьме? Когда вы последний раз заходили в Интернет?

— Это было мне категорически запрещено, запрещено в истерической форме. В последний раз я заходил в Интернет пять с половиной лет назад. Но я читаю печатные версии важнейших российских, европейских и американских газет. Я знаю, что сейчас идет активная дискуссия о том, смогут ли газеты и журналы пережить кризис. Однако до тех пор, пока существуют российские тюрьмы, на печатные версии газет и журналов спрос не исчезнет.

Пилар Бонет, 28.05.2009, Handelsblatt. Перевод: Inopressa

Заявление об отношении к обвинению

В Хамовнический районный суд г. Москвы

Федеральному судье Данилкину В.Н.

от Ходорковского М.Б

Главная проблема государственных обвинителей и той мелкой коррупционной нечисти, которая, нажившись на растаскивании кусочков ЮКОСа, пытается режиссировать этот процесс, — в необходимости прикрывать свои мелкокорыстные интересы высокими политическими целями.

С каждым годом делать это все труднее. Все большему числу людей — и моих сторонников, и тех, кто относится ко мне равнодушно и даже плохо, приходит в голову простой вопрос: кому и зачем это нужно? Компания ЮКОС отнята и разрушена; вертикаль власти, наоборот, построена, ну, или, во всяком случае, никто не мешает пытаться ее построить; реальных проблем, которыми государству надо заниматься — хватает. Так кому и зачем?

Реальный ответ печален — это сугубо корыстно-коррупционные мотивации, с одной стороны, тех, кто нажил мелкие, в общем масштабе, миллионы на разрушении компании и теперь боится огласки после нашего с Платоном выхода на свободу, и, с другой стороны, тех, кто еще не нажил, но надеется нажить, защищая интересы первых.

Значит ли это, что для общества, государства вообще проблемы вообще больше не существует и дело стало сугубо частным? К сожалению, нет. Я уже говорил: в ходе первого процесса под прикрытием политического интереса была прилюдно изнасилована судебная система России. Сейчас это попытаются проделать второй раз, обрушив еще теплящееся доверие, которое так хочет укрепить Президент Дмитрий Медведев.

Именно по результатам первого процесса страна получила бешеный всплеск того, что теперь уже на самом высоком уровне называют налоговым терроризмом и рейдерством с использованием административного ресурса. Борьба с этими явлениями еще не закончена, вред стране огромен, а желающих получить санкцию на что-нибудь аналогичное по результатам второго процесса уже более чем хватает. Но гораздо больше тех, кто свернет дела, проекты и уедет, поняв, что такая санкция коррупционной нечистью получена.

Люди будут внимательно следить за процессом, боясь признаться в этом даже себе, не то, что социологам, а отношение выразят ногами и деньгами, тихо, как у нас говорят, — «по-английски».

По результатам первого процесса коррупционные ставки «за крышу» бизнесу поднялись многократно. Сейчас коррупционеры чуть-чуть задумались после жестких требований «прекратить кошмарить», но только чуть-чуть, т. к. слова Президента — одно, а практические дела — другое. И новый процесс ЮКОСа — крайне значимый практический символ, точнее — громкая реальная команда власти: куда идти стране в ближайшие годы; как нас должны воспринимать в мире; насколько (в какой степени) позволено у нас, в России, бюрократам приватизировать и монетизировать наше государство, судебную власть, правоохранительную систему.

Вернусь к тому, с чего начал: почему главная проблема моих оппонентов — невозможность в этом процессе выдавать свои интересы за государственные? Потому что, не прикрываясь государственным, политическим интересом, вынести обвинительный приговор по такому заведомо глупому обвинению и не показать огромные коррупционные уши — практически невозможно.

Именно поэтому я и сказал в предварительном слушании: говорить о политике не буду, только по сути дела и про незаконные коррупционно-мотивированные действия оппонентов, чтобы их голые длинные коррупционные уши торчали во всей своей позорной наготе.

Именно поэтому я буду говорить о Каримове и Бирюкове, а не о Сечине и Путине. Ведь именно десятки тысяч таких «каримовых» и «бирюковых» делают нашу страну местом, враждебным собственным гражданам, каждодневно собирая дань и отравляя жизнь.

Перехожу к сути дела: мне было смешно читать и слушать последние месяцы обсуждение справедливости или несправедливости обвинения меня в трансфертном ценообразовании внутри ВИНК. Прошу забыть эту глупость. Никто меня в этом не обвинял, это — операция прикрытия. Применение трансфертных цен внутри ВИК — совсем другая тема. Возможно, фискально-экономическая, и уж точно — не уголовная.

Вообще, сказать, что трансфертные цены незаконны, «каримовы-бирюковы» побоятся даже в самом смелом сне. Их что, Сечин для того холил и лелеял, чтобы они про него сказали, что он, Председатель Совета директоров «Роснефти», покрывает незаконные сделки самой «Роснефти», тоже, конечно, работающей по трансфертным ценам? А руководители других ВИК? Не смешите. Наши генералы — народ крайне боязливый и понятливый.

К слову, редкий случай, когда ничего плохого о Сечине и «Роснефти»«сказать не могу: трансфертные цены — абсолютная производственная необходимость в любом ВИКе.

Или Вы думаете, например, «Газпром» может придумать, как получать газ на Ямале по 300–400$/тыс. м3, чтобы потом продавать за ту же цену в Германии? Не может — ни экономически, ни технологически. Максимум 50$, а то и 25$, и 5$ в разные годы. Бумажки я приложу. Взял прямо из газет.

Это я к тому, что прошу экспертов впредь не обманывать Президента — я никогда не защищаюсь аргументом, что, мол, «все нарушали», — глупый, жалкий аргумент. Никогда его не использовал и не буду.

Я действовал законно, как все или большинство, а если для меня выдумывают новый закон «бирюковы-каримовы», то на то и суд, чтобы их остановить.

Теперь о по-настоящему смешном: меня, на самом деле, фактически (с учетом первых семи страниц обвинительного заключения) обвинили в тайном от собственника физическом изъятии 350 млн. т нефти (именно это — суть термина «присвоение»), как будто речь идет о ведре краски, стянутом кладовщиком со склада, или о куске колбасы, вынесенном продавцом под полой из магазина… Эти «гении сыска и права» всерьез говорят о 350 млн. тн. нефти, т. е. о железнодорожном составе, огибающем Землю по экватору три раза!