Пленники вечности - Дмитрий Морозов

— Больше учебных нет, — заметила Тора.

— Зато древки от сулиц остались, мы еще наконечники не насадили.

Майя притащила целый пучок ясеневых дротиков.

— Не хватает только локоть повредить, — проворчала Тора, примериваясь к броску.

— А ты особо не усердствуй, — посоветовала Майя, выцеливая Шона.

Сулица — это не стрела. Ее в полете видно. Метательные снаряды отбили все, даже замыкающий.

— Стену ставь, — прохрипел ирландец срывающимся голосом, когда третий круг остался позади.

Теперешний строй выглядел жалким подобием первого. Шон прошелся вдоль него, неожиданно пнул один из щитов.

В строю образовалась брешь, когда жертва разбушевавшегося ирландца отступила на полшага, восстанавливая равновесие.

— Будь у Майи стрела, — заметил командующий легионными учениями, — товарищ с топором из второго ряда был бы уже мертв. Тройка, господа хорошие. Твердая, правда, учитывая долгий перерыв в тренировках.

— И обилие практики за последнее время, — добавил кто-то в строю.

— Поговорите мне… Разойдись, щучьи дети!

Словно побитые собаки, легионеры стали расползаться по шатрам, на ходу подбирая разбросанную амуницию.

— Может, не стоит так сразу и так круто? — спросила Тора. — Ведь не на печи мы лежали все это время. Потихонечку, помаленечку…

— Если бабы начнут тренировками заведовать, мы скоро превратимся в инвалидную команду, или вовсе поляжем где-нибудь, — огрызнулся Шон.

Тора примирительно подняла руки и отошла к Майе.

— Совсем озверел Черный Абдулла, ни своих, ни чужих не жалеет.

— Это он из-за Кормака. Наплюй. Давай лучше сулицы подберем.

Наклонившись за очередным древком, улетевшим в кусты, Тора обнаружила перед собой сапоги Шона. Ирландец выглядел смущенным.

— Ты меня прости, сестренка. Сорвался.

— Забей, Ирландия. Я зла не помню.

— Спасибо, — Шон вдруг обнял ее и тут же резко отошел на два шага. — Так держать — хвост трубой, уши враскоряку!

— Дался тебе этот унтер-офицерский тон, — покачала головой лучница. — Ты совсем другой был до того, как мы тут очутились.

— Давай лучше не станем вспоминать, какими мы были… там…

Шон повернулся и шаркающей походкой удалился. Майя и Тора переглянулись со значением.

— Не знаю, пора ли нам замуж, — сказала старшая. — Но вот кое-кому-точно нужна баба, а не то совсем башню сорвет…

Серебряный подошел к ирландцу:

— Много я слышал про ваши забавы, но вижу в первый раз. Люто! Справно!

— Спасибо, княже, на добром слове. Только все одно — потери у нас случаются. А восполнять нечем.

— Так сами виноваты. Берите из любого полка людей, учите на свой манер.

Шон замотал головой.

— Со стороны мы не станем брать.

— Я же и говорю — сами себе враги. Хотя дружина — на загляденье. Вас на коней высадить — цены бы не было.

— Мы — пехота. То есть — пешцы.

— Пешцы, — Серебряный пожевал губами. — Лучницы у вас знатные, прямо удивительные. Хотя срамное это дело — бабам оружие давать.

— Покажи, княже, таких мужиков, кто с ними сравнится в метании стрел.

— Случится, и покажу. Но спору нет, умеют тетиву дергать. А почему огненного боя нет у вас? Зарок какой дали?

«Ну как ему объяснишь, — вздохнул про себя ирландец, — что есть среди легионеров отличные стрелки, да только не из пищалей этих нелепых».

— Командир наш думку думает, не взять ли несколько пищальников из хворостынинского полка, — сказал Шон. — Все собирались разрешения испросить.

— Считай — есть у вас на то моя воля. Хоть два десятка берите, с полным довольствием из пушечного приказа на огненное зелье.

— Спасибо, княже. Вот только служба у нас особая. Не сегодня-завтра можем на ладьи вернуться. Пойдут ли в судовую рать стрельцы?

— А кто их спросит? Куда прикажут, туда и пойдут. А артачиться станут…

— Нет, так не годится. Мы силком людей на корабли не тянем. Князь Басманов давно положил — только охотников в море выводить.

Серебряный недовольно передернул плечами.

— Странное дело война морская. Охотников… словно в ертаул или в казачий разъезд.

— Так немногим и отличается морской набег от дальноконного похода. Только не полынь да ковыль под нами, а водица студеная.

— Думаю, захотите, так сыщете охотников и на ладьях ратиться. Ну, бывай, служивый. Пойдем, Малюта.

Шон запоздало вскинул голову. Вслед за Никитой Романовичем уходила и его незнакомая свита.

«Который же здесь Малюта Скуратов? — подумал ирландец. — Понятно, что не похож он на рыжего детину с кривой мордой из кинофильма и с иллюстраций к роману Толстого. Вон тот плотный в собольей шапке? Или высокий в волчьем налатнике? Или тот, что прихрамывает? Да какая, в сущности, разница? Раз знаменитый душегубец Басманов оказался таким классным парнем, отчего бы и Скуратову-Бельскому не оказаться меценатом, покровителем искусств и собирателем редких книг?»

Тут заныло ушибленное плечо, и Шон, бросив ломать голову по пустякам, двинулся к Майе. Та владела искусством спортивного массажа и умела быстро вернуть травмированные конечности в рабочее состояние.

В девичьем шатре он застал Кормака.

— Меня дожидаешься? — хмуро спросил глава маленького ирландского воинства.

— Дался ты мне. Лечиться пришел.

— Да ну, — обрадовался Шон. — Достал я таки тебя?

Кормак молча скинул рубашку. Майя, оглядев припухшую грудину, мрачно зыркнула на «автора» удара щитом.

— Пару ребер сломал. Доволен?

— Бывает… — Шон уселся и стал ждать конца осмотра. — До свадьбы заживет.

Вскоре появилась Дрель, как обычно проспавшая тренировку.

— Говорят, какой-то псих избивает артистов моей труппы, — с порога заявила она. — Надо бы урезонить придурка!

— Ешьте меня с потрохами, — милостиво разрешил провинившийся. — Я сегодня добрый.

— Что-то незаметно доброты, — прошипела Майя, ощупывая ломаные ребра «артиста труппы».

Закончив с корсетом для Кормака, Майя взялась за плечо Шона.

— Отлично, — заявила она с энтузиазмом. — Еще парочка таких маневров и учений, и нам враг уже не понадобиться. Слушай, рыжий ирландский оболтус, а ты часом не заслан к нам от Кестлера, а?

— Что с рукой-то?

— Каюк руке. В смысле — не совсем, конечно, каюк. Глядишь, не отсохнет. Но от махания палкой придется с недельку воздержаться. А сейчас — закрой глаза и спой гимн Советского Союза. Громко спой.

Союз нерушимыйРеспублик свободных,Сплотила навекивеликая Русь,Да здравствует… а-а…

Шон не удержался от крика, когда Майя резким движением опытного мастера джиу-джитсу дернула его руку с легким вывертом.

— Все, не ори, вправила. Теперь найди где-нибудь хмельное пойло, ляг в палатку и постарайся уснуть. Завтра осмотрю еще раз. Кажется, суставная сумка не повреждена. А синяк пройдет сам.

— Удар хороший был, — сквозь слезы похвалил Кормака командир ирландцев. — Все же жаль такого мечника терять.

— Не навсегда терять-то, — хохотнула Дрель. — Прошвырнёмся по Европам, и на Русь вернемся. А вы уж постарайтесь тут выжить как-нибудь.

Когда Шон удалился, бормоча проклятья (как водится, по ирландскому обыкновению, в адрес «английских свиней»), появился ангмарец.

Выслушав отчет о проведенных маневрах, хмыкнул:

— Страшнее нас самих зверя нет. Как мы сами себя бьем, никакой германец не сможет.

— Было бы чем гордиться, — фыркнула Дрель.

— Кстати, похвала такого вояки, как Серебряный, чего-то да стоит.

— Мы уже всем, в том числе и самим себе доказали, что чего-то стоим, — заметил Кормак. — Только какой ценой?

— Совсем ты в интеллигенцию подался, — похлопал его по спине назгул. — Скулишь, поди в пацифисты скоро запишешься.

— Просто опостылело биться, зная, что пиррова победа в этой грязной войне все равно окажется перечеркнута Баторием.

— А что делать прикажешь? В Сибирь откочевывать? Или — как индейцы наши, Америку колонизировать? Еще есть идея — пуговицами в разнос торговать, или коммерческий банк открыть…

— Вот кого нам действительно не хватает, — заметила Майя, — так это индейцев. Реальные были мужики. Поначалу, если душой не кривить, только они чего-то и стоили. Мы все, слюнтяи, туго въезжали, куда попали.

— Почему — были? Не те парни, чтобы пропасть просто так.

Назгул, вспоминая свое не слишком доблестное поведение в первые дни переноса, усмехнулся невесело.

— Вот только до Америки они вряд ли добрались. Вся надежда была на английский корабль, что пристанет к месту основания Архангельска. А как не удалось им тот корабль к рукам прибрать?

— Сейчас уже не узнаешь. И чего их туда понесло?

— А может, — протянул Кормак, — они-то самыми правыми из нас оказались? Что мы потеряли на этой войне?