Горячие деньги - Дик Фрэнсис

Дорога к дому была уже не так запружена, как вчера, но новые толпы любопытствующих продолжали прибывать. Я подъехал к воротам, и после недолгих переговоров по рации дежурный пропустил меня во двор. Как только я вышел из машины, рядом со мной очутился полицейский. Это был уже другой парень, не тот, что дежурил вчера.

Старший инспектор Эйл, предупрежденный по радио постовым у ворот, появился со стороны кухни и направился ко мне.

— Как там господин Пемброк? — спросил он, пожимая мне руку. Спросил с искренним беспокойством, а не просто из вежливости.

— Потрясен.

Инспектор понимающе кивнул. На нем был легкий плащ, и он заметно дрожал от холода — наверное, уже довольно долго пробыл на улице. Вчерашний порывистый ветер усилился, небо совсем заволокло тучами, как перед дождем. Эйл озабоченно глянул на них и предложил пройти вместе с ним в сад позади дома.

Спереди Квантум казался печальным и ослепшим, с яркими пятнами фанерных щитов на месте окон и тяжелым черным брезентом, нависавшим сверху. Брезент закрывал огромную дыру посреди крыши. Сзади окна тоже были заколочены, дыра в крыше затянута брезентом, но пролом в стене все еще был открыт. Там суетились несколько человек в строительных касках и толстых спецовках, они понемногу разгребали завал на нижнем этаже, выносили обломки наружу и складывали в кузов машины, которая стояла поблизости, на лужайке.

— Они собираются все это вынести руками? — спросил я.

— Насколько это необходимо, — ответил инспектор. — У меня есть для вас сюрприз.

Он кивнул человеку в бежевом комбинезоне и голубой каске, который сразу же подошел и спросил, как меня зовут.

— Ян Пемброк, — вежливо ответил я.

Он расстегнул комбинезон, сунул руку во внутренний карман и достал помятую синюю книжечку, которую с довольной улыбкой протянул мне:

— Он вам еще пригодится.

Быть не может! Мой паспорт!

— Где, во имя всего святого, вы его нашли?! — просияв, воскликнул я.

Он пожал плечами и кивнул в сторону дома.

— Мы уже вытащили из-под развалин кое-что целое. Можете пойти посмотреть, но не стану вас слишком обнадеживать…

Я спрятал паспорт в карман своей новенькой куртки от Симпсона и порадовался, что не придется хлопотать о дубликате.

— А вы не нашли там золотых с серебром расчесок?

— Не все сразу.

— Отец ими очень дорожит.

— Мы постараемся хорошенько поискать. А теперь, раз уж вы приехали, помогите нам кое с чем разобраться.

— Можете на меня рассчитывать.

Это был приятный мужчина примерно пятидесяти лет, похожий на военного, явно хороший специалист в своем деле. Он представился как господин Смит, эксперт по взрывчатым веществам.

— Когда вы приехали сюда вчера утром, не заметили ли вы какого-нибудь необычного запаха? — спросил он.

Неожиданный вопрос. Я постарался припомнить.

— Пахло только битым кирпичом. Ветер поднимал пыль в воздух. Пыль забила мне все горло.

Смит хмыкнул.

— Это очень похоже на взрыв газа, но вы совершенно уверены, что газа в доме не было, не так ли?

— Уверен.

— Вы знаете, как пахнет кордит? — спросил он.

— Кордит? Наверное, как после выстрела из ружья?

— Совершенно верно.

— Тогда, конечно, этот запах я знаю.

— И вы не помните похожего запаха вчерашним утром?

Я озадаченно посмотрел на него.

— Но здесь не стреляли.

Смит чуть улыбнулся и спросил:

— Вы знаете, что такое кордит?

— Не очень.

— Его раньше очень широко использовали как взрывчатку. Пока Нобель в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году не изобрел динамит. Кордит значительно слабее динамита. Это просто один из видов крупнозернистого пороха. Но его до сих пор используют при некоторых видах взрывных работ. Он взрывается сравнительно медленно, волна проходит примерно две тысячи пятьсот метров в секунду или чуть больше. Он взрывается как газ. Он не пробивает в стенах множество мелких отверстий, как динамитный заряд. Скорее взрыв кордита напоминает взрыв перекачанного баллона, который разрывается от внутреннего давления.

Я посмотрел на дом.

— Да, примерно так это и выглядит, — подтвердил Смит.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Кордит… Никаких ассоциаций.

— После взрыва надолго остается сильный запах.

— Да… но нас не было здесь до десяти, а взрыв произошел в полпятого утра, и погода была ветреной, как и сегодня. Видимо, весь запах успел выветриться. А те люди, которые пришли сюда раньше нас? Что они говорят?

— Сегодня их уже не найти, — кратко ответил Смит. — Мы не можем их расспросить.

— Мне никто ничего не говорил о запахе, — сказал я. Эксперт пожал плечами.

— Мы проведем химический анализ. В любом случае нам бы пришлось это делать. Но я склонен считать, что это был именно взрыв кордита.

— А где можно достать этот кордит? Он где-нибудь продается? — спросил я.

Смит решительно ответил:

— Нет, в магазинах его не продают. Может, лет двадцать назад он и был в продаже, но теперь — нет. Сейчас развелось столько террористов, что отпуск всех взрывчатых веществ приходится строго контролировать. И обычному человеку было бы очень трудно раздобыть достаточное количество взрывчатки. В продаже и сейчас есть несколько видов взрывчатых веществ, но детонаторов к ним нет.

Я внезапно понял, что представляю себе этот кордит как маленькие заряды вроде тех, которые нужны для огнестрельного оружия, несмотря на то что взрывом разнесло полдома…

— Сколько кордита потребовалось для этого? — спросил я, показывая на руины.

— Я с ним никогда не работал. Изрядное количество.

— А в чем он мог быть спрятан?

— В чем угодно.

— Как выглядит этот кордит? Что-то вроде желе?

— Нет, желеобразная взрывчатка — это тринитротолуол, ТНТ. Этой вязкой жидкостью наполняют заряды авиабомб, и уже внутри она загустевает и действительно напоминает желе. А кордит — это такой крупнозернистый порошок, похожий на ружейный порох. Для того чтобы произошел взрыв, его нужно сильно сжать. Сдавить в ограниченном пространстве. Тогда начнется химическая реакция, в результате которой и образуются собственно взрывчатые вещества.

— Образуются! — повторил я и поспешно добавил: — Спасибо, мне все понятно, не нужно больше объяснять.

Он посмотрел на меня с какой-то жалостью, но прервал свою лекцию и вернулся к исследованию развалин. Инспектор спросил, не имел ли кто-нибудь из Пемброков когда-нибудь какое-либо отношение к взрывчатке. Я ответил, что, насколько мне известно, ничего такого не было. Это совершенно на них не похоже.

— Может быть, их друзья этим интересовались? Или работали со взрывчатыми веществами?

Я не знал. Никогда не слышал ничего подобного.

Я оторвался от созерцания рабочих из команды Смита, которые докапывались среди развалин до истины, и перевел взгляд на толпу зевак за красной лентой на лужайке. Сегодня их было ничуть не меньше, чем вчера. Наверное, работа по расчистке руин сама по себе достаточно заманчивое зрелище.

Артур Белбрук снова был здесь, делился впечатлениями. Я подумал, что ему, наверное, нравится быть в центре внимания. Это он первым наткнулся на труп Мойры, а теперь еще и дом… Артур рассказывал так, будто только он знает, как все случилось на самом деле, расставив пошире ноги и выпятив живот. Собаки на поводках терпеливо ждали. Наверное, им не очень нравилось слушать, как Артур едва ли не в двадцатый раз рассказывает о жизни и смерти Пемброков.

Почему-то в моем представлении запах кордита связался с Артуром, я даже не понял вначале, в чем тут дело, но потом вспомнил, что он подстерегал меня на лестнице с ружьем, когда решил, что в дом забрались грабители.

Я попробовал прогнать непрошеные мысли, но они вернулись, как будто я упустил что-то важное и это относится совсем не к Артуру с его дробовиком.

Тогда к чему?

Я сдвинул брови, стараясь вспомнить.

— В чем дело? — спросил Эйл, внимательно наблюдая за мной.

— Ничего, в общем-то…

— Вы о чем-то задумались. Кто-то из вашей семьи был связан со взрывчаткой?

Я даже улыбнулся:

— Да нет, я совсем не об этом. Запах кордита…

Запах кордита туманным утром, и садовник… не Артур, а старый Фред, который работал у нас раньше… он предупреждал нас, детей, что надо держаться подальше, уйти на самый край поля, он не хочет, чтобы нам поотрывало головы…

Я внезапно вспомнил, эта картина встала перед моими глазами как живая. Я пошел к Смиту, который давал своим ребятам ценные указания, и спросил без предисловий:

— У кордита есть какое-нибудь другое название? Он повернулся ко мне, не выпуская из рук кусок кирпича и какую-то доску.

— Обычно его называют «черным порошком».

«Черный порошок».

— А почему вас это интересует?

— Понимаете, у нас здесь когда-то был «черный порошок». Давно, мы тогда были еще маленькими. Лет двадцать назад, может, даже больше. Но я думаю… некоторые могут вспомнить… как я сейчас.