Девушки, согласные на все - Маша Царева

Филипп мог бы часами рассказывать об интерьере этой придуманной им же комнаты – он мог описать даже пятнышки на обоях, даже форму люстры, даже картину на стене…

На спешно разобранной тахте – они, двое. В мечтах Филиппа женщина всегда сидела к нему спиной. У нее налитое гитарообразное тело – довольно тонкая талия, молочно-белая гладкая спина, тяжелые бедра – такими женщинами восхищались прошлые поколения, а современники Филиппа сочли бы ее толстушкой. Ее темные волосы небрежно раскиданы по покатым плечам – вероятно, несколько минут назад они были собраны на затылке гребнем – и вот их грубо растрепала ищущая мужская рука.

Мужчина сидел к ней лицом, он смотрел на нее без улыбки. И глаза у него были сумасшедшие – темные, как крымская ночь, блестящие. Его смуглые руки сжимали ее ягодицы – на белой коже оставались розовые следы, – и ей это нравилось. Он не видел ее лица, но предполагал, что женщина улыбается.

А потом, потом она оборачивалась, словно чувствовала присутствие невидимого наблюдателя. Она оборачивалась и смотрела прямо на Филиппа. И в этот момент видение рассеивалось, как туман над утренним морем. Он не помнил лица женщины – он так ни разу и не смог рассмотреть ее лицо! Взгляд вот помнил – спокойный и одновременно пронзительный, а лицо – нет!

Кто она? Молодая ли, старая? Красавица или, может быть, так себе? Как он мог найти подходящую актрису, если даже не знал, как она в идеале должна выглядеть?! А без этой женщины, без именно этой женщины гениальный фильм провалился бы – Филипп точно это знал.

И вот теперь он рассматривал Евины снимки, и у него дрожали пальцы. Мистика, колдовство – иначе и не объяснишь. Такое странное совпадение. Однако он был уверен – теперь он был уверен на все сто. Именно эта женщина смотрела на него из ниоткуда, именно эта женщина жила столько лет в его самом навязчивом сне, именно эту женщину он искал так мучительно долго. Она поможет ему прославиться, она и сама, если будет умницей, станет звездой.

Ева. Ева станет главной героиней его нового порнофильма. Порнофильма, который потрясет весь мир.

Эмма торопливо шла по улице, глотая злые слезы. Наверное, только теперь до нее наконец дошло, что ее обманули, оскорбили, обокрали, использовали.

После съемок она вернулась было домой – то есть в квартиру Филиппа. Ей мучительно хотелось забраться под душ, смыть с себя грязь, горечь, запах чужого пота. Потом выпить теплого крепкого чаю с медом и свернуться калачиком под уютным шерстяным пледом. И не размыкать глаз как минимум до следующего дня.

Но у запертой входной двери ее ожидал наскоро собранный чемодан. Ее чемодан. А к ручке была привязана записка.

«Дорогая Эмма! То есть Таня!

Очень мне жаль, что так все получилось, что не сложилось наше сотрудничество. Впрочем, ты должна понимать, что сама во всем виновата. Но ты мне нравишься, поэтому брать с тебя неустойку по контракту я не буду. Конечно, мне все же пришлось тебя оштрафовать. Но честно заработанные тобою сто долларов я положил в твой чемодан. В задний кармашек на молнии. Меня можешь не искать, все равно это бесполезно. Квартира эта съемная, и я здесь больше не появлюсь. А если тебе в голову придет возмущаться, вспомни про контракт. По закону ты мне денег должна. Прощай!»

– Так поступить со мной, – бормотала Эмма, не обращая внимания на брезгливо-любопытные взгляды редких встречных прохожих, – обойтись со мной, как с какой-то проституткой… Потом сунуть сто баксов и считать, что я прыгать от радости должна… Сволочь! Нет уж, он мне за все заплатит!

Кто-то тронул ее сзади за плечо. Она резко обернулась и замахнулась было на незнакомца своим увесистым чемоданом. Если кто-то хочет с нею познакомиться, то она ему покажет! Она, Эмма, больше не собирается опрометчиво доверяться первым встречным. Рука с чемоданом взметнулась вверх и тотчас же опустилась. Перед ней стоял молодой человек с темными волосами, на которых блестели тающие снежинки. Он был одет, как Киану Ривз в фильме «Матрица», – длинный кожаный плащ, темные очки. Правда, без этих больших очков она его и не видела никогда. Он улыбался.

– А, это ты, Валик. Чего надо? Как ты меня нашел?

– Искал и нашел. – Он выхватил чемодан из ее посиневших от холода скрюченных пальцев. Эмма тотчас же спрятала руку в карман. – На самом деле я за тобой следил. Предполагал, что нечто такое может случиться.

– Вот как?

– А ты, я вижу, не в настроении? Что же так?

– Ты еще спрашиваешь?! – взвизгнула она. – На тебя бы я посмотрела. Эта сволочь меня обманула!!

– Так тебе заплатили или нет?

– Заплатили! Сто долларов. Что мне ими теперь, задницу подтереть?

– Ну зачем же так грубо. Такой красивой девушке, как ты, грубость не к лицу, – он стянул со своей руки перчатку и теплой мягкой ладонью погладил ее по щеке. – На самом деле, Эммочка, ты мне по делу нужна, не просто так.

– Догадываюсь! – буркнула она, отталкивая его руку. – Просто так я не нужна никому!

– Скажи, милая, ты хочешь ему отомстить?

Она остановилась и недоверчиво на него посмотрела.

– Что?

– Отомстить подонку, который так тебя обидел? Посадить его за решетку? Лишить всего? Хочешь или нет?

– Думаешь, это возможно, Валик? – кривовато усмехнулась Эмма. – Ты просто не понимаешь, с кем связываешься. Под него невозможно подкопать. Я ведь даже имени его настоящего не знаю.

– А я тебе говорю, что это реально, – настаивал он. – Реально, если ты мне поможешь.

– И что я должна сделать?

– Ничего особенного, – улыбнулся он. – Дать показания. Рассказать обо всем, что он заставлял тебя делать. Что пообещал тебе. И что из этого получилось.

– Кому рассказать?

– Мне! Конечно, твое признание будет записано на видеопленку.

– Вот еще! Зачем мне это надо? На одну видеопленку я уже попала… Знаешь, Валик, мне на самом деле уже все равно. Просто все равно, понимаешь? Не буду я ничего рассказывать. Извини.

– Как хочешь. Жаль, конечно. Придется мне искать другую его жертву.

– А что, и другие есть? – насторожилась Эмма. – Не одна я оказалась такой безнадежной идиоткой?

– Шутишь, надеюсь? Это же целая система. Не ты первая, не ты последняя… Просто я именно тебе помочь хотел.

– Помочь? – насмешливо протянула она. – И в чем же эта помощь выражается?

– Ты же знаешь, я в газете работаю. И мы выплачиваем гонорар тем, кто нам помогает, – соврал он. – Твое признание долларов на двести потянуло бы. Но раз ты не хочешь, никаких проблем.

– Постой! – немного оживилась Эмма. Больше всего на свете она любила деньги. – Но это немного меняет дело…

– Ну что ты! – он похлопал ее по плечу. – Не бери в голову, дорогая. Я понимаю, у тебя такой стресс… Стоит ли вспоминать об этом еще раз из-за какой-то пары сотен?

– Не такой уж это и стресс! – вырвалось у нее. – По крайней мере, не хуже, чем отдаваться кому попало за деньги. Именно этим я и занималась, пока меня не подобрал этот козел. Я-то думала сначала, что я его как платная любовница интересую.

– Значит, ты согласна? – уточнил молодой человек.

– Согласна, Валик!

Он улыбнулся и нежно сжал ее руку. А сам подумал: «Какие же все бабы дряни! Одни деньги на уме. И опять мне придется платить из своего кармана! Черт бы побрал эту корыстную шлюху!»

– Я не буду этого делать, – спокойно сказала Ева, внимательно его выслушав. – И не надо больше поднимать эту тему. Просто не буду и все.

Филипп глубоко вздохнул и приготовился потратить час, два, целую ночь на уговоры. Он почти не сомневался в том, что ему удастся ее уговорить. Все они одинаковые: сначала возмущенно фыркают, а стоит поднажать – с готовностью раздвигают ноги. К каждой девчонке есть свой ключик, и Филипп справедливо полагал, что обладает целой связкой таких ключей. Кому-то надо просто денег предложить, кого-то соблазнить славой и перспективной работой в Голливуде.

Ева сразу его обнадежила – она выслушала его осторожный длинный монолог, ни разу не перебив. Обычно девчонки начинали визжать, едва он только речь заводил о порнографической съемке. Филипп не знал, почему они это делают – в конце концов, можно было бы просто вежливо отказаться. Зачем устраивать скандал, проливать пару литров слез, разыгрывать из себя оскорбленную девственность? Может быть, так, по их мнению, должны вести себя приличные девушки?

– Детонька, а что я такого тебе предложил? – мягко улыбнулся он. – Я пока и не предлагал ничего. Я просто сказал, что ты могла бы…

– Нет. Не могла, – перебила Ева. – Я же попросила, давай больше не будем об этом.

– И все-таки я предпочел бы договорить. – В его голосе зазвенели металлические нотки.

Она становилась мягкой, когда он сердился. Ева очень тонко чувствовала его настроение. Она могла бы стать ему идеальной женой – могла бы, если бы он в принципе был в состоянии влюбиться.

– Хорошо, – как он и предполагал, покладисто согласилась она. – Хорошо, договори, если тебе так легче. – И уселась на стильную кухонную табуретку, уставившись на него своими глазами-блюдцами.