Приманка для двоих - Лариса Кондрашова

— Чего на нее зря время терять, — решила Маргарита. — Я куплю в магазине.

В общем, к новогоднему вечеру она подготовилась, так что об этих хлопотах можно пока забыть. А обо всем другом, суетном…

До конца этого года осталась всего неделя. На работе она занята так, что голову некогда поднять. К счастью, Петр Аркадьевич согласился пока не увольняться — его директор о том лично просил, — так что Маргарита может не бояться, что огромная гора бухгалтерии концерна, свалившись на молодого главбуха, своей махиной свалит ее с ног.

А с личным… Ну вот только с личным — привет, как верно заметили в одной песне. Права Люська… Странно только, почему Маргарита так легко согласилась с ее якобы правотой в отношении Максима? Если отделить котлеты от мух, что вообще хочется Люське: чтобы Маргарита была счастлива или для нее важнее, чтобы она не встречалась с Максимом?

Главный козырь подруги: он позвонил по телефону. Значит, номер Маргариты все время у него был? Он прежде и не собирался ей звонить, а тут увидел в аэропорту и вспомнил ночи страстные?

«Люська права!» Это Маргарита себя передразнила. А своя голова на плечах у нее есть? Почему она бросила трубку и не пожелала даже выслушать человека?

«Он тебе не пара, — опять как наяву Маргарита услышала голос Люськи. — Если ты даже выйдешь за него замуж, ты все время будешь помнить о нем как о мужчине, который знакомился с женщинами по пикантным объявлениям. И будешь знать, что на той кровати, про которую ты мне с таким восторгом рассказывала, и до тебя, и после тебя лежали другие женщины».

Как противно было Маргарите думать об этом! Вот потому она и постаралась уплотнить свое время, чтобы почти не оставаться наедине со своими мыслями. И так уставать за день, что падать в постель и засыпать до следующего утра, а потом вскочить и опять позволить делам закрутить тебя в своем водовороте.

Глава двадцать третья

А в самом деле, на месте Маргариты он тоже не стал бы разговаривать с мужчиной, который не только знакомится с женщинами по объявлению, но и обнимается в аэропорту с одной женщиной, чтобы через полчаса звонить другой.

— Что бы ты обо мне ни думала, милая, — сказал он в пространство, — а тебе все равно придется меня выслушать. В конце концов, кто из нас представитель сильного пола, ты или я? Твой удел — упираться, а мой — настоять на своем и своего добиваться. «Куда ты денешься, куда ты денешься, когда окажешься в моих руках!..»

Он поймал себя на том, что громко пост, и, хмыкнув, замолчал.

Потом вышел из своей комнаты и отправился к матери, которая, конечно же, сидела на кухне и читала.

— Мама, в гостиной возле торшера я поставил кресло. Я сделал его для тебя, по своей собственной разработке, а до того прочел кучу специальной литературы, чтобы тебе было в нем удобно, чтобы спина не уставала, чтобы ты в нем по-настоящему отдыхала, а ты как прежде сидела на табуретке за кухонным столом, так и сидишь.

— Привычка, сынок, — виновато улыбнулась мама. Перед сном она обычно читала лежа в постели. В такое время Максим старался не беспокоить ее своими проблемами, но теперь, раз она еще на кухне…

— Мама, помнишь, ты шила мне в школе карнавальные костюмы?

— Сынок, да когда же это было! В первом и втором классе. В третьем ты уже отказался. Хожу, говорил, в этом костюме, один как дурак! Мало кто из родителей соглашался с костюмами возиться, вот ты и забастовал… А чего ты вдруг про карнавал вспомнил? Хочешь в Венецию поехать?

— Гораздо ближе, мама. Хочу проникнуть инкогнито на один бал-маскарад, — признался Максим. — И для этого мне срочно надо соорудить костюм. А вот какой…

— У тебя хоть какие-то наметки, задумки есть?

— Никаких! — признался он.

— Предлагаешь, значит, мне тряхнуть стариной? — Она проницательно посмотрела в глаза сыну. — От этого тоже зависит твоя судьба?

— Если быть более точным, пока лишь одна из возможностей сопротивляться этой самой судьбе.

— Пожалуй, я смогу тебе помочь, — немного подумав, оживилась мама. — Я, честно говоря, и думать забыла. На антресоли-то мы уж сколько лет не заглядывали… Однажды твой покойный отец, царство ему небесное, ездил с государственной делегацией в Узбекистан.

— Отец — с государственной делегацией?!

— Наши бывшие правители иногда так делали: брали с собой в поездки передовиков производства.

— О чем я узнаю, мама! И в какой связи — при выборе карнавального костюма. Это, как теперь модно говорить, симптоматично… И что ты мне предлагаешь — нарядиться узбеком?

— Не спешите, Максим Викторович, не так все просто. Такой халат, какой ты будешь искать на антресолях, простые узбеки не носили.

— Тогда, значит, узбекским ханом или падишахом. Напомни, как у них назывались в свое время верховные правители?

Мать, только что оживленная, слегка помрачнела.

— Вот только бы твоя сестрица не приспособила его для каких-то своих нужд. А то мы будем думать, что халат там лежит, а его давно нет.

— Она бы, наверное, тебе сказала?

— Как же, от Юльки дождешься! Тащи лучше, Максимушка, стремянку. Вначале убедимся, что халат на месте, а потом начнем предположения строить.

Максим принес стремянку, но спросил на всякий случай:

— Мама, ты не забыла, отец все-таки на пару размеров был поуже меня?

— Кто там его размеры учитывал! Халат набросили на плечи, да и все. Виктор — отец твой — и не носил его никогда. Халат-то этот золотыми нитками расшит. Тяжелый, как кольчуга.

— Я об этом что-то слышал. Но считал, что простым смертным таких халатов не дарят.

— Само собой, Брежневу не в пример богаче достался, но и отцовский не из последних.

Чтобы дотянуться до задней стенки антресолей, Максиму пришлось стоять на предпоследней ступеньке и показывать матери узлы, которые он откапывал, и заглядывать в каждый из них, после чего мама командовала:

— Забрось его подальше. Вдруг еще понадобится. Или:

— Сбрасывай этот пакет вниз — его давно пора отнести в мусорку. Только пыль собирает.

Халат нашелся, но по закону пакости в самом последнем узле, где отыскалась к нему тюбетейка и какая-то толстая книга со странным, неизвестно на каком языке написанным текстом. Впрочем, по фотографиям людей — как мужчин, так и женщин с явно восточным разрезом глаз и заученными каменными улыбками — можно было догадаться, что эта книга — летопись достижений. Возможно, и Узбекистана. Переплетенная в красный сафьян, с выбитыми на обложке золотыми буквами.

Халат и в самом деле оказался большого размера, не иначе рассчитанный на мужчин, любящих поесть. По выражению Димки, достаточно глубоких.

Мама сразу оживилась:

— Да, это он. Погоди, Максимушка, не слезай. Опять вернись к тем узлам, что мы осматривали, найди еще полиэтиленовый мешок с остатками тканей. В нем должен быть кусок золотой парчи…

— Золотая парча? Мама, ты не забыла, какого пола твой младший ребенок? Что же, интересно, за костюм ты мне придумала?

— Костюм Ивана-царевича, сынок. Из парчи я сделаю недостающие элементы кафтана: воротник, обшлага. А уж тебе придется придумывать, из чего сделать красные сафьяновые сапоги. В качестве шаровар, думаю, подойдут штаны от твоего спортивного костюма… Ну а теперь, когда мы с тобой будем работать, что называется, в одной связке, ты скажешь мне, для чего тебе понадобился этот костюм.

— Чтобы попасть на бал-маскарад концерна «Юг-продукт».

— Фу, что за прозаическое, скучное название. А сейчас у людей столько возможностей — весь русский язык! И вдруг — «Юг-продукт». Даже произносить неудобно.

— Ты права, наверное, у руководства на что-то большее не хватило фантазии.

— У тебя уже есть пригласительный билет или вход будет свободный?

— Нет, и хорошо, что ты мне напомнила. Завтра, прямо с утра, я займусь добыванием билета.

На другой день он едва дождался появления на работе Димки.

— Димон, ты слышал что-нибудь насчет бала-маскарада, который устраивает концерн «Юг-продукт»?

— Еще бы не слышать, весь город гудит: его директор Юрий Григорьевич Маслаченко утер нос всем, даже краевому отделу культуры. Первый приз за карнавальный костюм — «Жигуль», «десятка». Такого прежде не было. Народ к ним будет ломиться.

— А вы с Людмилой? — нарочито равнодушно спросил Максим.

— Что — мы? — смутился Димка. — Нам, само собой, Ритка билеты принесла… Макс, ты пойми, я здесь человек подневольный…

— И никакого подхода у тебя к Маслаченко нет, — докончил за него Максим.

— Почему же нет, есть! — Димка все еще не врубался. — Это тот самый Маслаченко, с которым мы пару раз ездили на соревнования по боксу. Правда, выступали в разных весовых категориях…

— Не могу понять, с чего вдруг столько лет я считал тебя своим лучшим другом, — словно недоумевая, тихо проговорил Максим.

От неожиданности у Димки отвисла челюсть.

— Ты чего, Макс, что я тебе плохого сделал! — засуетился тот, недоумевая, и вдруг его лицо прояснилось. — Неужели ты хочешь пойти на этот маскарад?