Гренадер - Олег Быстров

– Ну, здравствуй, Андрей! – скорее выдохнул, чем проговорил поручик.

– Здравствуй, гренадер! – откликнулся Андрей Викторович Станкевич. – Чертовски рад тебя видеть.

Они отстранились, разглядывая друг друга, словно после долгой разлуки. Хотя прошло меньше месяца, но время для обоих теперь измерялось не днями и неделями, а событиями и нервным напряжением.

– Садись, – пригласил Андрей, наливая в рюмки коньяк. – Выпьем по маленькой за твою сегодняшнюю победу и торжество нашего общего дела. Сегодня можно. Как ты?

Как он?

Пока лилась в рюмки янтарная коньячная струя, Саблин прикрыл глаза и будто вновь оказался в кабинете Иоффе в тот памятный день. Пётр Соломонович как никогда походил на старого мудрого филина, его огромный нос нависал над Саблиным, голос превратился в свистящий шёпот:

– Вам предстоит трудное дело, Иван Ильич, – стать изгоем. Вести себя придётся вызывающе, на грани допустимого. Все должны убедиться, что вы разуверились в разумности и справедливости введения войск в Галицию, разочаровались в службе. Потеряли себя, ищете развлечений и острых ощущений. От вас отвернутся товарищи, вам попеняют и на опозоренную офицерскую честь, и на недостойное порядочного человека поведение. Но только так мы сможем подобраться к врагу. Другого пути я не вижу. Агентурная работа практически не приносит результата…

Подполковник закурил польскую сигару «Патрия». Ему не нравился этот сорт, но сейчас, очевидно, было не до того.

– Об операции знают только на самом верху. Наш куратор – генерал-майор Злобин, начальник разведывательного отдела Генштаба. Но уже Тухачевский подпишет приказы в искреннем возмущении провальной работой служб в Галиции. Тексты приказов подготовят наши контрразведчики, но и они не будет посвящены в детали. Вашу истинную миссию будем знать только я и господин подпоручик. – Тут главный особист Львова посмотрел на своего помощника. – Андрею Викторовичу будет немного легче. Он ведь у нас не совсем Андрей, а скорее Анджей. И отца его звали Вацлавом, это потом уже всё русифицировали для удобства, а более для конспирации. Фамилия по матушке – Вуйцик. Вы встретитесь, когда придёт пора, но пока готовьтесь к понижениям и унижениям, господин поручик. Таков ваш нынешний воинский долг…

Как он…

– Нормально, Андрей. Гренадерская служба простой не бывает.

Они соединили рюмки, коньяк мягко скользнул по горлу.

Помолчали. Молчание прервал Андрей:

– Давай о деле?

– Давай.

Саблин понюхал пустую рюмку, капля коньяка на донышке пахла офицерским собранием и ресторанами возле Львовского Рынка.

4

– Как тебе моё заведение? – светски начал Андрей. Хотя нет, Анджей. Нужно привыкать. – Правда, ввели меня сюда на готовенькое, Клуб уже существовал. Оставалось только поставить правильного директора. Так что, нравится?

– Ты про спортивные залы или про людей?

– Конечно, про людей.

– Тогда изволь, как на духу. Украинцы твои явные бандеровцы. Эти трое, которые фавориты в боях. А поляк – военная косточка, определённо. Он в ринг идёт в трусах и боксёрках, а выправка из него так и прёт. Осталось открыть поблизости тир для этих молодцев, и будет готовый центр подготовки боевых групп националистов.

– Не горячись, Иван, – улыбнулся Анджей. – Всё правильно, хлопцы из ОУН. Только не бандеровского крыла, а более спокойные мельниковцы. Последователи Бандеры после операции на Зелёной развернулись в Галиче и Стрые. Там с ними идёт настоящая война. А то, что этих удалось привлечь боксом, – большая удача. Через Клуб их можно держать под контролем. С поляками сложнее. Про выправку, это ты точно заметил. Ребята непростые, появились недавно. Есть подозрение, что они связаны с «Серебряным зигзагом». Эти оуновцев не любят, считают немецкими холуями.

– Вот как? – изумился Саблин. – А сами?

– В этом-то всё дело. Себя они считают союзниками, равноправными партнёрами Германии. Улавливаешь разницу?

– Значит, на сегодняшний день они для нас важнее.

– Правильно, и твоя задача сблизиться с поляками. Удобным поводом может послужить твоя якобы нелюбовь к украинцам. Всё мотивировано: оуновцы сломали тебе карьеру, из-за них ты висишь на волоске. Очень хорошо, что всё это ты уже говорил Фёдору. Белорус не наш сотрудник, но сочувствует русским. Используем его втёмную, я специально прикармливаю Федю, не без того. После сегодняшнего боя тобой заинтересуются более плотно. Здесь буфетчик может оказаться полезным, нужно через него попробовать убедить поляков, что ты возможный союзник.

– Осталось ещё побоксировать с панами. У русских после драки всегда дружба крепче, не знаю как у поляков.

– Эти поляки силу уважают. – Слово «эти» Анджей выделил. – Хотя могут пригласить на разговор и без мордобоя. Действуй по обстановке. Лидер у них Ежи Мазур, боксёр твоего веса. Непростой парень: открытое лицо, располагающая улыбка, но характер стальной. И кулак чугунный. Хитёр, умён, с ним нужно быть предельно осторожным. На днях Ежи собрался биться с Тарзаном. Это что касается спорта. По поводу остального… Возняка ты уже видел, исполнитель таранного типа. Третий – Леон Качмарек. Мы полагаем – правая рука Мазура, но роль его в тройке до конца неясна. Помнишь профессора Штраубе, обучавшего девочек из университета гипнотическим приёмам преподавания. В день его гибели рядом с домом профессора видели человека, внешне похожего на Качмарека. Возможно, Леон в этой тройке занимается тихими ликвидациями. Естественно, паны действуют не сами по себе, есть направляющая рука. Мы даже знаем способ связи. Каждую неделю Ежи получает письмо. Наш человек на почте передал: конверты без обратного адреса, штемпели львовские, но каждое письмо оправляют из разных районов города. То с почтового отделения на Погулянке, с Фридриховки, был даже конверт со штемпелем Новосветского почтового отделения. Оно здесь, в двух шагах.

– А почитать корреспонденцию?..

– Думаешь, нам не хочется? Вскрывать опасно, конверты могут иметь секретки, да такие, что снаружи и не определишь. А поляков вспугнём. И потом, сами тексты могут оказаться безобиднейшей ерундой. Типа «дядя Збигнев чувствует себя хорошо, передаёт привет». Это даже не шифровки – просто каждый текст имеет заранее обговорённый смысл. Расшифровать такое послание практически невозможно, если не знаешь наверняка, о чём идёт речь. А мы не знаем. Слежка ничего не дала. Ведут себя поляки как молодые повесы: гуляют, посещают рестораны, модные магазины. Ходят в зал потренироваться, в театр, в кино. Легенды безупречны. А нам нужен резидент. Очень он нас интересует.

– На тренировках к ним не подойдёшь. Держатся замкнуто, лишний интерес воспримут с подозрением. Для знакомства остаётся только подраться.

– Возможно. Повторяю, действуй по обстановке, но не затягивай. Есть информация, что пребывание поляков как-то связано с применением нового оружия. Страшного оружия, способного разрушить сложившееся равновесие в мире, перевернуть всё вверх тормашками. И резидент обладает ценной информацией об этой штуке.

– Как Пётр Соломонович? – поинтересовался Саблин.

– А что сделается со старым, мудрым филином? – даже удивился Анджей. – Для виду и его сняли с должности начальника контрразведки дивизии, сделали офицером по особым поручениям при комдиве. На деле полномочий больше, а отчитывается только Стукалову. Держит в руках все нити операции. Иоффе очень умён, но и он не знает, как подступиться к полякам. Вся надежда на тебя.

– Служу Отчизне, пан Анджей, – тихо сказал Саблин. И добавил: – Я постараюсь, Андрей.

– Заходи в любое время, – откликнулся особист. – Я теперь почти всё время буду здесь. Да, и вот тебе приз, заслужил. Отличный бой. – Он протянул Ивану пачку денег. И неожиданно рассмеялся: – Пригласи я тебя на состязание – тогда, по приезде, помнишь? – хорош бы я был. Пару раундов продержался бы, наверное, а дальше – не знаю… Мне с тобой не тягаться. Бери, бери деньги, не жеманься. Угостишь при случае новых знакомцев. Здесь скаредничать не принято.

Прошло два дня, не отмеченных никакими новыми событиями. Саблин ходил в зал, вяло работал со снарядами. Для коротких спаррингов занимал запасной ринг. Организму требовался отдых, вчерашний бой забрал изрядно сил. Но передышки он себе как раз позволить не мог. Следовало торопиться. Беседа с Анджеем прошла в спокойных тонах, но Саблин чувствовал, как напряжён подпоручик, как важны для него поляки.

Теперь он часто ловил на себе когда любопытные, а когда настороженные, внимательные взгляды. Многие узнавали его, окликали новым именем:

«Привет, Гусар!» Но встречались и такие, которые злобно зыркали и ругались вслед. Победа русского офицера радовала не всех.

Лося не было видно – зализывал раны, не иначе. А вот Тарзан со Слоном являлись в зал регулярно. Первый с открытия начинал тренировку и работал до вечера, до самого начала боёв. Делал лишь короткий перерыв на обед. Второй помогал, подсказывал в спаррингах, выполнял функции секунданта. Тарзан готовился к бою с Ежи Мазуром, который, как выяснилось, напрочь отказался брать псевдо и выступал под своим именем.