Ритуал - Марина Дяченко

Принц, конечно, набрал с собой целую кипу смертоносного железа, его коню тяжело… Но если он выехал рано…

— Представила… что я не вернусь? — повторил он тупо.

Она терпеливо продолжала:

— У меня было много времени на размышления, Арман… Мне показалось, что все-все ночи на свете слепились в одну… Я зажгла тебе маяк на башне, но ты был далеко и не видел.

— Не видел, — эхом повторил Арман.

— И я решила, что когда ты вернешься… Если ты вернешься, то я обязательно тебе скажу…

Она осеклась. Он смотрел в пол и не видел того, что увидела она.

Магическое зеркало вдруг прояснилось, и рыцарский конь, покрытый кольчужной попоной, загромоздил его от рамки до рамки. Глухо застучали копыта по заброшенной дороге, конь отодвинулся вглубь, и виден стал его всадник — воин в шлеме и железных наплечниках, в руках длинное копье, на боку огромная тяжелая секира, и древко еще какого-то оружия выглядывает из-за плеча… Рыцарь ехал по извилистой дороге, и зеркало тут же показало эту дорогу целиком — такую знакомую, до мелочей изученную Ютой во время бдений на Западной башне.

На какое-то время принцесса лишилась речи. К замку скакал освободитель, и картинка в зеркала была на диво ясной и яркой, так что можно было различить мелкие камушки, разлетающиеся из-под копыт, дорогую уздечку и узорный, мастерски изготовленный шлем, который закрывал воину лицо.

— Арман… — прошептала Юта.

Он нехотя поднял голову. В ту же секунду рыцарь, придержав коня и намереваясь осмотреться, поднял забрало.

Лицо его было молодым и суровым. Ко лбу прилипла прядь светлых волос. Глаза сузились в две голубые щелки. Этот человек ехал драться, и драться на смерть.

— Остин… — выдохнула принцесса. — Остин! Арман, это же Остин!

Все происходило, как в давнем сне. Совсем, как в Ютиных мечтах, принц Остин опустил забрало и решительно двинулся вперед.

Он был героем ее детства. Он был мечтой ее юности. Сколько раз она молила судьбу, чтобы за праздничным столом их посадили рядом! Сколько раз она сладко замирала, касаясь его рукава! Сколько раз воображала — вот их выбросило штормом на необитаемый остров… Вот они вместе заблудились в лесу… Сколько раз, забывшись, выводила чернилами и грифелем, мелом и палочкой на песке — Остин… Остин…

И вот мечта осуществилась, а ей все еще не верилось. Он едет сюда? Он хочет освободить ее и взять в жены?!

Юту бросило в жар, мгновенно вспыхнули щеки и уши. Взять в жены? Остин? Ее?

Арман стоял рядом. От него не ускользнули ни смятение, ни смущение, ни радость Юты. Победив первый приступ горечи, он испытал даже некое слабое облегчение — все-таки правильно рассудил.

— Это Остин… — в который раз благоговейно прошептала Юта. Рыцарский конь тем временем взобрался на возвышение, и фигура всадника чеканно красовалась на фоне утреннего неба.

Арман с трудом стряхнул оцепенение. Взял Юту за плечи, и ему показалось, что принцесса, чью теплую кожу он ощущает под грубой тканью балахона, разом отодвинулась от него за горы и моря, за сто лесов и сто озер…

— Пойдем, принцесса. Надо идти.

— Идти? — она смотрела на него непонимающе, и вдруг ее счастливые глаза наполнились ужасом. Она смертельно испугалась за Остина, она вообразила, что Арман хочет убить принца!

И снова Арман превозмог волну острой боли. Сказал как мог мягко:

— Все будет хорошо… Я же говорил тебе, Юта… Все будет… Ну пойдем, пожалуйста.

Она двинулась за ним, все еще напряженная, настороженная. Он привел ее к лестнице, ведущей на башню. Легонько подтолкнул:

— Ну же, поднимайся… Не бойся ничего…

Спотыкаясь, она полезла вверх, а он поспешил к драконьему тоннелю, обернулся ящером и вылетел из замка.

Принц на своей лошадке был уже совсем близко; рыцарский конь присел, когда Арман появился в небе. На башне застыла Юта, ветер красиво развевал полы ее балахона. Хорошо бы что-то беленькое, мимоходом подумал Арман. Платок там или шарф… Белое чтоб развевалось — так еще живописнее…

Рыцарь на дороге боролся с конем, который видел дракона, пусть даже в небе и довольно далеко, впервые в жизни. Только бы не удрал, подумал Арман. Первым делом надо снять его с седла…

Юта подняла навстречу Арману белое лицо. Он покружил над башней, вытягивая лапы вниз, пытаясь объяснить ей, чего хочет. Потом спустился и привычно ухватил принцессу в когти.

Не глядя на принца, он нес ее в скалы, и чувствовал тяжесть, и нежность, и тепло ее тела. Он касался ее последний раз в жизни, и, будто в насмешку, не руками, а страшными чешуйчатыми лапами…

В голубом небе висела бледная утренняя луна.

Он поставил ее на вершину невысокой скалы. Отсюда она все увидит, потом без труда сумеет спуститься… А принц сможет ей помочь.

В последний раз он посмотрел на нее сверху и страшно пожалел, что так и не обнял ее на прощанье.

Неподалеку истошно заржал рыцарский конь. Арман с трудом оторвал глаза от Юты и обернулся к Остину.

Принцу удалось призвать коня к порядку, и, дрожа как осиновый лист, но слушаясь поводьев, боевое животное влекло рыцаря навстречу битве.

Арман поспешил к тому месту, где дорога раздавалась вширь, где его предки крушили хребты предкам Остина. Посреди ровной площадки горкой свалены были кости и черепа — Арман дохнул, страшные останки размело в стороны, и следа не осталось. Не стоит пугать принца раньше времени.

Потом он сел на хвост и стал ждать.

Медленно, медленно, спотыкаясь и запинаясь, рыцарский конь выбрался из-за скал — и остановился, не в силах преодолеть страх.

Арман сидел неподвижно, сложив крылья самым мирным и добропорядочным образом. Копье принца тем не менее заметно вздрагивало — даже забрало шлема, закрывающее его лицо, казалось бледным, как мел.

Секира Остина, впрочем, имела крайне устрашающий вид, а то, что висело за спиной, оказалось огромной шипастой палицей. К седлу был приторочен еще и арбалет; хорошо, подумал Арман, что принц не захватил с собой сотню лучников и пушку на лафете. Все-таки уважает правила игры.

Наконец, Остин решился на некое подобие атаки.

— Ну, ты, — послышался из-под шлема неожиданно высокий, почти детский голос, — мерзкое чудовище… Хочешь отведать каленого булата?

Красиво говорит, — подумал Арман, но не сдвинулся с места.

— Сейчас получишь, — пообещал Остин и примерился копьем Арману в глаз.

Арман не шевельнулся.

Принц вякнул что-то жалобно-молодецкое и метнул копье — он все-таки считался хорошим метальщиком. Арман отклонился и поймал копье бронированным плечом. Печально звякнув, отвалился наконечник.