Литературная Газета 6302 ( № 47 2010) - Литературка Литературная Газета

Я люблю любить Россию, и у меня на то есть основания.

Мой папа, Григорий Васильевич, родился на Владимирщине, в деревне Лемешки, что возле храма Покрова на Нерли. Непостижимого в своей великой простоте храма, вписанного в перечень самых дивных творений на Земле. Минувшей осенью мы с женой приехали сюда, на мою изначальную Родину. Давно здесь не были. Благоговели средь сказочных монастырей Мурома, нас и на трапезу пригласили. Обмирали возле таинственного святого источника посреди поля. На облака с владимирского холма любовались. Покой на душу, как великое благо, нисходил.

Рано утром заглянули с Лидой в деревенский продовольственный магазинчик, когда-то такой назывался сельпо. Прелестная продавщица лет тридцати с красивыми обнажёнными по локоть руками, сложенными на достойной внимания груди. Очень спокойная, плавная, с притаившейся улыбкой.

Гляжу, у дальней стены этого «сельпо» стоят три стола, а на столах лежат книги, в основном старенькие: обложки потрёпанные, страницы желтоватые.

«Что это за книги?» – спрашиваю у прекрасной продавщицы. «Библиотека», – спокойно говорит она. – «Библиотека? – не понимаю я. – И откуда книги?» – «Из дома принесла, люди дарят». – «И многие берут почитать?» – «Многие». – «Воруют?» – «Не без того, но больше дарят, приносят».

Мне бы надо ехать дальше, а уйти не могу. Какая дивная владимирская невидаль, какая щедрой души красавица-продавщица, которая «университетов не кончала». Просто вот такая хорошая русская женщина. И я её больше никогда не увижу.

Не стану называть вам деревни, где притулилась в продовольственном магазинчике эта «благотворительная библиотека», не стану называть имени этой дивной русской женщины. Не надо называть, а то накличу беду и обложит государство эту её благотворительную библиотеку налогом. С него станется.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии:

Стул Винсента

Портфель "ЛГ"

Стул Винсента

Николай ИВЕНШЕВ

Новогодний подарок читателям от «ЛГ» – книжная серия под названием «Юрий Поляков представляет настоящую российскую прозу». А поможет нам доставить их к вашей ёлке известное столичное издательство «Астрель». Одним из первых в этой серии публикуется лауреат учреждённой нашей газетой премии имени А. Дельвига прозаик из Краснодарского края Николай Ивеншев. Предлагаем вашему вниманию рассказы, вошедшие в его книгу «настоящей» прозы «Когда мы были людьми».

Он звал её Маркизой Ангелов. Она его – Сказочником.   Отчим и падчерица.

Тот, кто сидел на старом ивовом стуле, тот и задавал вопросы. На этот раз сидела Маркиза:

– На чём Земля держится?

– На трёх китах.

– А киты?

– На воде, в море-океане.

– А море-океан?

– На земле.

– Вот и запутался. Опять я выиграла.

Стул скрипел на все лады. Сейчас стул радовался.

У Маркизы были длинные пальцы и лицо, которое начинает взрослеть. Сказочник вывел правило: как только ребёнок начинает читать, он начинает взрослеть. Маркиза уже бегло читала.

– Земля держится на лучиках. На солнечных!

– Ага, привязана! Шнурками от кроссовок. Ха-ха-ха! Хе-хе-хе! – нарочно, по слогам, рассмеялся Сказочник.

– Не дразни меня, а то уйду.

– Лады. А от кого люди произошли, а, Маркиза?

– От обезьян!

– Ага, из клеток сбежали! Человека Бог создал.

Вопросительный стул скрипит всеми своими ивовыми прутьями, как будто музыкальный инструмент.

– Завтра, между прочим, Пасха, – вздыхает Сказочник, – все христосоваются. Крашеные яйца дарят.

– Зачем дарят?

– Не знаю, чтобы простили, помирились.

– Да?! – изумилась Маркиза. – А если я Кристине своё яйцо отдам, то помирюсь с ней?

– Надо ещё три раза поцеловаться в щёки.

– Здорово! Это что, такое правило?

– Христосоваются! Мирятся, значит.

– И мы с Кристиной…

– Конечно! Тогда давай скорей красить.

– Их ещё сварить надо. – Давай ты, Сказочник, вари, а я буду красить.

Маркиза соскользнула со стула и побежала за красками и кисточкой.

– Вообще-то их в луковой кожуре кипятят, но и кисточкой можно.

Вскоре яйца тупо застучали о дно эмалированного голубого ковшика. Минут десять прыгали они в кипятке. А потом крутились под холодной струёй крана.

– А почему Пасха называется?

Сказочник не знал.

Он знал с полтысячи разных писателей, больших и мелких, знал Мигеля Сервантеса Сааведру и Эрнеста Теодора Амадея Гофмана, но не знал, почему Пасха называется Пасхой и для чего красят яйца.

Красной акварелью Маркиза подписала яйцо – «Кристине». И Сказочник ещё посоветовал добавить «Х.В.». Христос Воскресе. Такое же яйцо – «Маме», «Сказочнику».

– Христос? А кто это?

– Бог. Их несколько. Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой.

– Как три кита?

– На которых земля держится.

– Земля держится на Солнце. Запомни, Сказочник!

– Не канифоль мне мозги, Маркиза!

– Ладно, а когда идти это?.. Христосоваться? Мириться с Кристиной, сейчас?

– Завтра утром.

Ночью Маркиза плохо спала. Раза три просыпалась, осторожно пробиралась на кухню. Боялась, чтобы мышка хвостиком яичко не задела. Именно то самое, намеченное Кристине.

Сказочник тоже почти не спал. «Почему яйца? – думал он. – Жизнь в яйце зарождается? In vito. Как это связано с Библией? Надо бы почитать. Маркиза – заноза. Всё ей надо. Но она – не моя, не моя, не моя. Чужая. Хотя иногда её жутко жалко, жальчее всех. Вот когда я её окончательно полюблю, тогда и поверю в Него. А сейчас? Сейчас слишком много наносного. Если он нас слепил, то почему – не идеальных? Не мог создать нас совершенных. Для испытаний, что ли, смастерил пороки? Тогда он безжалостный, а призывает любить себя и близких. Напутано жутко. Как старая леска на чердаке. Из века в век путают. Евангелисты, адвентисты, свидетели – несть им числа.

– Маркиза, не шлёпай по голому полу босиком!

– Я яйцо проверяла.

– Спи.

Пасха в этот раз пахла не только ванилью и подгоревшим изюмом, но ещё и яблоневым цветом. Деревья белые. И ветер сбивает цвет. Маркиза засунула яйцо с красными надписями «Кристина» и «Х. В.» в джинсовую куртку и побежала в соседнюю пятиэтажку. Между этими домами гаражи и курятник. За проволочной решёткой по своим территориям важно кружили два петуха. Один белый, простой, с мощным клювом. Другой рыжевато-сизый. «Как пират», – сказал Сказочник, когда они ходили в магазин за сухарями для котлет. Ещё он называл его Гогом. «Почему Гог?» – спросила она. «Гог! Петух этот был когда-то художником. Он мне вопросительный стул подарил» – «Давно?» Она даже остановилась. «Очень! Когда я был не седым, а рыжим. И земля держалась на трёх слонах». – «Опять?!» – топнула ногой Маркиза. «Запомни, Маркиза: белый петух – Ваня, этот серо-буро-малиновый – Гог».

Врал Сказочник, как всегда. Но интересно.

Маркиза долго стояла на втором этаже, ждала, чтобы кто-то нажал на кнопку звонка. Кто проходит – тот нажмёт. Ей повезло. Ждала недолго. Дверь Кристининой квартиры распахнулась. И из неё выскочила, шурша блестящей кремового цвета юбкой, Кристинина мама. Она сладко пахла губной помадой. Тут же, как мячик, – сама Кристина в розовой курточке и в белом платочке. А за подружкой следом тяжело и шумно дышал мужчина. «Её папа», – решила Маркиза.

Её папа достал из кармана пачку с сигаретами и щёлкнул зажигалкой. Ещё он вынул ключи и запер дверь квартиры.

– Скорее – фффы, живее – фффы, живее, скорее! – торопил он непонятными словами. – Толян слюной исходит. Разговлятца – фффы!

Кристина как будто и не слышала отца. Она застыла как вкопанная и долго глядела на свою бывшую подругу Маркизу. Прямо в лицо. Она, наверное, тоже начала читать книги.

– Ты зачем? – спросила она.

– Мириться… Христосоваться, – хотела сказать, но шепнула Маркиза и рассмеялась. Она протягивала Кристине своё крашеное яйцо.

Кристина тоже рассмеялась. Но повеселей. Она стала вертеть яйцо в руках.