О, Иерусалим! - Ларри Коллинз

— Политика подобна шахматной игре, — любил повторять король Абдалла. — Нельзя необдуманно двигать фигуры по вражеской территории. Нужно ждать благоприятной возможности.

Поглаживая свою эспаньолку, трансиорданский монарх бесстрастно оглядывал собравшихся в его дворце арабских лидеров и размышлял, не настал ли момент двинуть фигуры на палестинскую шахматную дорогу. В этот майский день 1948 года руководители арабских государств приехали к Абдалле, чтобы склонить его, подобно Фаруку, к участию в войне против евреев. Их прибытие поставило хашимитского монарха в затруднительное положение. Абдалла маневрировал на многих уровнях. У него были свои особые отношения с англичанами, он поддерживал связь с Еврейским агентством. Абдалла был единственным арабским лидером, понимавшим неизбежность раздела Палестины. Однако то, что он мог шепнуть еврею или англичанину, он никогда не решился бы сказать вслух при своих братьях-арабах: такая неосторожность могла стоить ему трона или даже жизни, и он это отлично понимал. Не раскрывал он и своего намерения присоединить к Хашимитскому королевству арабскую часть Палестины. Тем не менее Абдалла решил предостеречь арабских правителей от легкомысленной недооценки противника.

— Если начнется война, — торжественно провозгласил Абдалла, — я буду первым в рядах воинов. Однако прежде чем начинать военные действия, я советую прекратить бессмысленную ругань в адрес евреев и потребовать от них разумных объяснений.

Бойцы Хаганы отлично обучены и располагают современным оружием; арабы сотнями и тысячами покидают Палестину, а евреи продвигаются вперед. Завтра в Палестину приедут тысячи новых еврейских поселенцев. Они будут наступать на юг до Газы и на север до Акко. Каким образом мы сможем их остановить?

Совсем не такие речи ожидали услышать в Аммане арабские лидеры. Они уже приняли решение — именно то решение, которое предвидел Бен-Гурион: они готовились к войне, и ничто не могло их остановить.

Поблагодарив Абдаллу за его советы, Аззам Паша предложил перейти к обсуждению чисто военных вопросов. Совещание длилось целый день. Не сомневаясь в грядущей победе, каждый из арабских лидеров претендовал на то, чтобы армия его страны шла в авангарде наступления на Тель-Авив. Склонившись над картами Палестины, арабские генералы обсуждали линии наступления, зоны операций для каждой армии и количество живой силы и техники, которую они собирались выделить для палестинской кампании. Труднее всего оказалось прийти к соглашению о том, кого назначить главнокомандующим объединенными арабскими силами. Абдалла не имел ни малейшего желания отдавать под чужое командование Арабский легион, относительно которого у него были свои планы. Фарук не хотел, чтобы войска подчинялись его бедуинскому сопернику. И никто из арабских генералов не доверял самому способному из военачальников — Джону Глаббу.

Надеясь взять под свой контроль хотя бы военное руководство авантюрой, которую ему не удалось предотвратить политическими маневрами, Абдалла скромно предложил на пост главнокомандующего самого себя. Его предложение было встречено смущенным молчанием. Понимая, насколько неприемлема эта идея для всех арабских лидеров, Аззам Паша спас положение, произнеся вместо делового ответа изысканную восточную любезность:

— Мы все сейчас гости Абдаллы, и поэтому мы, разумеется, в его полном распоряжении.

Однако изысканные любезности не заменяют важных военных решений, и главнокомандующий объединенными арабскими войсками так и не был назначен. Было лишь решено создать объединенный координационный центр в городе Зерка, под Амманом (там находилась база Арабского легиона), и каждое арабское государство должно было назначить в этот центр своего офицера связи.

После совещания один из офицеров-англичан, служивших в Арабском легионе, вез в своей машине в центр Аммана высокопоставленного иракца.

— Ну, как прошло совещание? — осведомился англичанин у своего пассажира.

— Великолепно! — ответил иракец. Мы все решили сражаться порознь.

Пока лидеры арабских государств обсуждали во дворце Абдаллы план вторжения в Палестину, всего в пятидесяти милях от Аммана в киббуце Нахараим на противоположном берегу реки Иордан арабский офицер, одетый в гражданский костюм, вел тайные переговоры с представителем Хаганы. Пока Абдаллу против его воли вовлекали в войну, Джон Глабб послал эмиссара с секретным предложением, которое могло бы предотвратить участие Арабского легиона в приближающемся конфликте.

Полковник Десмонд Голди предложил ошеломленному Шломо Шамиру осуществить мирный раздел Палестины: Арабский легион занимает арабскую часть страны, Хагана — еврейскую, и обе армии не трогают Иерусалим.

Голди сообщил Шамиру, что Арабский легион готов повременить два-три дня с переходом через границу, чтобы дать Хагане время уладить свои дела по эту сторону границы, и таким образом избежать войны. Подчеркнув, что он говорит от имени Глабба, Голди спросил, каковы планы Хаганы в Палестине.

— Собираетесь ли вы удовлетвориться границами, определенными ООН для Еврейского государства, — спросил он, — или предполагаете их расширить?

Ответ Шамира был намеренно ни к чему не обязывающим.

— Определять границы, — сказал он, — это дело политиков, а не военных. Однако сейчас Хагана, захоти она этого, смогла бы завоевать всю территорию Палестины. Если Арабский легион воздержится от наступления на Иерусалим, то не будет никакой необходимости сражаться.

Шамир обещал немедленно сообщить о переговорах с Голди своему начальству.

27. Мы вернемся

В сотне учреждений британской администрации в Иерусалиме англичане готовились к уходу из страны, которой они управляли тридцать лет. Сэр Уильям Фицджеральд, Верховный судья Палестины, вынес решение по последнему делу, представленному на его рассмотрение, — спору между евреем и арабом из-за клочка земли. Интендантство готовилось в конце второй недели мая вывезти из Палестины 227 178 тонн своего имущества, в том числе пятьдесят девять тонн карт и двадцать пять тонн официальных архивов; упаковывались непроданные сигареты, виски, джем, индийский чай и множество всякой всячины.

Сэр Алан Каннингхем посвятил свои последние дни в Палестине попыткам достичь перемирия в Святом городе. Однако как прежде арабы, так теперь евреи надеялись на победу и оставались глухи к его призывам. В Иерусалиме планов установления мира, казалось, было не меньше, чем дипломатов.

Жак де Ренье предложил передать город своей организации — Красному Кресту. Консулы США, Франции и Бельгии, представлявшие в Иерусалиме Совет Безопасности, без устали старались примирить воюющих противников. Представитель ООН Пабло де Азкарате пытался использовать свое влияние, но его начальство в Нью-Йорке, абсолютно не понимавшее местной ситуации, сводило на нет все его усилия.

Все эти добрые намерения не могли привести ни к какому приемлемому решению. И сэр Алан Каннингхем предался единственно разумной в его положении деятельности — он начал прощаться с друзьями. Среди них были директор арабского колледжа Сами Халиди и его жена Амбара. После прощального обеда они втроем прошлись по саду, беседуя, как вспоминала потом Амбара Халиди, "о розах и об "Илиаде", словно в Иерусалиме ничего не произошло".

Еще одна гостья посетила сэра Алана в тот же день. Это была Голда Меир. После деловой беседы сэр Алан позволил себе личное замечание.

— Я слышал, у вас есть дочь в киббуце в Негеве, — сказал он.

— Война неизбежна. Этим одиноким поселениям ни за что не устоять. Египтяне возьмут их, как бы упорно ни сражались их защитники. Не лучше ли будет, если ваша дочь переедет в Иерусалим?

Голда Меир была тронута.

— Благодарю вас. — сказала она. — Но ведь у всех юношей и девушек в негевских поселениях есть матери. Что будет, если все они заберут своих детей домой? Кто тогда остановит египтян?..

Но и в самом Иерусалиме жизнь была достаточно трудной.

Жители голодали: в последнюю неделю британского мандата на человека, по приказу Дова Иосефа, выдавали в день по сто граммов сушеной рыбы, бобов, чечевицы и макарон и по пятьдесят граммов маргарина. Свежих продуктов не было вовсе.

Не менее серьезным было положение с топливом. Из-за нехватки бензина автобусы ходили только днем, такси исчезли.

Большинство частных машин было реквизировано Хаганой. Мало у кого остался керосин, иерусалимцы готовили пищу на кострах.

Пытаясь выполнить свою угрозу — "уморить Иерусалим жаждой", арабы 7 мая, за неделю до окончания срока британского мандата, перекрыли в Рас-эль-Эйне иерусалимский водопровод.

Лишь предусмотрительность Дова Иосефа, позаботившегося о том, чтобы загодя опечатать резервуары с водой, спасла город от катастрофы. Запасы, накопленные в резервуарах, составляли теперь сто пятнадцать тысяч кубометров воды. При крайне экономном пользовании этого количества должно было хватить на 115 дней. Цви Лейбович, специалист по вопросам водоснабжения при штабе Дова Иосефа, определил этот рацион, проводя опыты на себе и своей жене. Запершись дома, они постепенно сократили потребление воды до минимально допустимого в условиях иерусалимской жары уровня — примерно восьми литров в день на человека. Запасы в резервуарах позволяли расходовать каждому жителю по шестнадцати литров воды в день. Этого количества должно было хватить для приготовления пищи, стирки, мытья посуды и исправной работы канализации.