«Новая Атлантида». Геополитика Запада на суше и на море - Карл Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, вначале тогда и в Берлине традиционное благочестие народа также не было под угрозой, как и политическое единство короля и народа. Оно, казалось, даже скорее усилилось, чем подверглось опасности, благодаря подтверждению присягой и прославлению партизана. Ахеронт, которого высвободили, сразу возвратился в каналы государственного порядка. После войн за освобождение Германии 1813–1815 гг. в Пруссии доминировала философия Гегеля. Она пыталась создать посредничество между революцией и традицией. Она могла считаться консервативной и была таковой в самом деле. Но она законсервировала и революционную искру и благодаря своей философии истории предоставила развивающейся дальше революции опасное идеологическое оружие, более опасное, чем философия Руссо в руках якобинцев. Это историко-философское оружие попало в руки Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Однако оба немецких революционера были в большей степени мыслителями, чем активистами революционной войны. Только благодаря русскому профессиональному революционеру — Ленину — марксизм как доктрина стал всемирно-исторической властью.
От Клаузевица к Ленину
Ганс Шомерус, которого мы уже цитировали как специалиста в области партизанства, дал одному разделу своих (ставших мне доступными в манускрипте) рассуждений название: «От Empecinado к Буденному». Это значит: от партизана испанской герильи против Наполеона к организатору советской кавалерии, вождю конницы большевистской войны 1920 года. В таком названии просвечивает интересная военно-научная линия развития. Однако для нас, имеющих ввиду теорию партизана, оно слишком сильно обращает внимание на военно-технические вопросы тактики и стратегии гибкой (beweglichen) войны. Мы должны не упускать из виду развитие понятия политического, которое как раз здесь совершает радикальный поворот. Классическое, зафиксированное в 18/19 веках понятие политического было основано на государстве европейского международного права и сделало войну классического международного права оберегаемой в международно-правовом смысле, чистой войной государств. С 20 века эта война государств с ее обереганиями устраняется и заменяется революционной войной партий. По этой причине мы озаглавили нижеследующее изложение От Клаузевица к Ленину. Правда здесь — по сравнению с военно-специально-научным сужением [темы] — заключена в известном смысле противоположная опасность, что мы увлечемся историко-философскими дедукциями и запутаемся в ветвях генеалогического древа.
Партизан здесь — надежная точка наводки оружия, поскольку он может уберечь от таких всеобщих философско-исторических генеалогий и способен привести назад в действительность революционного развития. Карл Маркс и Фридрих Энгельс уже осознали, что революционная война сегодня не является баррикадной войной старого стиля. Особенно это вновь и вновь подчеркивал Энгельс — автор многих военно-научных сочинений. Но он считал возможным, что буржуазная демократия с помощью всеобщего избирательного права предоставит пролетариату большинство в парламенте и таким образом легально переведет буржуазный общественный строй в бесклассовое общество. Вследствие этого и совершенно непартизанский ревизионизм мог апеллировать к Марксу и Энгельсу.
Напротив, Ленин был тем, кто осознал неизбежность насилия и кровавых революционных гражданских войн и войн государств и потому одобрил и партизанскую войну как необходимую составную часть общего революционного процесса. Ленин был первым, кто вполне осознанно постиг партизана как важную фигуру национальной и интернациональной гражданской войны и пытался превратить его в действенный инструмент центрального коммунистического партийного руководства. Насколько я могу судить, впервые это произошло в статье «Партизанская битва», вышедшей 30 сентября/13 октября 1906 года в русском журнале «Пролетарий». Это ясное продолжение познания о враге и вражде, которое начинается в 1902 году в сочинении «Что делать?» прежде всего с поворотом против объективизма Струве. С этого «последовательно начался профессиональный революционер».
Ленинская статья о партизане касается тактики социалистической гражданской войны и обращена против распространенного в то время среди социал-демократов мнения, что пролетарская революция сама собой достигнет своей цели как массовое движение в парламентских странах, так что методы прямого применения силы якобы устарели. Для Ленина партизанская война относится к методу гражданской войны и касается, как и все остальное, чисто тактического или стратегического вопроса конкретной ситуации. Партизанская война — это, как говорит Ленин, «неизбежная форма борьбы», которую используют без догматизма или заранее намеченных принципов так же, как должно пользоваться другими, легальными или нелегальными, мирными или насильственными, регулярными или нерегулярными средствами и методами, судя по ситуации. Цель — коммунистическая революция во всех странах мира; то, что служит этой цели, хорошо и справедливо. Вследствие этого очень просто решается проблема партизана: руководимые коммунистическим центром партизаны являются борцами за мир и доблестными героями; партизаны, которые уклоняются от этого руководства, являются анархическим сбродом и врагами человечества.
Ленин был большим знатоком и поклонником Клаузевица. Он интенсивно штудировал книгу «О войне» во время первой мировой войны в 1915 году и заносил в свою тетрадку выписки из нее на немецком языке, заметки на полях на русском, с подчеркиваниями и восклицательными знаками. Таким образом он создал один из самых грандиозных документов мировой истории и истории духа. Из основательного рассмотрения этих выписок, заметок на полях, подчеркиваний и восклицательных знаков можно развить новую теорию об абсолютной войне и абсолютной вражде, которая определяет эпоху революционной войны и методы современной холодной войны. То, чему Ленин мог научиться у Клаузевица и что он основательно выучил, — это не только знаменитая формула о войне как о продолжении политики. Это дальнейшее познание, что различение друга и врага в эпоху революции является первичным и первенствующим и определяет как войну, так и политику. Для Ленина только революционная война является подлинной войной, поскольку она происходит из абсолютной вражды. Все остальное — условная игра.
Различие между Krieg (война) и Spiel (игра) Ленин сам особенно подчеркивает в заметке на полях к одному месту 23 главы книги 11 (“Schlussel des Landes”). В логике этого различия совершается решающий шаг, который ломает те оберегания, которые удалось сделать войне государств континентального европейского международного права в 18 веке, которые настолько успешно реставрировал Венский конгресс 1814/15 годов, что они сохранились до конца первой мировой войны и об устранении которых и Клаузевиц еще по-настоящему не думал. По сравнению с войной
