Холодная ярость - Сергей Зверев

– Чего-о-о-о? – Александр грозно насупил брови. – Ты что, мужик?

– Да не бойся ты, не укушу, – успокоил спецназовца мультимиллионер. – И не извращенец я. Просто руки связаны, а так бы я и сам… Сунь, не бойся.

Кондратьев послушно, хотя и с брезгливой миной влез в брючный карман и извлек из него пухленькую пачку стодолларовых купюр, перевязанных розовой бумажной ленточкой.

– Что это? – он с изумлением уставился на деньги. – Баксы?

– А то ты никогда долларов не видел, – насмешливо подколол собеседника Еременко. – Баксы, баксы, – подтвердил он, – они самые. Десять тысяч. В другом кармане – столько же, – гордо сообщил Виктор Викентьевич.

– Откуда? – продолжал удивляться Александр.

– От верблюда, – снисходительно пояснил новоявленный мультимиллионер. – Ну, понял теперь?

– Что я должен понять? – Александр растерянно глянул на пленника.

– То, что я честно заработал деньги, – пустился в объяснения Еременко, – а у меня их кто-то очень хочет отнять. Сначала устроил авиакатастрофу, в которой погибли десятки безвинных людей. А когда меня не удалось убить в самолете – послали вас, глупых, безропотных и холодных убийц, роботов-исполнителей. Понимаешь? – Александр смотрел на Виктора Викентьевича широко раскрытыми глазами, и, поймав наконец нужный ритм, Еременко продолжал: – Я же предлагаю тебе не дурацкую романтику и руки по локоть в крови, а нормальную, человеческую жизнь. Я предлагаю тебе деньги, – подытожил он свою речь, окончательно огорошив Кондратьева. – Теперь понимаешь?

– Понимаю, – как-то вяло отозвался Александр, все еще зачарованно гляда на собеседника.

– Это, конечно, не сумма. – Виктор Викентьевич кивнул на пачку, которую Александр по-прежнему держал в руках. – Это так, мелочь. Копейки. Я предлагаю тебе сумму в двести раз большую.

– Во… во сколько? – ошарашенно произнес бывший стриптизер, нахмурив лоб, усердно считая в уме.

– В двести, – повторил Еременко. – Это два миллиона, – помог он спецназовцу с арифметикой.

– Это… Это за что же на меня свалилась такая благодать? – Александр с подозрением глянул на арестованного. – Мама меня учила, что бесплатный сыр…

– …бывает только в мышеловке. – Виктор Викентьевич докончил фразу и нетерпеливо пояснил: – Правильно твоя мама говорила. И это – не благодать. Это плата за то, что ты оказался в нужное время и в нужном месте.

– Как это? – снова не понял Александр.

– О господи… – Еременко поднял очи к небу, изнывая от вселенской армейской тупости. – Объясняю, – терпеливо начал он, осознавая, что в данной ситуации не он заказывает музыку. – Меня, честного бизнесмена и безвинного человека, хотят подставить. Украсть то, что я заработал своими руками. Точнее – головой. Я – игрок на бирже. – Еременко раскрыл Александру некоторые секреты своих честных доходов. – Обычного киллера сюда не пришлешь, поэтому прислали вас, под видом российских спасателей. Правильно?

– Ну, правильно, – уже в который раз удивился Кондратьев, пораженный проницательностью собеседника.

– Заметь, – улыбнулся Виктор Викентьевич, – прислали спасателей. А для чего? Для убийства. Это ли не верх цинизма? И не подтверждает ли это правоту моих слов и подлость моих врагов, а? Подтверждает? – Он глянул прямо в глаза Кондратьеву, и тому ничего не оставалось делать, как только согласиться:

– Подтверждает.

– Я же предлагаю тебе деньги не за твою подлость и черноту души, – продолжал Виктор Викентьевич, – а за чистые помыслы и справедливую помощь. Справедливые поступки всегда должны вознаграждаться, – подытожил Еременко. – Верно?

– Верно, – словно в гипнотическом сне поддакнул Александр.

– Поскольку отблагодарить мне тебя за твою бескорыстность, кроме денег, нечем, – пояснил Виктор Викентьевич, – я и предлагаю тебе сумму, достаточную для безбедного существования хоть на Западе, хоть здесь, в Гренландии, хоть в России – там сейчас тоже с деньгами можно неплохо устроиться.

– Два миллиона? – с некоторой настороженностью переспросил Кондратьев. – А где они, эти два миллиона? Я вас отпущу, а вы меня и кинете, – справедливо засомневался Александр, не заметив, как перешел с пленным на уважительное «вы».

– Я не умею обманывать, – добродушно улыбнулся Виктор Викентьевич. – Сейчас не бандитские 90-е годы, чтобы заниматься «кидаловом», – пояснил он. – Сейчас на таких принципах никто не работает и бизнес не делает. Сейчас все цивилизованно и основано на доверии. Деньги здесь, в укромном месте, – сообщил он, – и, если мы с тобой договоримся – свою часть ты получишь через два часа.

– А вы не боитесь? – ехидно поинтересовался Кондратьев.

– Чего? – не понял Виктор Викентьевич.

– Меня. – Александр лукаво глянул на Еременко. – Вы мне отдадите деньги, а я вас возьму и не отпущу. Или того хуже – убью, а тело – в пропасть.

– Не боюсь, – беззаботно откликнулся Виктор Викентьевич. – Хотя перспектива не самая радужная. А не боюсь потому, что меня все равно будут искать до тех пор, пока не найдут. А когда найдут тело – тебя вычислят моментально. Это раз. А во-вторых, я чувствую людей, их душу. – Виктор Викентьевич глянул на Александра со всей возможной теплотой. – Ты не из тех людей, которые не держат слово. У тебя есть душа. И твоя душа – прекрасна…

Глава 38

Володька летел по снежному панцирю острова, совершенно не щадя трофейный снегоход. Машина подпрыгивала на неровностях, то и дело отрываясь от земли и пролетая над поверхностью добрый десяток метров. Видимость была хорошая, и провалиться в случайный разлом он не боялся. Торопиться его заставляли другие причины.

Первая – это американцы. Конечно, он лишил их еще одного транспортного средства. И теперь на два снегохода было шестеро коммандос, но они могли оставить четверых людей в условном месте и пуститься за Локисом-Еременко вдвоем на двух машинах. Тем более что америкосам кровь из носу нужен был именно русский пассажир. Кроме того, они прекрасно знали, что у Еременко не было никакого оружия, а значит, он не мог оказать даже подобия сопротивления. Поэтому коммандос мало чем рисковали, отправляя в погоню два снегохода. По идее они могли справиться и одной машиной. До поры до времени такой расклад вполне устраивал Владимира, но американцы были не столь далеко, как ему хотелось бы, и поэтому надо было гнать во весь опор.

Вторая причина, она же самая главная, – это то, что он по времени не успевал на место встречи с Кондратьевым. Друг, конечно, подождет до последнего, и даже сверх того – уж Башку Володька знал хорошо, – но не сможет же он дожидаться целую вечность? Тем более что Локис, как старший по званию и теперь ответственный за ход операции, сам приказал Кондратьеву не дожидаться его, а двигать на базу или в ближайший поселок и попытаться во что бы то ни стало связаться с Москвой.

То, что Сашка может уйти, не дождавшись его, Володьку мало беспокоило. Кондратьев боец опытный и в обиду себя не даст ни при каких обстоятельствах. Гораздо больше Локиса беспокоил другой вопрос: сможет ли его сослуживец выбраться с Гренландии? Да еще вместе с пленником. Плана эвакуации он не знал, да и сам Локис знал его приблизительно. Вначале капитан Коноваленко не посчитал нужным знакомить своих подчиненных со всеми деталями операции по их эвакуации с Гренландии и прикрытию отхода. А потом у Олега Петровича уже просто физически не было ни времени, ни возможности. Сашка же вообще не знал про такой план.

А исход всей операции сейчас, в общем-то, зависел от него, от Кондратьева. Пленник находился под его охраной и опекой. Сможет ли молодой спецназовец, впервые участвующий в подобной операции, достойно ее завершить? В этом Локис сильно сомневался. Башка еще не знал многих хитростей и тонкостей службы, характерных для российских подразделений элитного спецназа парашютистов. Ведь одно дело хорошо стрелять, бегать, десантироваться в любых погодных условиях, уметь разминировать и обращаться с любым видом стрелкового оружия и техники. И совсем другое – уметь общаться жестами, взглядами, просчитывать то, что может и должен сделать не только противник, но и свой брат-спецназовец. Такой тонкой наукой Кондратьев еще не владел и мог по этой своей неопытности случайно завалить всю операцию, которая так успешно подходила уже к завершающей фазе…

Именно поэтому Володька и гнал свой снегоход, не жалея ни себя, ни машину. И все равно он опаздывал, пусть и ненамного. Каково же было его удивление, когда в условленном месте не оказалось не только Кондратьева с их общей добычей, но и даже малейшего намека на то, что они здесь вообще были.

– Ничего не понимаю, – озадаченно пробормотал себе под нос Володя, тщательно изучая все подходы к месту встречи, – они что, специально законспирировались? Да вряд ли. – Локис тихо разговаривал сам с собой, словно общался с невидимым оппонентом. Так легче было рассуждать, складывая мысли в логическую цепочку. – Даже если они намеренно заметали следы, не могли же они уничтожить их на расстоянии километра? А тут – ни следов привала, полозьев от аэросаней тоже нет, ни капель масла или бензина. И, что самое главное, снег-то нетронутый! Пушистый! Как выпал, так и лежит… – Володя присел на корточки, рассматривая наметенные сугробы. – Не-е-ет, намеренно такое не создашь, – окончательно уверился он, поняв, что ни его друга, ни пленника, ни аэросаней здесь не было и в помине.