Мамы-мафия - Керстин Гир

Только для неё я надела лифчик с поролоном, который подчёркивал мою грудь даже на большом расстоянии. Но это было не нужно, потому что когда я с сияющей улыбкой открыла входную дверь, я оказалась лицом к лицу со сногсшибательной красоткой со светло-золотистыми волосами куклы Барби, доходящими до бёдер.

– А-а-а! – испуганно вскрикнула я. Женщина была одного роста со мной – единственная женщина, кроме моей матери, которая могла прямо смотреть мне в глаза. Я быстро глянула на её ноги, чтобы посмотреть, может ли она соперничать со мной и в размере обуви. Нет, ступни выглядели на нежный 39й, жаль. И на них красовались настоящие Маноло Бланик, орудия пытки на каблуках, которые стоили столько же, сколько семейный отпуск на Майорке и которые каждого своего обладателя автоматически возносили к верхним десяти тысячам. Рядом с туфлями стояли оба моих ребёнка, Нелли слева, Юлиус справа. Барби положила им обоим руки на плечи.

– Это мы, – сказала она. Зубы были такие белые, что я ослеплённо закрыла глаза.

Юлиус радостно повис у меня на шее.

– Пэрис подарила мне самолёт из «Лего», – сказал он.

Неглупо со стороны Пэрис.

– У вас действительно самые милые дети на свете, – сказала она. Действительно неглупо. Я подумала, что ей тридцать с небольшим, то есть она на два-три года моложе меня.

– Да, а это моя мама, – сказала Нелли, бросая сумку в прихожей. – Она блондинка от природы.

– С ума сойти, – сказала Пэрис. – Такие светлые волосы стали абсолютной редкостью. Говорят, что настоящие блондинки через пару десятилетий полностью вымрут. К примеру, я без моего парикмахера была бы скучного грязно-серого цвета.

– Получился хороший цвет, – сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать. Поверх её плеч я попыталась высмотреть Лоренца. Он, как обычно, припарковался на тротуаре и сейчас тяжело тащил что-то, напоминающее кофейную машину-автомат.

– Ну, надеюсь, – сказала Пэрис. – Я всегда хожу исключительно к Удо Вальтцу. Кстати, я Пэрис, но ты, конечно, уже догадалась. – Она протянула мне руку. – Если у меня когда-нибудь будут дети, они, к сожалению, будут в лучшем случае с грязно-серыми волосами.

Я сердечно пожала ей руку.

– Я Констанца.

– Какое прекрасное имя, – сказала Пэрис. – Такое интеллектуальное, как мне кажется.

– Это обман, – сказал Лоренц. Он слегка пыхтел под грузом кофе-машины. – Могу я пройти? Эта штука весит тонну!

– Пожалуйста, – сказала я и посторонилась. Очевидно, машина была для меня. – Входите же, Пэрис. Какое, кстати, э-э-э, интересное имя. Ваши родители американцы?

– Я получил самолёт «Лего», а Нелли – цепочку с розовым сердечком. А тебе папа привёз кофе-машину, мама.

– Она сама это видит, – сказал Лоренц.

– Дорог не подарок, дорога любовь, – ответила я.

– Моя мать американка, – сказала Пэрис. – Отец наполовину француз, наполовину немец.

– Она выросла в трёхязычной среде, – объяснила Нелли. – Её сестру зовут Венеция, и она тоже модель. Знаешь, сколько зарабатывают модели, мама? Больше, чем папа.

– Но только если очень повезёт, – сказала Пэрис. – Большинство моделей живут в жалких апартаментах, не едят ничего, кроме обезжиренного йогурта и ананаса и толкаются на дурацких вечеринках, чтобы подцепить известного гонщика, графа или артиста и перестать работать моделью, пока её не выбросили на улицу.

– И кроме того они все нюхают кокаин, – добавил Лоренц. – И тошнят после каждого приёма пищи.

– Не беспокойся, я ведь не сказала, что собираюсь стать моделью, – заявила Нелли.

– Меня вытошнило в Макдональдсе, – сказал Юлиус мне в шею.

– Ах, Нелли, ты забыла, что он не переносит майонез?

– Нет, я не забыла. Папа забыл.

– А ты ему не сказала!

Нелли пожала плечами.

– Я же не воспитательница. Но я ему сказала. Потом.

– Дети не виноваты, – сказала Пэрис, гладя Юлиуса по голове. – Отец должен такое знать! У Юлиуса локоны тоже от тебя, Констанца?

– Я думал, что его тошнит от кетчупа, – заявил Лоренц. – От кетчупа и сливок. – Если я эту тяжесть сейчас куда-нибудь не поставлю, я получу растяжение связок. Ну, куда её?

– В кухню. Его тошнит от майонеза и свёклы, – сказала я. – От сливок у него понос. Неужели это так трудно запомнить?

– Лучше всего составь мне список, – сказала мне Пэрис. – Список всех важных вещей в отношении детей. Мы повесим его дома, Лоренц выучит его наизусть, я буду его спрашивать.

– Пэрис может решать и мои задачи, а папа нет, – сказала Нелли. – А ещё говорят, что модели тупые, как пробка.

– По сравнению со многими моими коллегами пробка – действительно большая умница, – откликнулась Пэрис. – Но у меня всегда была пятёрка по математике. А у тебя, Лоренц?

Лоренц предпочёл не отвечать на этот вопрос.

– Что здесь произошло? – воскликнул Лоренц. Он ожидал увидеть отвратительную узкую кишку красного дерева и сейчас ошеломлённо стоял перед созданным нами небесно-голубым чудом, освещённым уходящим солнцем.

– Ты и стенку продала на eBay? – спросил Лоренц.

Я чуть не лопалась от гордости.

– Выглядит действительно хорошо, – сказала Нелли. Это прозвучало несколько удивлённо. – Совершенно не так, как будто она сделана своими руками.

– Какая прекрасная кухня, – вскричала Пэрис. – Разве она не восхитительна, Лоренц? Такая яркая, но тем не менее простая. А Лоренц сказал, что у тебя нет вкуса.

– О вкусах, как известно, не спорят, – сказал Лоренц. – А здесь, кстати, дом моих родителей.

– Да, но его больше не узнать, – ответила я. – Только в ванной. Локоны у Юлиуса, кстати, от семьи Лоренца, у нас у всех прямые волосы. У Лоренца тоже, но у его матери были кудри. Наследование иногда переходит через поколение.

– У моей матери была химическая завивка, – сказал Лоренц. – Химическая завивка, подцвеченная голубым. Но, может быть, это тоже передаётся по наследству, кто знает?

– Хм, ну тогда локоны у Юлиуса от почтальона, – сказала я.

Парис засмеялась серебристым смехом.

– Ах, ты такая остроумная, Констанца, – сказала она. – Лоренц, она такая остроумная, почему ты сказал, что у неё нет чувства юмора?

– Потому что у неё его нет, – ответил Лоренц. – Так можно подумать, но на самом деле она говорит всерьёз.

– Я хочу есть, – сказала Нелли.

– Я тоже, – откликнулся Юлиус.

– Я сделала каннелони, – сказала я. – Не хотите ли поесть с нами? Еды достаточно.

– Нет, спасибо, – ответил Лоренц. – Мы сейчас идём в ресторан. – Я знала, что он так ответит, поэтому и спросила. На самом деле мне совершенно не хотелось с ними есть.

– Ох, Лоренц, – сказал Пэрис. – Пожалуйста, давай останемся! Ведь мы с Констанцей хотели поближе познакомиться. Сейчас мы практически одна смешанная семья – я это нахожу прекрасным, а ты? В этом есть что-то космополитическое, современное.

– Э-э-э… м-да, – ответила я.

– Я заказал столик ещё две недели назад, – сказал Лоренц.

– Я абсолютно семейный человек, – продолжала Пэрис. – Поэтому меня так привлёк Лоренц, в отличие от некоторых завсегдатаев самолётов, вечных холостяков с деньгами и ламборгини. Лоренц – это человек, который однажды доказал, что он не боится связать себя узами.

Ага, вот что, оказывается, привлекает женщин в женатых мужчинах. Детское кресло на заднем сиденье вольво.

– Собственно говоря, не хватает только своего маленького младенца, – сказала Пэрис и захихикала. – Сладкого малыша с кудрявой головкой. Или даже двойняшек! А Нелли всегда сможет быть бэбиситтером. В твоём возрасте я обожала маленьких деток, Нелли. От них так хорошо пахнет.

– Я не переношу младенцев, – ответила Нелли. – Даже Юли я находила ужасным, когда он был маленьким. Они только и делают, что орут, спят, едят и какают в пелёнки.

– А вот и нет, – сказал Юлиус.

– Юлиус был наверняка премиленьким ребёнком, – сказала Пэрис. – Он и сейчас премиленький.

– Он был лысый и слюнявый, – ответила Нелли.

– А вот и нет, – сказал Юлиус.

– Да, так и есть. Ты выглядел, как дедушка Бауэр, только без очков.

– Я вам потом покажу ваши фотографии, когда вы были младенцами, – вмешалась я. – Волосы у Нелли появились только в два года, Юлиус.

– Мы можем наконец пойти, Пэрис, пожалуйста?

– Пойдём, раз надо. – Пэрис заговорщицки посмотрела на меня. – Хотя мне бы очень хотелось остаться и посмотреть детские фотографии.

Лоренц поцеловал Юлиуса и Нелли.

– Не забудь забрать бабушкину кофе-машину, папа, – сказала Нелли. – Этот страшно дорогой аппарат, из-за которого нам все завидуют.

– Ах нет, оставь это, твоя мама может продать его на eBay, – ответил Лоренц.

Когда на следующее утро я встретила в гардеробной детского сада ягуарного мужчину, я страшно покраснела, вспомнив все те неприличные вещи, которые я ему говорила и которые он со мной вытворял. Это было во сне, но тем не менее.