Неупокоенные - Лорен Оливер

– Представь, каково ее бедным родителям.

Эми играла в углу, и они не стали говорить тише, потому что думали, что она не понимает, о чем они говорят. А она понимала. Две метра под землей – это куда ты попадешь после того, как умрешь – как дедушка или Пенелопа в «Черном гелиотропе».

Эми было интересно, проснется ли та девочка, которая была под двумя метрами земли, как Пенелопа. Потому что Невинные не умирали по-настоящему, и, когда ее закопали на два метра под землю под деревом, оно начало плакать, и его слезы впитались в землю, и Пенелопа проснулась. И она стала жить долго и счастливо, а дерево назвали плакучей ивой. Оно такое же, как растет у них во дворе. Может, там и закопана девочка, из-за которой грустит дядя Трентон?

Эми хотелось пить. Она хотела попросить дядю Трентона дать ей стакан воды. Он не может его не принести, ведь без воды человек может умереть. Ноги Эми задрожали на холодном полу. Мамочка говорит ей всегда надевать носочки, но ведь мамочки тут нет, есть только Эми, дядя Трентон и, может, еще та девочка под землей.

Из коридора голоса на чердаке стали более отчетливыми, и Эми поняла, что это не мыши и не дом скрипит – там точно кто-то ходил и разговаривал. Дверца на чердак была открыта и оттуда спускалась раздвижная лестница как огромный язык из пасти. Оттуда лился свет, и мелькали тени.

– Где твоя сестра? – кто-то там сказал. И это был не дядя Трентон, а какая-то девочка.

– Они с матерью уехали ужинать.

– Я имею в виду – твоя младшая сестра.

– Я же говорил, что это моя племянница! Она спит.

Они говорили об Эми, и она загордилась. Она всегда хотела посмотреть, как выглядит мертвая девочка, есть ли у нее жучки в волосах и были ли они у Пенелопы, когда она проснулась и поцеловала принца Томаса, а он был слишком вежливым, чтобы сказать ей об этом.

– Куда поставим свечи? – спросила мертвая девочка, когда Эми поставила ножку на первую ступеньку лестницы.

Трентон

Трентон надеялся, что Кэти не придет или забудет про их затею, но, конечно, она не забыла. Он только-только уложил Эми, как услышал снизу стук, как будто Кэти стучала по дереву ногтями.

– Я думаю, не стоит ставить свечи, – пыхтел Трентон, пытаясь подпихнуть руки под огромный письменный стол, который велела передвинуть Кэти.

– Ты что? Свечи – это отличная идея, – сказала она. У девушки в руках было два прозрачных пакета с длинными белыми свечами, и она пыталась их разорвать зубами. В тот момент она выглядела как помешанная. Крыша нависала очень низко, и Кэти пришлось согнуться вдвое. – Я украла их специально для тебя.

– Ты украла их?! – воскликнул Трентон.

Она только пожала плечами.

– И что? – Кэти удалось открыть первый пакет. Она выплюнула маленький обрывок пластика и высыпала свечи на руку. – Вуаля! – сказала она и помахала свечками перед носом у Трентона.

Он одновременно хотел, чтобы все получилось, и боялся этого. Трентон и опасался, что Кэти увидит привидение и испугается, и хотел, чтобы она увидела и поняла, чего так боится он. Приходилось переживать за такое количество вещей, что они просто не укладывались у него в голове.

Трентон навалился на стол и мог сдвинуть его лишь на пару сантиметров. Какой же он тяжелый, господи! Тело как будто налилось свинцом.

– Ты спиной попробуй, – сказала Кэти.

– Могла бы и помочь, – пропыхтел Трентон.

– Так я и помогаю.

Она устанавливала свечи кругом на участке пола, который они расчистили, отодвинув в сторону коробки и прочий мусор и оставив только дорожку для прохода к лестнице. Когда Кэти закончила, она развернула скатерть, которую принесла из гостиной. («Это не пикник, а спиритический сеанс», – заметил Трентон, на что она ответила, наклонив голову и потеребив ноздрю с парой дырок, видимо, от еще одного кольца: «Пикник, сеанс – призракам-то какая разница? Как ты думаешь, чем они занимаются целыми днями?» Он едва устоял, чтобы не сказать: «Я могу спросить».)

На чердаке было холодно, и мурашки пробежали по телу Трентона. Им овладело неприятное чувство. Как будто за ним наблюдают. Как будто несколько пар глаз смотрит за ним из самых темных углов чердака. Теперь он понял, что делают призраки целыми днями – наблюдают.

Он сунул руки, сжатые в кулаки, в передний карман толстовки.

– Ты в порядке? – спросила Кэти. Она поежилась. Трентон поспешно отвернулся, чтобы она не увидела, как он пялится на ее короткую майку под розовой рубашкой с узором из ухмыляющихся черепов и линию загара на животе прямо над джинсами.

– Да, – ответил Трентон, – давай уже начинать, чтобы поскорее закончить.

– Вот это я понимаю. Какой энтузиазм! – Она закатила глаза, села на скатерть и скрестила ноги. Когда она наклонилась, он отчетливо видел ложбинку между ее грудями. Кэти похлопала по скатерти напротив себя. – Садись сюда.

Трентон и не думал, что скрестить ноги будет для него такой трудной задачей. Сначала он сел и выпрямил их, потом с трудом подогнул одну ногу, а другая указывала на свечи, как стрелка на циферблате. Он постарался согнуть ее в колене, но не смог. Прошло довольно много времени пока у него получилось усесться.

Все это время Кэти молча наблюдала за ним.

– Что с тобой случилось? – наконец спросила она.

Трентону все-таки пришлось сесть, выставив одну ногу вперед.

– Я попал в аварию.

– Ты говорил. – Кэти прищурилась. – Ты пытался покончить с собой?

– Что? – Трентон уставился на нее. – Нет! Конечно, нет!

– Мне ты можешь рассказать, – сказала девушка все с тем же выражением лица.

– Я даже не был за рулем, – произнес Трентон. Он опять почувствовал себя так же, как после аварии: как он тогда жалел, что не умер! Что мягкие руки не утащили его в блаженную темноту, а вместо этого он очнулся на больничной койке с переломанными костями, прикованный к кровати, как насекомое, застрявшее в коконе. – Мой друг вел машину.

– Твой друг пытался тебя убить? – улыбнулась Кэти.

Трентон не мог удержаться от смеха – мысль о том, что Робби Амбрамовиц, который весил полторы сотни килограммов и был еще менее популярным в школе, чем Трентон, хотел кого-то убить, казалась забавной.

– Надеюсь, что нет. Он был моим единственным другом в школе, – сказал Трентон и тут же об этом пожалел.

Но Кэти не заметила его смущения.

– Однажды со мной тоже кое-что случилось, – сказала она и неожиданно повернулась к Трентону спиной и задрала рубашку. Он хотел что-то сказать, но из горла вырывалось только невнятное бульканье. Его взгляду открылся позвоночник с татуировкой – синей бабочкой. Она явно была не настоящая, потому что уже наполовину стерлась. Рядом с позвоночником, как бы дублируя его, шел длинный розовый шрам толщиной с детский палец, – когда я была маленькой, родители взяли меня в зоопарк. Я хотела посмотреть на тигров, но была такая худая, что провалилась между прутьями решетки прямо в клетку, когда мама и папа отвернулись…