Короткий век Павла I. 1796–1801 гг. - Коллектив авторов

Главный караул занимал капитан Михайлов со своей ротой. Он был гатчинец, достойный образчик этих офицеров: грубый, безграмотный и пьяница. Солдаты этого караула тоже подняли ропот, что их не ведут унять шумящих. Михайлов, потерявшись, обратился за советом к стоявшему с ним вместе в карауле прапорщику Константину Марковичу Полторацкому. Понимая суть дела, тот отвечал, что не смеет давать совета своему командиру.

Михайлов вывел солдат из караульни. Поднявшись по парадной лестнице, на ее площадке, ему встретился граф Зубов и спросил: «Капитанина, куда лезешь?»

Михайлов ответил: «Спасать государя».

Граф дал ему вескую пощечину и скомандовал: «Направо кругом». Михайлов с должным повиновением отвел своих солдат в караульню.

В 1801 году Аргамаков был полковым адъютантом Преображенского полка и, вместе с тем, плац-майором Михайловского замка. Последний, как известно, выстроен в готическом стиле, окружен сплошными прудами и тогда был с подъемными мостами, имея вид средневекового замка. Устроившись таким образом, Павел I в своем замке считал себя находящимся вне Петербурга. Без содействия Аргамакова заговорщикам невозможно было бы проникнуть в ночное время в Михайловский дворец.

В 1820 году Аргамаков, в Москве, в Английском клубе рассказывал, не стесняясь многочисленным обществом, что он сначала отказался от предложения вступить в заговор, против Павла I, но великий князь Александр Павлович, наследник престола, встретив его в коридоре Михайловского замка, упрекал его за это и просил не за себя, а за Россию, вступить в заговор, на что он и вынужден был согласиться.

11 марта Павел I весь день подходил к дворцовым зеркалам и находил, что лицо его отражается в них с искривленным ртом. Придворные из этого повторяемого замечания заключали, что заведующий дворцами князь Юсупов впал в немилость. Этого же числа, вечером, Павел долго беседовал с М. И. Кутузовым. Наконец, между ними разговор зашел о смерти. «На тот свет идтить – не котомки шить», – были прощальными словами Павла I Кутузову.

В кампанию 1813 года Агапеев находился в стрелковом взводе 3-й роты Гренадерского 3-го батальона. Тогда М. И. Муравьев-Апостол собственноручно ощупывал на его голове рубец от ужасной раны, нанесенной ему графом Зубовым в известную ночь с 11 на 12 марта.

Агапеев рассказывал, что в эту ночь Павел I долго молился на коленях перед образом, прежде чем войти в спальню.

ИЗ ЗАПИСОК КНЯГИНИ ЛИВЕН. Граф Пален соединял в своей особе самыя ответственныя государственныя должности. Он имел в своем заведывании иностранныя дела, финансы, почту, высшую полицию и состоял в то же время военным губернатором столицы, что предоставляло ему начальство над гвардиею. Отсюда уже видно, какую власть император передал в его руки.

<…> Между прочим, вспоминаю я такой факт, который случился, кажется, дней за пять, за шесть перед катастрофою.

В одном из припадков подозрительности, не щадившей ни собственной семьи, ни собственных детей, император как-то после обеда спустился к своему сыну великому князю Александру к которому никогда не захаживал. Он хотел поймать сына врасплох. На столе между другими книгами Павел заметил перевод «Смерти Цезаря». Этого оказалось достаточным, чтобы утвердить подозрения Павла. Поднявшись в свои апартаменты, он разыскал историю Петра Великаго и раскрыл ее на странице, описывавшей смерть царевича Алексея. Развернутую книгу Павел приказал графу Кутайсову отнести к великому князю и предложить прочесть эту страницу. Чрез несколько дней граф Пален доверил мужу свои опасения насчет того, что император, по-видимому, собирается заключить императрицу, свою супругу, в монастырь, а обоих старших сыновей – в крепость, потому что и Константин, которому отец до тех пор отдавал предпочтение, сделался ему подозрительным, в виду теснаго сближения с старшим братом.

<…> Распространяли ли заговорщики такия клеветы нарочно, с целью вербования единомышленников, или действительно такия нелепости пробегали в голове императора? Как бы то ни было, разсказни эти распространялись, повторялись, и им верили.

Недоумение и страх преисполняли все умы. В то же время навязывалась и мысль о приближении роковой развязки, и наиболее ходкою фразою было: «Так дольше продолжаться не может!»

Граф Пален уже после рокового события признавался мужу, что, при каждой с ним встрече, он хотел и его привлечь к заговору, но сознание того, что болезнь помешает мужу деятельно послужить этому делу, удерживало Палена от этого намерения. Это была одна из удач на житейском поприще мужа. <…>

<…> Экипаж, который я видела, вез не Уварова, но великих князей Александра и Константина. Выехав по Адмиралтейскому бульвару к противоположному краю Зимняго дворца, муж действительно увидел в кабинете великаго князя Александра освещение, но по лестнице поднимался очень неуверенно.

В приемной муж застал великаго князя Константина и нескольких генералов. Великий князь заливался слезами, а генералы ликовали, опьяненные происшедшим избавлением. В каких-нибудь полминуты Ливен уже узнал, что императора Павла не стало, и что ему предстоит приветствовать новаго императора. Государь требует Ливена. Где Ливен? Мой муж бросается в кабинет, и император падает ему в объятия с рыданиями: «Мой отец! Мой бедный отец!» И слезы обильно текут у него по щекам.

<…> Еще в полночь в замке и около него царила глубочайшая тишина. По несчастному затемнению ума, император Павел, заподозривая всех, с недоверием относился даже и к императрице, преданнейшей ему и почтенной женщине, которую даже вопиющия гласныя измены мужа не отвратили от ея страстной привязанности к государю.

Он запер на ключ и преградил сообщение между аппартаментами императрицы и своими. Поэтому, когда в 12 1/2 часов ночи заговорщики постучались к Павлу в опочивальню, он сам же лишил себя единственнаго шанса к бегству. Известно, что, не найдя Павла в постели, заговорщики сочли свое дело почти проигранным, но тут один из них открыл Павла, притаившагося за ширмами… Чрез десять минут императора уже не стало. Успей Павел спастись бегством и покажись он войскам, солдаты бы его охранили и спасли.

Весть о кончине Павла была тотчас же доведена до сведения графа Палена, который расположился на главной аллее у замка с несколькими батальонами гвардии. Войска были собраны по его приказу, чтобы, глядя по обстоятельствам, или явиться на подмогу императору, или послужить для провозглашения его преемника. И в том, и в другом случае граф Пален питал уверенность, что ему на долю достанется первенствующая роль. Он поспешил отправиться к великому князю Александру и склонился пред ним на колени. Великий князь в ужасе приподнял его.