Старая ратуша - Роберт Ротенберг

— Не для протокола, — пробормотала Пэриш. — Саммерс пытался добиться второй степени, но обвинение упорствует.

— А Брэйс как? — поинтересовался Аманква, затягивая шнурки на ботинках коньков. — Пошел бы на это?

Пэриш закончила шнуровать свои «сапожки», встала и постучала клюшкой по закрепленному на полу резиновому покрытию для защиты лезвий коньков.

— Знаешь же, что я не могу тебе ничего сказать.

— Понятно. — Аманква продолжал зашнуровывать второй конек.

А на катке уже вовсю бушевали страсти, и в разреженном ночном воздухе то и дело раздавались вопли игроков. Пэриш покрутила в руке клюшку.

— Мне нужно попросить тебя об одолжении, — сказала она.

Аманква ничего не ответил. «Отработанный прием для интервью», — отметила Нэнси и вновь уселась рядом с ним.

— Это может стать ключевым моментом моей защиты. Речь идет о так называемом признании Брэйса.

— Буду рад помочь, — отозвался Аманква.

Она выдохнула, и в воздухе образовалось белое облачко.

— Тебе понадобится помощь кого-нибудь из зарубежного отдела, — продолжала она.

— Это то самое место, куда я все время стремился. У меня там отличные контакты.

Часы на башне зазвонили вновь. Теперь, отыграв все четыре части мелодии, они четко пробили двенадцать раз.

«Свобода приходит после полуночи», — подумала Пэриш и, повернувшись к Аманкве, постучала клюшкой ему по конькам.

— Потом тебе все расскажу. А сначала давай-ка немного позанимаемся хоккейной терапией.

Глава 40

— Дэниел, вот уж кого-кого, а тебя-то я меньше всего ожидала здесь встретить, — прозвучал знакомый женский голос. Опустив меню с китайской кухней, он увидел Джо Саммерс: шикарные волосы, как всегда, подобраны наверх, — а рядом с ней почти лысого весьма упитанного мужчину в свободном синем костюме.

— Привет, Джо, — поднимаясь, ответил Кенникот.

— Дэниел, это Роджер Хамфриз — «мистер Все» с моей прежней работы. Роджер, это Дэниел Кенникот. Мы вместе учились на юридическом.

Протянув руку, Хамфриз поприветствовал его твердым рукопожатием.

— Очень рад познакомиться! — воскликнул он. — Друзья Джо — мои друзья.

— Может, присоединишься к нам? — Саммерс слегка потянула Кенникота за руку.

— Благодарю, но я не хотел бы навязываться.

— Перестань, — не отступала она. — Китайскую еду приятнее поглощать в большой компании. Наш столик там, в глубине.

— Да все прекрасно, уверяю вас, — поддержал Хамфриз. Его большая круглая физиономия сияла. — Мы там все из одной фирмы. Во главе со мной.

— Моя прежняя юридическая контора, — пояснила Саммерс. — Это стало нашей традицией на День святого Валентина: все одинокие собираются здесь.

— Да, и мы по-прежнему приглашаем Джо, хотя она покинула нас, алчущих денег дельцов с Бей-стрит, встав на путь справедливости и правосудия, — добавил Хамфриз. Невероятно, но его физиономия, казалось, становилась от улыбки все шире. — Она нужна нам. Может заказывать по-китайски.

— Правда? — удивился Кенникот, глядя на Саммерс.

— Да, — отозвалась она, вытягивая меню из рук Кенникота. — Знаю кантонский и мандаринский диалекты.

Они вместе прошли сквозь занавеску из красных и белых бусин и оказались в большом квадратном помещении. В зале было много молодых китайцев, которые привели сюда своих девушек, но были также и семейные люди, и даже бабушки и дедушки с внуками. В центре за большим круглым столом сидели люди в деловых костюмах. Это была единственная в зале компания, состоящая из белых, чернокожих и малайцев.

Саммерс подвела Кенникота к столу и, представив его многоликому сборищу, села рядом с ним.

— Все послушайте меня, — объявила Джо. — Положите ваши меню. Мы закажем предлагаемые нам сегодня особые блюда. — Она показала на дальнюю стену, где на многочисленных листках плотной цветной бумаги были нарисованы китайские иероглифы. Единственное, что смог там разобрать Кенникот, — цены.

К столу подошла худенькая официантка.

— Здравствуйте, как дела? — спросила она на ломаном английском и улыбнулась Джо Саммерс. — У нас сегодня очень вкусная еда. Какой номер в меню?

Указав на стену, Саммерс начала бегло говорить по-китайски. Официантка вытаращила глаза, затем энергично закивала и застрочила в блокноте.

Когда она ушла, Саммерс, повернувшись к Кенникоту, озорно улыбнулась и пожала плечами.

— Я выросла буквально за углом, неподалеку отсюда. Мой отец всегда был против вальяжно-помещичьего образа жизни. В моем классе учились лишь двое белых детей. Затем, после университета, я два года преподавала английский в провинции Хунань. Порой мне это здорово помогает в суде, когда на скамью подсудимых попадает очередная китайская шайка и я понимаю, о чем они переговариваются.

Собравшиеся за столом оказались весьма остроумными и приветливыми собеседниками. Несмотря на то что Кенникот в свое время был не в восторге от юридической практики, он получил большое, давно забытое удовольствие от пребывания в компании ярких энергичных людей.

Поступив на службу в полицию, он оказался в определенной степени «белой вороной»: новичок в возрасте слегка за тридцать, бывший адвокат, который жил в городе и носил модельную обувь. Большинство полицейских женились довольно рано и, по крайней мере до развода, жили за городом. Летом они частенько собирались на барбекю на задних двориках своих таунхаусов. Поначалу Кенникот посетил несколько подобных мероприятий, но как-то жене одного молодого полицейского пришло в голову сосватать ему свою сестру. В то время они с Андреа находились в фазе активного общения. После этого ему под различными предлогами удавалось избегать подобных вечеринок, и вскоре приглашения прекратились сами собой.

Время за ужином пролетело незаметно, и когда официантка убрала со стола посуду — просто взяв скатерть за четыре конца и унеся ее со всем содержимым подобно аисту с узелком, — Джо положила Кенникоту руку на плечо.

— У меня появилась теория насчет китайской еды в Торонто, — сказала она. — Чем ближе к озеру, тем лучше еда.

Кенникот кивнул.

— Никогда не ем ничего китайского за городом.

— Я даже никогда туда и не езжу, — отозвалась Джо. — Я живу на самом крайнем юге — на Островах.

Место для строительства Торонто было изначально выбрано первыми английскими поселенцами из-за цепочки островков, находящихся примерно в километре от берега и образовывающих естественную гавань. Острова, как их стали называть, были в начале двадцатого века выбраны богатыми жителями Торонто в качестве места летнего отдыха. Затем, в сороковых, их в основном преобразовали в парковую зону. В шестидесятых группа энтузиастов, взявшись за реконструкцию старых полуразрушенных домов, после многолетней борьбы с городским советом создала независимое сообщество в виде жилого комплекса, отделенного водным пространством от района с самой дорогой недвижимостью в стране.

— Тебе там нравится? — спросил Кенникот.

— Очень.

— До работы долго добираться?

— Ровно сорок минут, если не опоздать на паром. Единственная проблема — переправа. Из-за нее я порой чувствую себя Золушкой. Последний паром отходит из города в 23:30, так что по вечерам мне приходится следить за временем.

— А если опаздываешь на переправу утром?

— Значит, застрянешь на полчаса, если, конечно, не стащить у кого-нибудь лодку или не разыскать некоего Уолтера — местного «таксиста», который, похоже, занимается перевозом с незапамятных времен.

Как раз в эту минуту в районе ее талии послышался сигнал. Нащупав рукой сотовый, она выключила будильник.

— Эй, внимание, — окликнула присутствующих Саммерс. — Золушка вынуждена пожелать всем спокойной ночи! — Поднявшись, она обошла вокруг стола, нежно прощаясь с каждым. Когда вновь подошла к Кенникоту, он тоже поднялся. — Спасибо за то, что составил нам компанию, Дэниел. Все было замечательно.

У него мелькнула мысль сказать, что ему тоже пора, лишь бы выйти вместе с ней, побыть хоть еще чуть-чуть рядом, однако за внешней раскованностью Джо он вдруг почувствовал старомодную стеснительность. И сердце подсказало не форсировать события.

— Спасибо, Джо. Мне не так часто доводится общаться как нормальные люди. Так что я тебе искренне благодарен.

— Я искренне сожалею о том, что случилось с твоим братом, — чуть слышно произнесла она. — Тебе, должно быть, его сильно не хватает.

Кенникот выдавил улыбку.

— Говорят, обычно скучаешь по семье по каким-то особым случаям — во время праздников, дня рождения, годовщин… Но получается, что близких больше всего не хватает в повседневной жизни. Например, когда посмотришь хороший фильм и тебе потом хочется его с кем-то обсудить. Или, вернувшись домой после долгого отсутствия, хочешь кому-то позвонить. Иногда я не думаю о брате несколько дней, но потом начну читать новую книгу или услышу какую-нибудь шутку и ловлю себя на том, что мысленно разговариваю с ним.