Утро. Ветер. Дороги - Валентина Мухина-Петринская

— Ухожу из автопарка, — сообщил Миша. Я удивилась:

— Но ты же хороший водитель! Думаешь, будущему философу не подобает?

— Ухожу с философского, — тем же тоном сказал он.

— Мишка! Да ты что? Год проучился… Отличник!

— Это не мое призвание, Владя.

— Какое же твое призвание?

— Ты знаешь. Цветы выращивать.

Мне стало не по себе. Это верно: Миша Дорохов с детства увлекался цветами. Дома он выращивал изумительные кактусы, еще с четвертого класса. Строил всякие оранжереи на балконе, подсвечивал зимой свои растения. И в школе он всегда первым кидался разбивать клумбы, сажать цветы и ухаживать за ними. И книжек по цветоводству у него было много. И теперь, работая таксистом, он выписывал журнал «Цветоводство» и еще что-то по ботанике.

Но ведь мало ли кто увлекается домашним цветоводством! Все думали, что это просто хобби.

— Как же это ты… — начала было я, пораженная, и в растерянности умолкла.

Миша, улыбаясь, вел свое такси. Он был доволен.

— Миша, как же ты так вдруг?

— Не так уж вдруг, Владя. Это пришло ко мне постепенно. Но я понял, что делаю не свое дело — будь это вождение машины или даже философия. Я всю жизнь буду интересоваться философией всех времен, всех стран и народов — читать в свободное время. Может, будет у меня когда-нибудь и своя машина, в которой буду катать ребятишек — своих и чужих. Но дело моей жизни — выращивать цветы, каких еще никто не выращивал.

Когда я окончательно это уразумел, пошел в ботанический сад к академику Цицину… Слышал, что очень он отзывчивый человек. Объяснил ему все. Он выслушал внимательно и спросил, со мной ли моя зачетка. Хотел посмотреть отметки. Может, просто запустил занятия и ищу куда бы пристроиться.

— Ну, ну? — торопила я.

— Посмотрел мою зачетку и удивился. Но у вас же, говорит, одни пятерки! Значит, вы любите философию? Я говорю, что люблю, конечно, но это не мое дело. Мое дело — сажать цветы. А после работы буду читать.

Цицин подумал и сказал, что мне надо в Тимирязевку идти учиться. Я объяснил, что у меня на иждивении братишка, сестренка, бабушка, Родители умерли.

В общем, Цицин попросил кого-то за меня, и… в понедельник выхожу на работу в ботанический сад. По совету Цицина первый курс философского закончу. А потом перейду учиться по специальности… На заочный или вечерний.

— Ты доволен?

— Я счастлив, Владя. Любимая работа — это главное. Мы объехали вокруг Мосфильма — такой огромный круг,

что кажется прямой линией. Постояли на возвышенности под звездами. Там росли деревья, пахло сырой землей. Уже никого не было. Мы медленно поехали обратно. Миша довез меня до нашего подъезда.

— Ты мне звони, Миша, — сказала я, — летом приду к тебе в ботанический сад.

В подъезде я обернулась. Миша стоял у машины и смотрел мне вслед. Хороший парень! Мы с ним учились в одном классе целых десять лет и стали словно родные. Он мне ближе, чем мои двоюродные близнецы. Но я с ним никогда по кокетничала, как это порой бывает у нас, девчонок. Я слишком его уважаю. Славный, славный Миша Дорохов! От всей души желаю ему успеха на новом светлом поприще: выращивать прекрасные цветы для людей, чтобы люди, любуясь ими, становились чище душою.

Но что же нужно было сделать для мамы? Теперь ока и уколов не хотела делать, и лекарств пить, и гулять, и читать, и встречаться с людьми. Она мне твердила, что никого не хочет принимать, кроме Калерии, инспекторши из гороно, ее закадычной подруги, которой она всегда командовала. Но дело в том, что ее, кроме Калерии, никто и не навещал.

Тогда я решила съездить в корпус, где она лежала, и проконсультироваться у лечащего врача.

Договорилась по телефону и пришла в точно назначенное время. Мамин врач — худенькая пожилая женщина с большими, умудренными Жизнью глазами, серьезно выслушала все, что я ей рассказала о маме.

— Является ли такая апатия проявлением болезни и как с ней бороться? — спросила я в заключение.

— Нет, причина не в болезни. У больной Кондаковой, как я слышала, достаточно личных причин… Но если апатия эта не пройдет, бороться с болезнью будет затруднительно.

— А какая причина болезни?

— Целый комплекс факторов. У вашей мамы хронический лимфолейкоз. Болезнь эта прогрессирует, как правило, медленно. Не скрою от вас: она обречена. Но она довольно долго, несколько лет еще, вполне может работать, оставаясь достаточно активной и трудоспособной. Даже не страдая, а испытывая некоторые неудобства в связи с увеличением лимфатических узлов. Узлы, у нее не очень плотны, безболезненны.

— А чем ее лечить?

— При медленно прогрессирующем течении болезни специальной терапии не назначают. Применяют витамины группы «Б», гемостимулин, аскорбиновую кислоту. При выписке это ей все назначили.

— Мама даже витамины бросила принимать. Что же делать?

— Что делать…

Врач задумчиво рассматривала свои отмытые руки с гигиеническим маникюром.

— Ей надо работать. Только работа продлит ее жизнь. Вот кончится бюллетень, больная начнет работать, и все войдет в норму. Не волнуйтесь.

Я горячо поблагодарила врача и вышла в больничный сад.

Рабочие зелентреста, весело балагуря и переругиваясь, готовили клумбы. Остро и терпко пахло влажной землей. Весна. Я вернулась домой и, сбросив пальто, вбежала к маме. Она лежала на спине, закинув руки за голову, и о чем-то думала…

— Мамочка! — я стала ее целовать.

— Как ты любишь лизаться, — усмехнулась она, — и в, детстве любила. Вечно лезла с поцелуями.

Немного обескураженная, я присела на постель у нее в ногах.

— Мама, я сейчас была у твоего лечащего врача, что в больнице.

— Кто тебя просил?

— Знаешь, что она сказала?

— Ерунду какую-нибудь. Очень слабый врач. Будь я главным врачом…

— Ты бы «наладила» ее из больницы. Слушай, она сказала, что с твоим заболеванием можно работать еще много лет и быть практически здоровой.

— Лет пять-шесть я еще поработаю нормально.

— Ты когда думаешь выйти на работу? — поинтересовалась я.

— Никогда. Я уволилась по собственному желанию. Я растерянно заморгала глазами.

— Не беспокойся, Владлена, ни на твоем и ни на чьем иждивении я быть не собираюсь. Мне подыскать себе должность не трудно. Так что не беспокойся…

— Эх, мама! — только и могла сказать я и выскочила из комнаты.

В субботу и в воскресенье мама занялась своим туалетом: просмотрела все платья, пальто, шляпки. Что-то отпарывала, что-то пришивала, гладила. Я предложила ей помочь — не доверила.

В понедельник мама куда-то отправилась.

Вернувшись с завода, мы с папой застали ее уже дома. Мама ходила по всей квартире очень довольная и торжествующая. Когда я разогрела вчерашние щи и поджарила отбивные, мама села с нами обедать и поела почти с аппетитом.

— Какие-то хорошие новости? — поинтересовался с улыбкой отец.

Мама иронически взглянула на него.

— Особенно для тебя. Весьма хорошие новости.

— Какие же? — спросила я.

— Еще рано говорить об этом, — уклонилась мама. Мы поняли: что-то обещано, но не утверждено. Утвердили довольно скоро, через неделю. Мама получила назначение на периферию, в Саратов. Когда я узнала об этом, то всплеснула руками.

— Ой, мама, кем именно?

— Не все ли равно?

— Конечно, не все разно.

Мама взглянула на нас и ушла в сбою комнату, но не заперлась… Наоборот, оставила дверь открытой. Она уезжала через две недели: хотела покончить с разводом.

По просьбе папы я в суд не ходила. Ему было бы неприятно, если бы судья разбирал их неудавшуюся жизнь при мне. Валерий тоже не ходил.

Их развели. Насильно ведь не удержишь, если люди разлюбили друг друга… Что поделаешь?!

На другой день мы провожали маму в Саратов. Валерий, я, Калерия Ивановна и еще одна старая дева, которая всегда восхищалась мамой безмерно.

Мама очень эффектно выглядела в новом черно-белом костюме, широкополой черной шляпе и модных лаковых туфлях на широком каблуке.

Она все так же — иронически — простилась с отцом, с Валеркой. К моему великому удивлению, она заплакала, прощаясь со мной.

— Ты простушка, но сердечная, — сказала она сквозь слезы. — Пиши мне, я тоже буду писать. Переходи обратно в мою комнату. Я выписалась… навсегда. К Сергею я больше не вернусь. Пусть женится на своей… актрисе. Это правда, что именно ты ухитрилась перетащить ее из деревни в Москву?

— Она очень талантлива, мама. Ока будет исполнять главную роль в двухсерийном фильме. Режиссер от нее в восторге.

— Да? Как странно, твоему отцу нужна ведь совсем простая жена, чтобы она его обстирывала, готовила, убирала стружки из-под его верстака, а ему вторично попадается женщина не совсем обыкновенная.

— Тише, мама, пожалуйста!