У Ромео нет сердца - Лена Петсон

Из шкафа, расположенного в нише балкона, Марк достает стопку бумаг и протягивает мне.

– Вот. Это только начало. Потом все это буду доделывать на компьютере.

В моих дрожащих руках – листки с карандашными рисунками. На них мужчины и женщины в причудливых одеждах.

– Очень красиво. Что это?

– Сам не знаю. Полный бред, но людям нравится, – просто и как-то слишком буднично начинает рассказывать Марк. – Один знакомый решил снять сказку и попросил меня нарисовать эскизы. Ирина как раз приходила, чтобы обсудить.

Это так трогательно… он все это время думал, что обидел меня…

– Я и не знала, что ты так здорово рисуешь…

– Не понимаю пока, насколько это хорошо. Интересно, он просто решил меня морально поддержать или это действительно кому-нибудь нужно?

– Очень красиво, – повторяю я искренне. – А это что?

На одной из полок я вижу еще один рисунок, беру его в руки. Остолбенев, перевожу взгляд на Марка, потом вновь на рисунок. Он прекрасен.

– Никогда не думала, что могу быть такой… – говорю я.

Марк молчит. Я смотрю на себя со стороны… Беспечная, веселая и одновременно грустная, я стою на фоне злополучной вазы и задумчиво смотрю куда-то вдаль. «Никогда не думала, что могу быть такой», – повторяю я вновь, но уже не вслух.

– Это ты и есть, – отзывается Марк и протягивает руку. – Верни, пожалуйста.

Он явно не хочет продолжать разговор, и мне ничего не остается, как молча отдать рисунок. В глубине ниши я вижу фотоальбом и беру его в руки.

– А это что?

– Да так…

Марк тянется к моей руке, но зря старается. Я уже все рассмотрела – на первой фотографии маленький мальчик, рядом мужчина. Где-то я его уже видела…

– Слушай, это же к нему я ходила на пробы? Арсений… отчества не помню.

Он смотрит на меня так, что мне и без слов все понятно.

– Это я в детстве, а это друг моего отца, он был моим репетитором.

– А она утверждала, что это ее рук дело, – продолжаю я. – Ты видел, чего она там наговорила? Меня растоптали.

Марк достает сигарету, прикуривает и отвечает:

– Видел.

– Можно в душ? Хочется все смыть с себя после сегодняшнего…

Спрятавшись в душе, я стою под струями воды и думаю, почему до сих пор столь многого не замечала. Я хочу поймать взгляд, каким он смотрит на меня в минуты, когда видит такой, как на рисунке. Хочу чувствовать на себе этот его взгляд, точно знать, что он любит меня. Я хочу этого и боюсь одновременно. Весь сегодняшний день, признания Кирилла и Ирины и этот рисунок выбили меня из колеи. Вечер мне хочется провести лишь с Марком, без каких-либо переживаний и потрясений.

– Представляешь, я полотенце забыла! Где его можно взять? – кричу я, приоткрыв дверь ванной.

В ответ – тишина. Кое-как выкрутив волосы, я надеваю на мокрое тело футболку и выхожу в коридор искать Марка.

– Ау! Где взять полотенце?

Я оставляю за собой мокрые следы на паркете, но не успеваю сделать и нескольких шагов, как из комнаты Марка выходит вся его семья в полном составе – отец, мать и Марина. Молчание. Несколько долгих секунд, и до меня доносится как всегда невозмутимый голос Марка:

– В ванной за дверью есть шкафчик. Там возьми.

– Здравствуйте, – говорю я, стараясь натянуть намокшую футболку как можно ниже. – Ну… я пошла…

Я чувствую себя как первоклассница, которую впервые вызвали к доске. Как пятиклассник, который пытается выкурить свою первую в жизни сигарету и не закашлять. Как актриса-первокурсница, которая вышла на сцену со своим первым этюдом.

До сих пор мы с Марком почти всегда были только вдвоем. И вдруг ворвались они. Меня парализовало. Я кошусь на зеркало, что справа от меня, и вижу их отражения. Подвижные, улыбчивые лица. Каждый занят собственными эмоциями, сочинением умных фраз. Все это – близкие ему люди, его семья: с ними связаны дорогие его сердцу воспоминания, познание мира и себя. Я смотрю на них, совершенно ошеломленная. Мне всегда хотелось знать о нем больше: чем он живет и как живет… однако желание и намерение – вещи не столь пугающие, как реальность.

– Марк, что здесь вообще происходит? – слышу я за спиной голос его матери.

– Ничего сверхъестественного, – отвечает он. – Это Юля. Сейчас она вернется, и я вас познакомлю.

– Юля, – вторит ему отец. – Ты не помнишь Юлю?

– Разумеется, я ее помню! Как ее забудешь… это та ненормальная, из-за которой разбилась Лиза, после чего вся наша жизнь пошла под откос…

Продолжения фразы я не слышу, но, судя по тону, говорит она что-то очень неприятное. Благодаря журналистам и Марине я знаю, что этой женщине к скандалам не привыкать – она ими живет.

Первый удар я получаю мгновенно, без предисловий.

– Юля, что-то вы плохо выглядите, – говорит мать Марка, как только я вхожу на кухню, где к тому времени все собрались.

Что я могу сделать? Хамить в ответ – бессмысленно. Молчу, не могу заставить себя ответить женщине, которая считает себя интеллигентной, но ведет себя так, что заставляет меня быть злой и жестокой. В таком состоянии я ненавижу себя. Мне слишком не нравится ощущение, когда внутри разгорается вулкан и я не могу его потушить.

– А что, собственно, сейчас происходит? – спрашивает Марк, обращаясь к матери и отцу.

– Как это… что происходит?.. у тебя же день рождения, вот мы и пришли отметить! – с театральной радостью объявляет мать.

Она вынимает из принесенной коробки деликатесы, а в это время Маринка уже натирает посуду, которую достает из шкафа. Отец безуспешно пытается пристроить огромный алый букет, на фоне которого мой букетик выглядит бледновато. Наблюдая за этим, я с грустью отмечаю, что у меня не самая странная семья на планете…

– Стоп-стоп. День рождения у меня был позавчера, но никто, кроме Юли и Маринки, меня не поздравил, к чему сегодня такое столпотворение?

– Ну, Марик, ты же знаешь, как это бывает… у меня репетиции, съемки, спектакли, у папы важные встречи, обсуждение новых проектов… сегодня вот выбрались.

– Ага, впервые за несколько лет…

– Марик, не будь жесток, – говорит она и подходит к нему сзади.

Закусив губу, она прислоняется подбородком к плечу Марка и нежно обнимает его. Ее свежевыкрашенные каштановые волосы в мерцании зажженных Маринкой свечей похожи на облако, легкое и воздушное. Однако взгляд красивых, очень выразительных глаз суров, чего не может скрыть даже беспечное, вовсе не материнское кокетство.

– Чем вы сейчас занимаетесь? – не отстает она от меня.

– Учусь в педагогическом на дефектолога.

– Вот как. Дефектологи – это те, кто инвалидами занимается, да? А сюда вас, значит, направили на практику? Так сказать, потренироваться…