Ретроградный Меркурий - Ольга Пряникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была та самая дача, которую так нежно и подробно описывала в своих воспоминаниях Ирина Васильевна. Та самая дача, где несколько недель, скрываясь от самой Кати, жил Митя. Он и спал постоянно пьяный в этой самой «мастерской» на втором этаже. Та самая дача, на которую Катя, как ей теперь показалось, имеет право.
Оставалось еще одно дело.
– Привет, Альберт, это Катя. – Она улыбнулась так, как улыбнулась бы, расстанься они только вчера.
Впрочем, по телефону он этой улыбки не увидел, хотя сам наверняка изобразил такую же. Но – нет, судя по голосу, он был более искренен.
Когда обмен любезностями закончился, Катя резко перешла к делу:
– Мне нужна твоя помощь. Я тут заканчиваю писать книгу… И мне хотелось бы предложить ее издательству. Ты меня познакомишь?
– Книгу? Если честно, я поражен… Такой поворот… почему вдруг?
– Творческим людям ничего не чуждо, сам понимаешь.
– Может быть, ты сначала дашь ее прочитать мне?
– Сначала я ее закончу, потом, разумеется, дам почитать. И, может быть, что-то поправить. Но я хочу заранее заручиться твоей поддержкой.
– Надо же – вижу новые черты моей маленькой авантюрной Катюши. Не сердись, не сердись, я помню, ты не любишь «Катюшу».
– Скорее, сейчас неуместно слово «моей».
– Я понимаю. Но ты ничего такого не подумай.
– Я не думаю, я знаю, что ты недавно женился. Поздравляю.
– Спасибо. – Он немного помолчал. – Что же, моя поддержка у тебя есть. Ты в Москве?
– Да, я в Москве.
– Я почему-то так и почувствовал. Может, мы встретимся, поговорим?
– Альберт, ты не поверишь, но с тех пор, как я сошла с трапа в Домодедово, я только говорю и говорю не переставая. А хочется сесть и подумать, сосредоточиться. Ты ведь понимаешь – сам иногда мог молчать неделями, когда шла работа.
Он помолчал. Но не обиделся, понял.
– А о чем книга?
Тут уже взяла паузу Катя. Она понимала, что придется отвечать на этот вопрос, даже подготовила слова, но все они казались неуместными, непонятными для чужого человека.
– О моих предках. Бабушке и дедушке. Об их жизни, их любви.
– Ничего себе… А откуда ты столько о них узнала, чтобы хватило на книгу?
– У меня есть воспоминания Ирины Васильевны. Ее дневники. Знаешь, очень много нового, интересного, такого, чего о них не знали. Личного.
Альберт уважительно затих. Он понимал толк в сенсациях, поэтому в глубине души даже немного позавидовал.
«Повезло девчонке», – а вслух сказал:
– Да, если это хорошо написать, с цитатами… Биографии всегда охотно берут. Тем более таких известных людей – они оба были легендами. Да еще если на основе личных воспоминаний…
– Я постараюсь, чтобы было хорошо написано, ты уж поверь.
– Я верю, Катя, верю. А как назовешь? «Жизнь за кулисами»? Или «Когда выключается камера»? – Альберт все-таки не мог подавить в себе зависть.
– «Когда гаснут огни».
– Серьезно? Нет, ну так можно назвать биографию любого выдающегося человека, не обязательно актера.
– Нет, разумеется, шучу. Так я назову твою биографию, которую напишу сразу после твоей смерти. Я уже ее потихонечку пишу, ну, ты понимаешь. Чтобы потом оперативно закончить, ложка к обеду дорога.
– Я уже отвык от твоего черного юмора, дорогая. Я вообще плохо отношусь к таким шуткам после выздоровления.
– Извини, я тоже отвыкла от твоей иронии и чувства превосходства. Что поделать – смирись, не все на свете сюжеты достанутся тебе. Кстати, ты все еще ездишь в Израиль к врачу?
– Да, каждый год. Все это время.
– А ко мне ни разу не зашел.
– Я же не знаю, можно заходить или нет.
– Можно. Только я не знаю, когда вернусь туда снова.
Снова помолчали. Вроде бы все было сказано.
– Присылай, я невероятно заинтригован и буду ждать. Но все-таки, как будет называться?
– «Приют мастера».
– Красиво… А почему так? Мастер, как я понимаю, это твой дед? Но ведь книга о них обоих?
– Она и была его приютом. Как любая женщина становится приютом для того, кто ее любит.
– Очень красиво сказано. – Альберт едва смог произнести эти слова. Ему хотелось сказать большее, но он сдержался. – Ты научилась очень ярко выражать свои мысли, уверен, книга получится отличная.
На этом они наконец распрощались.
Она больше не хотела встречаться ни с кем – за несколько дней люди уже успели ее утомить.
На этот раз дорожная сумка собралась маленькая, главное место в ней занимал ноутбук доктора Эрзина. Ключи, записная книжка с адресом – и через час она была уже совсем в другом месте – там, где надеялась ни встретить никого.
Неизвестно, как бы повела она себя, если бы узнала, что именно в это время ее начал искать самый желанный человек – Митя.
Нельзя сказать, что, оставшись брошенным своими женщинами, он сразу же решил сдаться Кате – нет, он о ней и не вспоминал. Продолжал тихонько пить дома, самого себя стыдясь. Деньги были – он перестал платить по кредиту за новую большую квартиру, которую купил для них с Маней – а зачем теперь? Банк продал ее с аукциона, и Митя получил возможность еще некоторое время жить безбедно.
Приходил домой мрачный Никита, наскоро ел вчерашние макароны, ехать в командировку не хотел. Говорить на эту тему отказывался.
Однажды особенно противным вечером начала зимы он молча расплакался. Тогда отцу и удалось выудить из него причину такого настроения – оказывается, Катя снова появилась в его жизни. И снова исчезла. Никита искал ее как мог, но как он мог?
Митя пытался решить в уме непростую задачу – у него были ключи от Катиной квартиры. Даже от израильской. В свое время ему доводилось жить в обеих. Ключи он не отдавал – никто и не требовал. Учитывая непростые семейные обстоятельства, он даже никогда не держал их дома. Но теперь все усложнилось еще больше – отдай он эти проклятые ключи сыну, может, хоть он был бы счастлив…
Стоп… Счастлив с Катей? Это ж бред, кто может быть счастлив с Катей? Да и не любит она Никиту. Правда, Никите, кажется, все равно – он почему-то уверен, что полюбит. Вдруг он прав?
Пока Митя размышлял, сын принял самостоятельное решение и уехал в командировку. Работа всегда помогала ему забыться, пережить личные неудачи. И Сонька помогала. Правда, Соньки нет…
«Почему это я так говорю, что ее нет, она же не умерла, – удивлялся Митя собственным
