Идеальные мужчины - Ирина Петрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы ему что-нибудь сказали о цвете ее волос?
— Не-ет… — с сомнением в голосе сказала женщина. — Вроде нет. Да он и не спрашивал об этом. Какая ему разница? — с недоумением посмотрела она на них.
— Да, правильно, — кивнул Виталий.
— Нам нужно обойти все ночные заведения. Может быть, еще успеем, — сказал Виталий, выйдя со двора.
— Вряд ли найти ее будет легко, — засомневался Олег.
И действительно, за три дня они прошли уже с десяток заведений, но никто не знал Нику, старика Губермана тоже нигде не было видно. Олег заставил Виталия в целях конспирации надеть темные очки.
— Хорошо, что ты усы отрастил, так меньше узнаваем. Все-таки с убийцей придется дело иметь. Вдруг он и на тебя уже охотится. Ты на него, а он — на тебя, — сказал Олег.
— Испугался, — усмехнулся Виталий, но очки все же надел.
Только на третий день им повезло. Это кафе было третьим в этот день, и, по-видимому, последним. Стрелка на освещенном циферблате часов Виталия махнула за одиннадцать. Табличка гласила: спецобслуживание. Швейцар не хотел пускать их. Но Виталий сумел уговорить его с помощью нескольких купюр.
Все места были заняты. Администратор с непроницаемым лицом провел их к служебному столику, без всякой сервировки. Но зато отсюда хорошо был виден весь зал и сценическая площадка сбоку. На ней в красном и сиреневом свете софитов переливались иллюминацией блестящие сердца. На фоне их несколько почти раздетых девушек из кордебалета выделывали нехитрые па. После настоящего балета, это зрелище было жалким, хотя публике нравилось.
Было очевидно, что это не самое лучшее место в городе. Публика была пестрой, но не особенно изысканной. Редкие дамы по случаю непривычного холода кутались в сомнительные меха. Преобладали мужчины не первой молодости. Но стариков не было. Кто и что здесь отмечал, было непонятно.
Публика гудела, пытаясь перекричать музыку. Сигаретный дым сквозь приоткрытые двери проникал в зал. Смешанный запах возбужденных тел и духов, витал в воздухе. Кондиционеры работали плохо. И заведение явно не стоило денег, заплаченных Виталием.
— Неужели опять зря, — проговорил Олег. — Может, у администратора спросить.
— Подождем, — с сомнением взглянув на администратора, сказал Виталий. — Не будем торопиться.
— Придется опять заказать салат, — со смешком сказал Олег, заглядывая в меню, любезно предоставленное официантом, — На всю жизнь наемся.
— Ну, если ты так хочешь… — поддержал шутку Виталий.
Было немного грустно. Их поиски закончились практически ничем. Томило радостное возбуждение толпы. Время шло, и ничего не происходило. Даже пить не хотелось. Воодушевление, помогавшее им вначале, стало понемногу испаряться. Стрелки приближались к двенадцати.
Вдруг посетители оживились. В зале притушили свет, и сцена залилась розово-красным. Полилась нежная музыка.
— Посмотрим на певицу и уйдем, — шепнул Виталий утомленному Олегу. Он тоже уже начал приходить в отчаяние от безрезультатных поисков.
На сцену вышла певица. Мерлин Монро с черными волосами! В черном же обтягивающем платье с разрезом сбоку. На высокой груди двойной блестящей змеей лежали бусы. Черные подведенные глаза влажно блеснули из — под ресниц. Она тряхнула «слезинками» сережек, улыбнулась всем и никому в отдельности, обнажив на минуту белоснежные зубы. Весь зал заворожено следил за каждым ее движением. Она запела, и зал замер.
«Вот так Ника! — подумал Олег. — Впрочем, может, это и не она вовсе?" — невольно удивился он яркой женственности девушки.
— Это она! — услышал он шепот Виталия.
Олег видел, как загорелись глаза у Виталия, когда он произносил эту фразу.
— Осторожней, не сгори! Ты ведь, кажется, влюбился в блондинку? — пытался шутить Олег.
— Это она, — только и смог повторить Виталий.
— У этой певицы черные глаза, — пытался остудить друга Олег.
— Это контактные линзы, — отмахнулся он, пребывая в экстазе, подогреваемом волнением публики. Голос певицы лился свободно, широко, иногда вибрировал и таял до шепота, вплетаясь в щемящую мелодию фортепьяно и скрипки. Песня была, конечно, о любви. Пьяный шум стих, превращаясь в одобрительный гул.
Как не рвался Виталий, подойти к певице ему не удалось. Коренастый грузин, работающий вышибалой, никого не подпустил к ней. Пропев три песни, она ушла, сверкнув улыбкой, поблагодарив за цветы.
— Виктория! Виктория! — неслись вслед за ней восторженные возгласы: — Бис! Браво!
— Почему Виктория? — спросил обескураженный Виталий.
— Вика, Ника? Что там написано на медальоне? Ведь первая буква непонятна? — заметил Олег. — Да, может, это сценический псевдоним!
— Нужно все спросить у нее самой, — горя глазами, прошептал Виталий.
— Успокойся ты. Хорошо хоть нашли твою Нику живой и здоровой.
— Да-а! — радостно ответил Виталий. — Наконец-то! — воскликнул он с чувством, выражавшим гораздо больше, чем следовало бы при обычной удаче.
Он, быстро нацарапав записку, решился передать через администратора конверт с медальоном.
Прошло долгих полчаса, прежде чем вежливый администратор пригласил их в комнату певицы:
— Вас просят пройти.
Олег и Виталий прошли вслед за администратором в темный коридор, в который выходили несколько дверей. Одна дверь вела в небольшую комнату с зарешеченным окном. По контрасту с коридором свет в ней казался ослепительным. У двери каменным изваянием застыл все тот же грузин.
Ника сидела в непроницаемо черных очках, завернувшись в красивый халат, и курила. Сейчас это была совсем другая женщина, чем та, которой они восхищались полчаса назад. Подрагивающие ноздри, нервно сжатые губы, время от времени выпускающие дым выдавали волнение. Она молчала. Рука с сигаретой, невольно соскользнув с обтянутого шелком колена, тоже чуть заметно дрожала. В бледности лица, во всем облике певицы сквозила беззащитность, делающая ее еще более женственной, чем казалось со сцены.
— Кто вы? — холодно спросила она. Голос полностью соответствовал ее внешности, и был также завораживающе красив в разговоре, как и в пении. — Что вам от меня надо?
Когда вдохновленный Виталий стал рассказывать свою историю, Ника вся превратилась в слух. Услышав имя сестры, она побледнела еще больше, поднеся пальцы к вискам. Лицо ее исказила гримаса боли. Виталий инстинктивно протянул руку, порываясь утешить ее.
— Нет, ничего… Говорите, — остановила она его порыв, сделав жест продолжать. Она сняла очки, и уронив лицо на руки, больше не сказала не слова.
Когда Виталий закончил, Ника все еще сидела неподвижно, пальцы ее были мокры от слез.
— Простите, я сделал вам больно, — извинился Виталий. На его лице, как в зеркале, отразилась ее боль.
— Нет. Это не вы, — вздыхая, сказала она.
Было тяжело от чужих страданий. Из-за запаха роз и каких-то еще цветов, сваленных в беспорядке на столике, было трудно дышать.
Немного успокоившись, она достала платок и стала приводить себя в порядок. Когда подняла глаза, припухшие от
