Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков

У казаков потери — двое раненых, 6 лошадей потеряли, да сам Бакланов в руку рану получил. Бакланов эту рану в послужные списки вносить не стал и сердился, когда о ней Барятинскому написали:

— Сам виноват. Плохо дрался. Когда пулей из ружья — другое дело. Тут уж не угнешься. А шашкой… Старею, ловкость уже не та.

После этой атаки, когда донцы лоб в лоб взяли чеченскую конницу, превосходящую числом, и линейцы посмотрели на полк № 20 по-другому. И вывод сделали: «полк может равняться с линейскими».

А рубленые раны тогда залечивались быстро. Сначала они присыпались мелкой солью, потом к ним прикладывалась ветошь с коровьим маслом и менялась два раза в день. Сначала, конечно, болезненно, когда солью присыпали, но потом — ничего.

Новая зима находила. Чеченцы притихли. Босиком и в одних чувяках по сугробам много не побегаешь. Шамиль, недовольный тем, как идут дела, снова взялся за наибов и взыскивал с них по жалобам народа за разные беззакония и притеснения. Опять, говорили, Талгика вернул… У русских новые экспедиции начинались. Решил Фрейтаг чистить старые просеки, заросшие за лето кустами, экспедицию назначил на 17 ноября, а Витовскому приказал организовать набег, чтоб отвлечь чеченцев.

23 ноября пошел Бакланов в набег и отогнал ичкерийские стада, которые неосторожно паслись у Герзель-аула в хошгельдинских балках. Затем с самим Витовским, взяв с собой еще 6 рот Кабардинского полка, 2 орудия и две сотни полка № 40, разорили 28 ноября Копли-Берды, 29-го — Аллерой, а 30-го — Шаудан-Шари. Бакланов в этих набегах потерял 1 убитого (Севостьяна Солдакова, Кобылянской станицы, на обратной дороге из Копли-Берды) и 2 раненых. Последний набег вообще без потерь обошелся.

Кое-как закончился 1847 год. К осени и к зиме казаки меньше умирать стали. До нового года умерли всего 4 от «обыкновенных болезней» и 2, как ни странно, 20 декабря умерли от холеры — Исай Ковалев и Ларион Кулаков, оба Луганской станицы. И где они в декабре холеру подцепили? Может, просто отравились чем-нибудь?

Два урядника и 6 казаков отправились по распоряжениям Войскового Дежурства в командировки. Вот и весь год — сплошные потери. И производств не было. За весь год одного Петра Березовского из урядников в хорунжие произвели. За что ж производить? Мрут да бегают…

Глава 14. Даджал

Зимой с 1847 на 1848 год на Левом фланге Фрейтаг очищал и расширял Гойтинскую и Гехинскую просеки. Рубка чеченских лесов зимой становилась для русских традицией.

Для Донского № 20 полка третий год службы подходил к концу. Бакланов отрастил себе громадные бакенбарды. Хотел бороду, но начальство всегда было против бород. Государь Император, проезжая по Линии, любовался джигитовкой линейцев и своего конвоя, а потом, вздохнув, сказал: «Не идет борода к эполетам, и эполеты к бороде не идут». Государь уехал, а произнесенную им фразу местное начальство приняло к исполнению, стало бороды искоренять. Но Бакланов при выбритом подбородке отпустил такие бакенбарды, что по обеим сторонам груди свисали чуть ли не до пояса. Набивалось в них пыли из-за трудностей походной жизни, хоть вытряхивай или об столб выбивай, но вид хозяину придавали картинный.

Одевался он теперь как настоящий кавказец. В любое время года носил черную косматую папаху. На ногах — сафьяновые чувяки. Добыл себе черкеску с настоящего джигита — желтого цвета. Зимой и в походы надевал ее на черный бешмет. А летом по жаре ходил в обычной красной шелковой рубахе с расстегнутым воротом. Как истинный кавказец стал собирать разные кавказские редкости. Приносили ему казаки серебряные знаки, снятые с убитых. Круглый знак «За храбрость сотенному командиру», треугольный с закругленными углами — «За отличную храбрость трехсотенному командиру», овальный знак военного отличия, серебряные бляхи с наградных темляков.

Со временем он переобмундировал и перевооружил весь полк. Форменные чекмени и шашки брали со склада лишь для смотра по случаю приезда большого начальства. Повседневно же баклановцы носили черкески и были вооружены чеченскими шашками и большими лезгинскими кинжалами. Кинжалы Яков Петрович покупал и на свои деньги, а черкески и шашки снимали с убитых. Чтобы одеть и перевооружить 700–800 всадников, надо убить столько же чеченцев. А Бакланов переодел и перевооружил.

Не все сразу гладко шло. Молодежь к этому делу непривычна и покойников боится. Старшие поощряли:

— Что глядишь? Стягивай с него… Твоя ж добыча…

А кровь хорошо холодной водой отмывается.

Бакланов, однако, сохранил у казаков пики. От стариков помнил и сам в Учебном полку и на Чамлыке увидел, какова ей цена в руках настоящего умельца. Сам казакам показывал и терпеливо объяснял:

— Научиться трудно, но если кто владеет — страшное оружие.

Всю зиму Бакланов придумывал, как бы чеченцев запугать. Крови и смерти они мало боятся. Эх, Засс бы придумал!.. Черкесы на него, как на нечистую силу смотрели.

Стал Бакланов местных узденей, которые к русским служить пришли, расспрашивать, про старое житье узнавать — какие тут чудеса были, чего тут люди боятся. Про чудеса ему горские татары с Карачая и с пяти горских обществ поведали, что падала тут с неба хвостатая звезда со страшным грохотом. Раскололась она на две части и выпал из нее мальчик-богатырь. Прибежала волчица и хотела его съесть, но он ее схватил, одолел и стал волчье молоко сосать. И поют с тех пор его потомки, что мы слуги Бога, мы его храбрые дети, а мать наша — волчица. Потом его, этого мальчика, взяли на воспитание Усхуртуковы, и он вырос богатырем. А из обломков звезды кузнец Дебет выковал меч. Вес у меча равен весу зубра, длиною он с горное ущелье, а шириной — шире санного пути. Этому богатырю потом меч отдал.

Думал Бакланов, прикидывал. Меч… Хвостатая звезда… И додумался Бакланов, испросил в полк ракетную батарею.

Всю зиму обучал. А весной случай представился.

6 марта пробралась партия хищников между оконечностями Качкалыкского и Терского хребтов и напала на Акбулак-Юрт и Брагуны. Последний аул лежал на левом берегу Сунжи напротив Щедринской станицы. Чеченцы там мирные, проверенные. Происходили они от крымских татар, сюда лет триста назад переселились. Через свою замиренность от хищников и пострадали.

Ударила с Таш-Кичинской башни сигнальная пушка — тревога. Поднял Бакланов две сотни:

— На обратной дороге перехватим. И эти с собой берите… Проверим…

Подскакивая к Исти-су, увидел — уходят чеченцы, добычу гонят, и линейцы где-то сзади еле заметно маячат.

И чеченцы Бакланова увидели и, бросая добычу, ударились вскачь мимо него к вожделенному Качкалыкскому лесу. Надеялись проскочить.

Бакланов с казаками поскакал наперехват, а батарея — сначала параллельно, а потом выскочила на бугор, станки — на землю. Как раз достанет… И взвились со свистом и клекотом огненные стрелы, врезались в кучу всадников, искры рассыпали. Кто-то взвыл не своим голосом и покатился, охваченный пламенем. Остальные шарахнулись в разные стороны, так же закричали и ну — коней плетьми пороть. Понеслись так, что конских ног не различишь — одно мелькание.

— Даджал!.. Даджал!..

Рассыпались кустам, по оврагам, ранняя мартовская темнота их паническое бегство прикрыла. За бой этот на следующий день Бакланов двух казаков к чину урядника представил — Карпа Шевцова, Ольгинской станицы, и Афанасия Апанасова, Задонско-Кагальницкой.

Подобрали казаки брошенный чеченцами значок. Оказалось — из Брагунов, у местных мирных хищники отобрали. Привезли Бакланову:

— Глянь, Яков Петрович, какой значок отбили. Чисто добрый. И у наиба ихнего недавно значок отбили. Тот вообще из шелка, золотом шитый. Один ты черт-те под каким ездишь…

Бакланов усмехнулся:

— Меня и под таким угадают.

Дежурный ординарец возил за ним на пике кисти от старого офицерского шарфа. По ним Бакланова в бою узнавали. Значком этим, самодельным, он и команды подавал.

Пожали казаки плечами:

— Твое дело. Мы хотели, как лучше.

Низовцы — народ тщеславный, щеголеватый, сбродный. Есть из шляхты, есть с Кавказа выкресты. Попозже, когда фотография появилась, они, возвращаясь со службы, себе на портретах штаб-офицерские и даже генеральские эполеты пририсовывали.

Среди чеченцев же после этого боя распространились слухи, что Бакланов связан с самим дьяволом. Такие чудеса творит…

Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. 24 марта у Горячеводской снова стычка с чеченцами. В апреле передышка, а 12 мая три наиба со своими мюридами окружили полусотню полка № 39 у речки Нефтянки. Хорунжий Погожев и урядник Назаров спешили людей, сбились в кучу и отстреливались, пока подмога не подоспела. Из 40 человек почти половину потеряли — 14 раненых, 3 контуженных. И 13 мая опять казаки скакали, скот похищенный отбивали.

Лазутчики сообщали свежие новости. Шамиль в Ичкерии, в селе Балгит, собрал наибов, грозился, что уйдет и всех бросит. Наибы просили его, чтоб остался, и сына его, Кази Мухаммеда, объявили преемником. Быть ему имамом после Шамиля…