Иероглиф - Токарева Елена О.

Роман обозлился:

– А ты, значит, здесь сидишь и ловишь неопытные души?

– Угу. Попою немного, наловлю, и в путь. Страна большая. Делов куча.

Роман поднялся с лавки:

– Пойду, пожалуй. Родные заждались. Пирогов напекли. Тебе-то что – тебя никто нигде не ждет.

– Так лучше, – сказал Шаман. – Так вернее.

И на прощание протянул руку со словами:

– На меня зла не держишь? Я тебе бесценный опыт подарил. Ты теперь обстрелянный. Если не профессионал, то, во всяком случае, бывалый пацан. Ты уже побывал там, в настоящей жизни, где мужики трутся. Не то что студенты какие-то недоделки.

3. Генерал Шеф и все такое прочее

«В этой стране много мест, где можно пропасть. Почему же все думают, что пропадают только в Чечне?»

Вот и родительский дом. Обиды отступили. Он видел всю мизансцену сверху, отстраненно, будто уже мог отойти от дел мирских.

Вот и кнопка звонка. Одно нажатие пальцем…

– Ро-о-ома!!

Мать стоит на пороге и кричит в голос. Она рыдает и кидается ему на грудь.

– Рома, Рома, Рома! Как же так? Боже мой! Нам сказали, что ты в Чечне. Мы только вчера узнали, что ты, слава Богу, в тюрьме, и срочно выслали тебе тысячу долларов. У меня уже и билет на руках до Задурийска. Я должна была лететь…

– Мама… мама, мама!

Роман рыдал как ребенок. И прятал голову у матери на груди. А она его гладила и целовала непрестанно.

– Мальчик мой! Никуда больше не пущу. Твое письмо пришло только вчера. Бог весть, где оно шаталось. Страна слишком большая. Никакой связи.

Из комнаты раздался требовательный, и даже капризный, голос отца:

– Кто там пришел?

– Мама, он так и не встанет с дивана? Ведь когда я уходил в училище, он тоже не встал…

Мать отчаянно махнула рукой куда-то в сторону.

Из своей комнаты выползла сестра Аннушка и молча прижалась к Роминой ноге. Какая она стала маленькая! Жалость захлестнула Рому. Этот крохотный мир как был, так и остался островком, в котором ничего не меняется, и все стоит на своих местах. Может быть, это и хорошо, что есть такие острова в океане.

– Иди, иди к нему! – Мать подтолкнула Романа в сторону большой комнаты, которую иногда еще называли гостиной.

Роман вошел и остановился на пороге. Отец сидел на полосатом диване, как будто не прошло три года.

– Подойди! – сказал он. – Дай посмотрю на тебя. Почти не изменился. Только взгляд… стал правильным, – сказал отец, посмотрев в нарочито-пустые глаза сына. – Ну, докладывай обстановку.

Роман кратко, ничего не скрывая, доложил.

– И какой вывод? – спросил отец с насмешкой.

– Все говно, кроме мочи, – бодро ответил Рома.

– Вре-ешь, – сказал отец. – Ты так не считаешь.

На этот раз отец удостоил Романа беседой почти на равных.

– Китайцы, говоришь? И приказ «не взрывать», «не стрелять», «не мешать!». Так уже было в 65-м. На Даманском. Они полезли, вооруженные до зубов, а нашим не выдали патронов. Голыми руками защищали границу. Все полегли, вся застава. И вот опять. Просрали страну. Что ж, ты свой долг сдал. Ты себя предложил отечеству – они не взяли. Небось учиться пойдешь?

– Скажешь тоже, батя. Чему меня научат? Работать в найме? Нас и так наемывают. Батя, плюнем на это слюной. Давай-ка на рыбалку махнем к нам в Псковскую?

– Э, Рома, я давно там не был. Ноги все болят. Видишь, с дивана не схожу.

– А что с ногами-то?

– Они устали.

*

За неделю, прошедшую со дня возвращения, Роман успел немного. Встал на учет в военкомат. Позвонил кое-кому из ребят насчет работы. И сходил на парочку интервью тоже насчет работы.

Заскочив среди дня домой, Роман застал отца в большой задумчивости.

– За тобой уже приходили, – сказал отец. – Двое. Оставили телефон. Сказали, что насчет работы. Рома, найди другое место для ночлега. Эти не отстанут. За ними сюда придут менты. Ни к чему это.

…В тот вечер Роман собрал немного чистого белья и одежды. Аккуратно уложил все это в рюкзак и приготовился уйти из дома. Мать рыдала. Но оказалось, поздно: в дверь настойчиво позвонили. И Роман видел, как отец почему-то сжался.

Роман сам пошел открывать. В глазок он увидел: стоят двое. Молодец и старый. Оба не переминались за дверью, а стояли по-хозяйски, будто пришли с повесткой.

Роман распахнул дверь.

– Здорово, курсант, – сказал старший. – Есть разговор. Слышали, что ты работу ищешь. Есть хорошая высокооплачиваемая работа. В ЧТ. О такой работе многие мечтают.

Рома молчал.

– Выйдем поговорим.

На улице мужиков ждал джип. Сели и поехали. Ехали недолго.

Это был дом. С виду жилой. Поднялись на второй этаж. Оказался офис. Без таблички. Без излишеств. Только подробная карта ЧТ. С флажками на магнитах. За столом мужик. По всему видно – военный. Морда топором рубленная.

– Вот ты какой, – сказал мужик. – Красавец. Такие и нужны. Кстати, меня можешь звать Шеф. А вообще-то я генерал Петр Иваныч.

В жизни Романа уже был «маршал Шаман». Теперь появился «генерал Шеф». Одним больше – одним меньше. Рома смотрел перед собой тем же пустым взглядом, каким смотрит большинство молодых людей. За полгода скитаний и общения с различного рода людьми Роман постиг практику упрощения систем. Жизнь сложна, но не хаотична. Всегда отыщется гвоздь, на котором все держится. Если подняться выше суеты, в надсистему, суть становится видна. Он считал, что практически дошел до сути. Осталось еще немного, и суть откроется вся.

Но генерал Шеф, похоже, не был большим психологом, чтобы копаться в антисистемах. Он не обращал внимания на нарочито-пустые глаза Ромы. У него в голове сидела устарелая схема мирового устройства.

– Вот тебе, Киселев, телефон начальника службы безопасности ЧТ. Позвонишь, представишься, скажешь, «от Шефа». Пройдешь собеседование и устроишься на хорошую высокооплачиваемую работу. Все.

– Да я хотел программистом пойти, – дебильно сказал Роман. – Или открыть небольшой бизнес. Мне в охрану неохота.

Генерал Шеф воззрился на него во все глаза:

– Ты чего, мужик, счастья своего не понимаешь? Программистом может быть всякая тля. А настоящий мужик – этот тот, кто дает задание программистам. Настоящий мужик – это шеф. Ты будешь настоящим. Ты будешь у денег. У власти. Больше не надо слов – иди.

Те же два служивых посадили Рому обратно в джип и отвезли домой.

На следующий день Роман позвонил по телефону, который ему дали. Он решил, что сделает все, чтобы его не взяли на работу в ЧТ.

4. Про чужую игру

«Хотелось бы встретить человека, который играет свою игру. Но попадаются одни пешки».

Роман на прием к начальнику СБ ЧТ оделся как можно лоховатее. Он просто испытывал судьбу. «Ну не хочу я туда, не хочу я в охрану!» Ему было неприятно, что весь путь, когда-то начертанный ему отцом от недостатка воображения и избытка военной тупости, неумолимо воплощается.

Так и пришел Роман наниматься на работу в курсантской форме, в которой вернулся из странствий. Правда, мать почистила, погладила его одежду, и теперь Роман выглядел как дембель, собравшийся на заработки в столицу.

Пройдя специальную проходную «для иногородних», Роман впервые попал на территорию ЧТ.

О «проекте ЧТ» Роман услышал однажды от китайца в тюрьме. Подробностей проекта не знал и представлял ЧТ как завод – почтовый ящик. Но, попав на территорию, шестым чувством понял, что это не завод, а страна. Во-первых, на входе тщательно сканировали голову и руки. Во-вторых, узкоглазые, которые выходили из-за стены в Город Дворцов, прикладывали к сканеру ладонь, на которой была какая-то татуировка. В-третьих, узкоглазые, которые возвращались снова в ЧТ, опять прикладывались к сканеру татуировкой. Это уже был концентрационный лагерь.

Зона, в которую он попал, располагалась на высоте четвертого этажа. Из стеклянной башни, в которой сидел начальник СБ, была видна часть нижней территории, Черный город. Город был в прямом смысле наводнен черными и цветными. Это была не Россия. И если Задурийск был естественной географической дырой, через которую китайцы небольшими группами по пять миллионов человек проникали в Россию, то ЧТ был дырой искусственной, специальной. Наверное, в этом проекте были разные технические службы. Но первым делом Роман увидел адский вертеп.