Тупик - Александр Кулешов

Началась игра, и начался ор. «Бей их! — вопят, — Бей! Бей смертным боем!» «Кого? — думаю. — Судей, игроков чужой команды? Болельщиков соперника? А черт их знает». Присматриваюсь, и что ж я вижу? А то: ход игры, оказывается, мало кого интересует. Им важно поорать, погрозить, помахать руками, довести себя до белого каления.

Это новая разновидность болельщиков. Раньше таких не было, раньше болельщиков интересовала сама игра, которая называется футболом и где главное — забить гол сопернику. Теперь иное дело. Этих болельщиков называют «праворадикальные банды». Даже вот такой термин есть. Для них футбольный матч только повод для погромов. Бить всех и вся! Душить, линчевать, убивать! Кого! Да кто под руку попадется, но в первую очередь иностранцев — турок, африканцев, южноамериканцев… Словом, тех, кто отнимает у аборигенов работу. Замечу, что все эти болельщики-погромщики никакой работы не теряют. Они или школьники, или студенты, или получают хорошее жалованье. Нищий заработок и лачуги, что достались на долю «черномазых» (так они называют всех иностранцев), им не нужны. Что же касается безработных, то они-то как раз погромами не занимаются, да и на стадионы не ходят.

Так к чему весь сыр-бор, эти футбольные истерики? Хотите знать? Скажу. Тут одному вожаку, он себя считает неонацистом, задали вопрос (удивительно, как газетчики любят интервьюировать подобный народ!): «Где вы вербуете своих сторонников?» — «Как где, — отвечает, — среди „бритоголовых“ (есть такие юные кре-тинчики) и футбольных болельщиков. Они здорово нам помогают, хотя, конечно, еще не встали окончательно на нашу политическую платформу». А? Как вам это понравится?

Смотрю на поле. Там двадцать два парня из кожи лезут вон, чтоб вкатить один-единственный мяч в ворота соперника. А на трибунах сидят тридцать тысяч парней и дерут глотку. И наплевать, по-моему, им, в чьи ворота этот несчастный мяч вкатится. Нет, есть, конечно, у нас болельщики, что болеют за свои команды. Но не эти. Во всяком случае, руководитель одного из болельщиц-ких союзов, «Феникса», прямо так и сказал в очередном интервью (ох уж эти интервью!): «Националистически настроенные союзы болельщиков не враждуют друг с другом из-за того, что их команды — члены высшей лиги — соперничают на футбольном поле. Все мы в конечном счете против засилья „черномазых“ в нашей стране».

И собираются эти липовые болельщики в «своих» пивных, поют фашистские песни, напяливают черные мундиры, купленные на толкучке, и переносятся на крыльях винных паров в добрые старые времена, когда царил новый порядок.

Ничему не научились, а вернее, ничему их не научили.

И вот из таких болельщиков формируются разные «военно-спортивные союзы», «общества спасения нации», «циклоны-В», «красные волки», «смерть черномазым» и т. д. и т. п. А из этих союзов уже пополняются наши ряды.

Конечно, у нас дела посерьезней, чем ловить турок или марокканцев и бить им морду. У нас своих мишеней хватает, отечественных. Так ведь не все сразу. Сколько меня учили и обрабатывали, вспомните, я ведь вам рассказывал! Или забыли? Короткая же у вас память. Да не беда. Беда в том, что у правителей наших она короткая. Впрочем, мы им эту память освежаем. Эх, дали бы нам развернуться! Помню, мы как-то. с Эстебаном заговорили о гитлеровском «пивном путче» (пива, что ли, зашли с ним выпить).

Я и говорю:

— Дали тогда штурмовикам разгуляться, они быстро в Германии порядок навели.

А Эстебаи смеется.

Во-первых, — говорит, — не тогда, а попозже, когда капиталисты поняли, что руками этих штурмовиков можно расправиться с рабочим классом, вот кого они больше всего боялись. А во-вторых, что потом с этими штурмовиками и их главой, Ремом, стало, не помнишь случайно?

А что? — спрашиваю.

А перебили их всех, как нужда в них миновала. Так вот и с вами будет…

Ну знаешь!..

Знаю! Твердо знаю. С помощью таких вот, как ты и твоя лошадь, приведут к власти какого-нибудь новоявленного гитлера, который быстренько со всем прогрессивным в стране покончит. И между прочим, с вами тоже. Ну зачем вы ему тогда нужны будете? Он настоящих эсэсовцев выдрессирует, не то что ваши заплечных дел подмастерья. Так что думай, думай, Ар, пока не поздно. Головой думай, не руками, пока она у тебя цела.

Эх, Эстебан! Он тогда еще надеялся, что я задумаюсь. А я уже давно с этим покончил.

Когда же это было? Сейчас кажется, что столетия прошли. Ну да ладно, чего вспоминать…

Просто та встреча на улице с «волчатами» потянула ниточку воспоминаний.

Вот тот стадион. Ничего нет страшней толпы, жаждущей крови. Вот эти «бритоголовые», эти будущие гитлеровцы, куклуксклановцы, ну и другие такие же, ох и страшны же они, когда собираются вместе. Засаживают в это сборище десяток наших, как заряды в мину, и пошло! Ведь тол, его хоть гору навали, сам он не взорвется. А вот вставляют взрыватель, маленький такой на вид, словио карандашик, и, глядишь, вся эта гора взлетает на воздух, и все летит к чертовой матери.

Один журналист немецкий писал, помнится, в гамбургском журнале «Штери» о том, что убежденные националисты внедряются в среду футбольных болельщиков и используют их страсть к попойкам и дракам, не имеющую, вообще говоря, отношения к политике, для проведения политических акций.

И чего я привязался к этим болельщикам? Черт его знает, вспомнил почему-то стадион и всех этих мальчишек вроде сегодняшних, что к нам с Гудрун приставали. Поэтому, наверное.

А может, по другой причине. Может оттого, что жаль мне тех ребят… Какое же наше общество гнусное! Как я ненавижу их, равнодушных, довольных собой, безжалостных ко всему, что стоит у них на пути, у этих сильных мира сего. Они любых растопчут: и этих мальчишек, и вас…

Только мы им крови попускаем до этого! Мы еще не одного на тот свет отправим!

Мы — я и Гудрун!..

Возвращаемся домой. Там нас ждут уже Карл, Ирма и Рика. Они беспокоятся — нас долго не было.

Беспокоятся и цо другой причине. Поступило указание менять квартиру. Есть данные, что полиция подбирается к нашей. Какие данные? Об этом мы не спрашиваем. Не только полиция имеет своих агентов в наших рядах…

Карл излагает свой план. В небольшом городке, в двухстах километрах от столицы, он присмотрел банк (как выясняется потом, он их присмотрел чуть ли не в каждом городе). Нам нужны деньги. И мы должны взять этот банк. Заполучив деньги, махнем за границу, куда-нибудь во Францию или Швейцарию, а может, в Италию (только не в Венецию!). Немного отдохнем. Подождем, пока все уляжется, и снова за работу. Видимо, это лучшая тактика. Наскочить, произвести ряд акций.

А шумиха продолжается. В парламенте звучат громовые речи: «Уничтожить террористов!», «Нужно правительство сильной руки! Военных к власти!», «Запретить коммунистическую партию!», «Ввести смертную казнь!»; одна депутатка предложила даже разрешить в учебных заведениях телесные наказания. Каково? Вот самый радикальный способ разрешить все проблемы.

Полиция свирепствует. Комиссар Лукас, как паук, раскинул по всей стране гигантскую паутину. Правда, попадаются в нее ничего с нами общего не имеющие. Но много и наших. Уже обнаружены и захвачены некоторые наши подпольные квартиры, склады оружия, кое-какие документы. Словом, на вечер следующего дня намечаем отъезд. Днем разойдемся по городу, чтобы купить все необходимое для налета.

В квартиру возвращаемся поодиночке, предварительно собравшись в соседнем дворе. Соблюдаем при этом элементарное правило, заимствованное нами из детективных кинофильмов (или ими у нас?). Первый, кто приходит, наполовину спускает занавеску. Конечно, первому сигнал никто не подает, но все же остальные спасутся, как-никак потерь будет меньше. Впрочем, пока эта предосторожность оказывалась излишней. На этот раз не оказалась.

Первой в дом входит Рика. Мы уже собираемся идти за ней, когда Гудрун напоминает: — Погодите, пусть опустит занавеску. Мы нетерпеливо топчемся на месте, но занавеска не опускается. Неожиданно Гудрун впивается мне в плечо ногтями. Я прослеживаю направление ее взгляда — в одном из окон противоположного дома что-то блестит. Вглядываюсь, это сверкнул оптический прицел. Теперь мы внимательно рассматриваем все вокруг. Я ругаюсь про себя. Насколько же мы последнее время стали легкомысленными. Ведь и без всякого сигнала, будь мы повнимательнее, все стало бы ясно.

Мы обнаруживаем подозрительные машины в обоих концах улицы, тени в подъездах и на крышах, улавливаем необычную напряженную тишину, замечаем испуганных людей, выходящих из подъездов.

Сомнений не остается. Квартира обнаружена, в ней засада, и Рика схвачена. Ну что ж, как сказал однажды наш шеф Франжье: «Солдат нашей армии, попадающий в тюрьму, не имеет больше прав, у него есть лишь обязанности». Вот и Рика выполнила свою последнюю обязанность — не опустила занавеску. Она вообще держалась при аресте молодцом, как мы потом узнали из газет. Оказывается, кто-то, едва мы покинули квартиру, чтоб идти за покупками, позвонил в полицию. Кто? Имени своего этот человек не назвал, а ведь мог получить большую награду. Значит, кто-то правильно посчитал, что жизнь дороже любых денег. Комиссар Лукас — человек энергичный, уже через двадцать минут полиция была в квартире, все соседние дома заняты, квартал оцеплен. И все это незаметно, молниеносно, бесшумно. Непонятно только, как же они нас не сцапали.