Сердце пламени - Алеся Владимировна Троицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, напряжение отпустило Янара, но хмуриться он не перестал. Ивонет схватила стихийника за руку:
— Простите нас, капитан Анивьер…
— Называйте меня просто Маркус.
— Маркус… нам с братом нужно поговорить.
— Да-да, конечно, не смею вас задерживать. Прошу меня простить.
Маркус хмыкнул и поспешил на шканцы, где его ждал старпом со свистком в зубах.
— Как ты себя чувствуешь? — Янар отвернул от нее лицо с новой повязкой на глазах.
— Уже лучше.
— Ты долго не приходила в себя.
— Да, усталость и видение сломили меня. Такое бывает, если слишком много переживаний.
— Расскажешь, что видела? Или хочешь скрыть?
Ивонет смутилась и заправила прядь волос за ухо.
— Тот день, когда Альхард вас пленил…
— Отвратный день, — усмехнулся мужчина. — Мы планировали в этот день его убить. Но нас предали. Еремиас предупредил его о замысле, и всё пошло не по плану.
Ивонет удивленно приподняла брови. В очередной раз её поразило простодушие, с которым он принимал её откровения. Ведь наверняка он не желал, чтобы в его прошлом копались и уж тем более видели моменты его слабости. Но, наверное, время стёрло грани и ему стало всё равно.
— Как вообще получилось, что Альхард вам доверял, если вы были на стороне Изначальных?
— После истории с волками Изначальные поняли, что не всесильны. Правитель Тутас, глава клана огненных, созвал совет и предложил дать нам сакральные знания в обмен на голову Альхарда. Но, зная, что Альхард просто так предателей к себе не подпустит, я решил пойти на хитрость. Посеять в голове отца идею с обретением небывалого могущества. Сделать её привлекательной, но недосягаемой для него. Вытащить на поверхность все риски, связанные с обретением стихийной силы.
— Чтобы он не осмелился её воплотить?
— Да. Подкинул нужные свитки и книги — и вот Альхард уже грезит идеей об Альмире, где можно получить невероятное могущество. В то же время я, якобы осознав, что отец прав и все его идеи — догма, вместе с братьями прихожу к нему с повинной, мы клянёмся в верности и обещаем очистить мир от Изначальных.
— Он вам поверил?
— Не поверишь тут, когда я рьяно вступил в бой с его противниками!
— Ты убивал Изначальных?
— Ранил. Большинство остались живы. Пойми, без жертв не бывает мира. Это была вынужденная мера, чтобы завоевать доверие Альхарда. В скором времени он удостоверился в нашей преданности и поделился планами насчёт Альмира. Как и ожидалось, сам он побоялся взять могущество, ведь непонятно, можно ли выжить после ритуала. А вот на детях проверить он не страшился.
— А вам не было страшно?
— У нас не было выбора, мы были согласны на любые риски, чтобы избавить мир от кровавого тирана. Да и что таить, я хотел это могущество. Был одержим идеей стать сильнее. — Янар хмыкнул. — Только Вирру пришлось уговаривать, она не хотела магии. Она её боялась. Но без сестры, как мы думали, нам не справиться. Очередное заблуждение.
— И вы обрели знания…
— Обрели, — грустно усмехнулся мужчина. — Но, как видишь, это нам не сильно помогло.
Когда знаний не было и мы сражались на стороне Изначальных, мы были сильнее. Духом, идеей, мыслью. После нам стало сложнее. Сила ломает, перестраивает.
Ты видишь в отражении себя, но не понимаешь, человек ты или полубог. Райнхарда, моего младшего брата, ослепило могущество, он и до этого был своенравным, а после перерождения стал неуправляемым, словно сидевшие в нём демоны разом повыскакивали наружу. Он стал творить невообразимое и, кажется, позабыл, зачем всё затевалось.
Ланара, старшего брата, сгубила беспечность. Он применил силу воды, когда хотел защитить суженую, но не рассчитал силы и убил её. Случайно, но от этого не легче. Это его сильно надломило, и он отрешился от всего.
— Ужасно, — Ивонет горестно вздохнула.
— После того как Вирра получила силы, она стала слышать боль земли, каждого растения, каждого животного. Стала суровой и тревожной. Улыбаться практически перестала, как и крепко спать. Она ненавидела силу, которую дал ей Альмир.
Ивонет закусила губу. Представить всё услышанное было сложно, как и вытолкнуть последние слова:
— А что стало с тобой? Твоя сила тоже стала твоим проклятием?
Янар напрягся. Пальцы сжали перила так, словно перед закрытыми глазами стали проноситься ужасные картины прошлого, но через мгновение расслабились.
— Да. Но не спрашивай, почему.
— Зачем же ты тогда стремишься её вернуть?
— Затем, что она даст мне возможность отомстить.
— Минфриду?
— Минфрид — лишь пешка в большой игре. Букашка на карте этого мира. Я желаю найти отца.
— Альхарда? — Глаза Ивонет расширились. Лима приподняла сонную мордочку и посмотрела на альха, как на ненормального. — Но это невозможно! Он давно мёртв.
— Ты плохо знаешь моего отца. Мёртвым он может быть только тогда, когда я лично отсеку его голову. Но пока этого не произошло, я думаю, что он жив.
— Никакой анимус не дарует такое долголетие.
— Один, возможно, нет, но если их сотни…
Ивонет нахмурилась. Глупости. Если ты обрёл долголетие и у тебя силы сотни анимусов, зачем подстраивать свою смерть? Тем более, когда жажда власти так велика и ненасытна. Нет, у альха точно не в порядке с головой. Ивонет ощутила неловкость. Поддержать — значит признать безумие. Начать спорить — значит подставить под сомнения все его слова и, более того, доверие, повисшее между ними хрупким мостом. Она ещё не полностью доверяла мужчине, но и не могла не признать, что прониклась симпатией. Не жалостью после всего увиденного, а именно симпатией — к стойкости и воле, что ровным сиянием окутывали мужчину.
Следующие три дня, пока Пенное море проверяло путников на прочность, Ивонет мучилась дурнотой от постоянной качки. Отвлекалась историями Лимы, что не отходила от нее ни на шаг. Конечно, победить недуг таким способом было невозможно, а вот оторваться от тяжелых дум — вполне. Когда море успокоилось, Ивонет смогла подняться на верхнюю палубу и почувствовала себя намного лучше. От скуки и безделья познакомилась с тем самым мальчишкой, что в первый день чуть не зашиб её бочкой, и он начал с увлечением рассказывать о морской науке: чем бизань-мачта отличается от грот-мачты, как быстрее вскарабкаться по снастям и как важно ориентироваться в парусно-такелажном лабиринте, где может быть не менее двухсот пятидесяти ручных талей. И что
