Бывшая любовница герцога - Ариана Леви

у них ничего не вышло. Зина не знала, должна ли она присутствовать на приёме у своей «подруги», тем более, что отношения с неразлучной троицей у неё испортились. Но Зина решила так: раз в книге упоминается этот приём, значит, надо его посетить. Тем более, на нём она собиралась дать герцогу Монтеберскому положительный ответ по поводу помолвки. Почему-то эта мысль вызывала у девушки ощущение волнительного предвкушения, словно в её жизнь должно вот-вот войти что-то хорошее. Никак рационально она не смогла бы это ощущение объяснить, но душа пела — и Зине было радостно и светло от этого.

Вот в таком настроении она и собиралась на приём, когда Карл доложил о том, что в гостиной ожидает герцог Ланттарский. Настроение Зины тут же спустилось до нуля. Что этому герцогу нужно, она примерно представляла: вот как знала, что не следовало брать кольцо у Милены. Наверняка сегодня девушка не выдержала и «раскололась» перед женихом, что отдала кольцо Эжении. И тот, конечно же, прискакал за ним. Зина бы с удовольствием вручила кольцо Карлу, попросив передать его герцогу — и не встречалась бы с Его Светлостью, но поступить так — значит, проявить неуважение. Поэтому Зина, с тяжелым вздохом, стала спускаться, попутно пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку. Но, стоило ей войти в гостиную, как улыбка исчезла без следа: герцог, едва завидел Зину, ринулся к ней с рёвом раненного бизона.

— Что ты сказала моей невесте?! — прорычал он, нависая над порядком струхнувшей девушкой.

— Ч-что? — переспросила, заикаясь, Зина: уж слишком неожиданным стало для неё неадекватное поведение герцога.

— Милена вчера была у тебя, не притворяйся! О чём вы с ней говорили? — Герцог Ланттарский продолжал рычать, но уже явно немного взял себя в руки. Зина тоже успела чуть прийти в себя, и постаралась сказать как можно спокойнее:

— Во-первых, милорд, не могли бы вы для начала сесть в кресло, а не нависать надо мной? Во-вторых, неплохо бы объяснить, в чём суть ваших претензий. Да, графиня Траутская заходила ко мне, чтобы сделать причёску. Ни о чем особом мы с ней не говорили, и я не понимаю вашей реакции.

— Не понимаешь, да? Причёску, да?! — Снова сорвался на рык герцог. — Этот ужас ты называешь причёской?! Думала, что изуродовав мою невесту, добьёшься того, что я откажусь от свадьбы?

— Че-е-го-о-о? — Настала очередь Зины злиться, хотя девушка не могла бы сейчас сказать, чего она больше испытывает: шок от того, что сказал Оделл, либо злость по тому же самому поводу. Да, она сама отговаривала Милену от такой причёски, но хаять свою работу она никому не позволит! Тем более, этому надутому индюку, который возомнил себя пупом вселенной и мечтой всех половозрелых особ. Зина выпрямилась и двумя руками с силой оттолкнула от себя герцога. Кастлер Оделл от неожиданности шагнул назад, запнулся о пуф и упал в кресло. Зина же продолжила грозно наступать на него, и теперь уже она над ним нависала:

— Ужас? Моя прическа — ужас? А вам не приходило в вашу светлую голову мысль, что не все причёски одинаково идут любой из женщин? Моя работа безукоризненна, а причёску выбирала не я, а ваша дражайшая невеста! Я предупреждала её и отговаривала, но она настаивала, а желание клиентки — закон! Прежде, чем врываться ко мне и сыпать нелепыми обвинениями, лучше бы поговорили со своей невестой! И, к вашему сведению, мне до вас обоих нет никакого дела — у меня своя жизнь! И я бы предпочла, чтобы впредь вы выясняли отношения без моего участия!

Высказав всё это, Зина ощутила просто физически огромное облегчение. Герцог же, как упал, так и полулежал в кресле, глядя на Зину-Эжению круглыми глазами. Кажется, такой эмоциональной вспышки он от неё не ожидал. Зина же, спустив пар, отошла от поверженного герцога и села напротив него на диван. Оделл тоже пришёл в себя, сел нормально в кресле и устремил взгляд на Зину.

— Значит, — прокашлявшись, начал он уже спокойно, — это была идея Милены — сделать такую… ммм… причёску?

Герцог явно проглотил какое-то непечатное слово, но Зина великодушно решила ему это простить — вслух же не произнёс.

— Именно.

— И вы ничего ей не говорили о том, что это вы, а не она, станете моей женой? — придя в себя, герцог Ланттарский вспомнил о приличиях и перешёл на «вы».

— Да с чего мне такое говорить? — удивилась Зина. — Откуда вы вообще это взяли?

— А что я должен был еще подумать? — Возразил герцог. — Вчера заявилась моя невеста с этой жуткой… жутко интересной, но совершенно ей неподходящей прической — и без кольца. А на мой вопрос, где оно, ответила, что у той, у кого и должно быть по праву. Кто делает необычные причёски — мне было известно. Да и эти её слова… Сложить два и два не составило труда.

Зина слушала Оделла, слушала — и не выдержала. Где-то на середине его объяснений она начала подхихикивать, а под конец уже смеялась в голос, вытирая выступившие от смеха слёзы. Вот Милена, вот же зараза! Ну, она даёт! Это же надо было так вывернуть ситуацию, что, не сказав ни слова неправды, довела жениха до бешенства! Зина даже предполагала, чем вызван подобный демарш со стороны главной героини: по книге момент, в котором та выкидывает помолвочное кольцо, произошёл после того, как Ланттарский заявил, что ему от неё нужен только наследник. Там было еще много чего, что влюблённые наговорили друг другу в запале — а в том, что герои уже влюблены друг в друга, Зина не сомневалась, слишком уж это было заметно по их поведению, которое перестало отличаться какой бы то ни было адекватностью. И Зина бы искренне за них порадовалась, если бы они не втягивали её в свои разборки. Милена ведь, по сути, подставила её. Да, та хотела насолить жениху, но она не могла не понимать, что её поступок отразится на Зине. Хотя… Может, не зря говорят, что влюблённые резко глупеют? Вряд ли действующая на эмоциях девушка просчитала все последствия своего поступка. Она ведь, фактически, специально столкнула своего будущего мужа с его бывшей любовницей. И чем окончится такая встреча, она не могла знать наверняка. Будь на месте Зины настоящая Эжения — она бы своего