Металюция - Виталий Сергеевич Останин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Легкие уколы совести я тоже давлю.
— Какая охрана внутри? — спрашиваю у Вильсона. — Какие протоколы безопасности? Сканеры, документы, пароли — что у нас могут спросить?
— Пост два человека. Через двести метров — еще один. Отпечатки пальцев и сканер сетчатки глаза. — отвечает цээрушник, понуждаемый Либрой. И добавляет. — Но, если наверху объявили тревогу, то доступ на подземный уровень блокируется для всех уровней доступа. Включая мой. До тех пор, пока тревогу не отменят.
Двери, наконец, расходятся в стороны. Я вижу знакомый коридор, плавно переходящий в пандус, ведущий еще ниже. На спуске нас ожидают два бойца. Что характерно, когда я отсюда выбирался первый раз, они тоже тут торчали, но вот проверки не проводили. Наверное потому, что предполагали, что выйти мог кто-то отличный от тех, кто вошел, не мог. Интересно, сейчас процедуру поменяли? После меня.
Встречают спокойно, Вильсона и Бойл тут знают в лицо. Но службу, при этом, несут образцово-показательно. Никаких тебе улыбочек, или «доброе утро, мэм». Молча ожидают нашего приближения, приветствуют кивками, после чего один протягивает випам планшет для считывания отпечатков пальцев, а другой держит короткий карабин в полной готовности поднять его и открыть стрельбу.
Процедуру проходим штатно. Сперва Вильсон, потом Бойл предоставляют свою биометрию. Наступает наша очередь.
— Они с нами. — произносит цээрушник.
— Конечно. — отвечает солдат с оружием. Его напарник поднимает планшет и делает несколько снимков. — Приложите ладонь.
Ни у кого из отряда нет доступа внутрь. Но это не значит, что военная бюрократия способна забуксовать на таком ничтожном препятствии. Нет, нас просто вносят в базу, и все. Потом, если вдруг что-то случится, можно будет без труда найти виноватого.
На следующем посту, в самом конце пандуса, ситуация повторяется. И вот мы уже в том самом месте, через которое я и попал в США. Тот же огромный бетонный подвал, три очень грамотно размещенных пулеметных турели, поставленные так, чтобы можно было прикрывать и вход в подземелье, и выход с пластины, под которой, как я теперь понимал, и находился портальный артефакт.
Здесь все еще в неведении о том, что случилось на поверхности. Значит, тревога не объявлена. Место побоища еще не обнаружено, но я понимаю, что счет уже идет на минуты, если не на секунды. Метроном продолжает считать, и рано или поздно кто-то заглянет внутрь. Где обнаружит там шестерых бойцов и пятерку спецагентов. Тогда и завоют сирены.
Но пока все спокойно. Мы проходим очередную проверку, и останавливаемся на входе в подвал. Осматриваемся. Сценарий, на мой взгляд, не слишком благоприятный. За турелями сидят совсем не расслабленные бойцы, плюс по всему помещению расположились еще около десятка военных. Двое из них — у пластины.
Пытаться действовать уговорами не выйдет — тут только силовой вариант сработает. Но не прямо сейчас. Нападать, едва войдя, глупо. Нужно хорошенько осмотреться, понять, как действовать. Хорошо бы еще растянуть бойцов, чтобы они друг другу перекрыли часть векторов стрельбы. Пока же тянем время — к нам как раз подходит начальник дежурной смены, какой-то очень брутальный майор.
Есть такие люди, которые, кажется, от рождения знают, что будут всю жизнь носить форму. У них прекрасное телосложение, грубое, но не лишенное простой привлекательности лицо, обязательно тяжелый подбородок и пронзительный взгляд. Как у хищной птицы, которая не когтит тебя прямо сейчас лишь потому, что команды еще не было.
Майор принадлежит именно к этому типу. Бледно-голубые (или светло-серые) глаза остановились на Вильсоне с Бойл. Рука взлетела к виску четким, отработанным годами, и при этом небрежным жестом. В голове мелькнула ироничная мысль-воспоминание: «К пустой голове руку не прикладывают!» Но у янки свои традиции.
— Сэр. Мэм. — произносит он.
И все. Ни слова больше. Ни одного вопроса. Два человека с самой верхушки местной пищевой пирамиды являются в его бункер, а он даже интереса не проявляет. Просто «сэр, мэм». А дальше сами, мол. Если посчитаете нужным что-то сказать, скажите. Я тут не для того, чтобы в угадайку играть.
— Майор. — Либра говорит голосом Анджелы Бойл. — У нас чрезвычайная ситуация. И при этом — строго секретная. Если вы не хотите, чтобы ваши солдаты, и вы сами, навсегда попали в перечень лиц, связанных с государственной тайной, прошу вас освободить помещение.
— Основания?
На породистом лице майора не приходит в движение ни один мускул. Взгляд прямой, поза умеренно расслабленная.
— Ожидается прорыв. — продолжает Жанин, на этот раз голосом Вильсона. Мы это еще в лифте обсудили. Больше доверия, когда представители разных ведомств действуют согласованно. — Прорыв небывалой силы. Прямо здесь — кажется мы что-то разбудили на той стороне. У нас есть крохотный шанс остановить это. Но тут не должно остаться никого, кроме нас. И этих молодых людей.
Вильсон указывает рукой на нас. Только тогда офицер впервые переводит взгляд на сопровождающую випов группу суперов. Серо-голубые глаза проходятся по каждому из нас, не выражая и тени эмоции. После чего возвращаются на Вильсона.
— Протокол «Аид»? — уточняет он.
— Верно. — с некоторой заминкой отвечает директор ЦРУ. Видимо, Либра не сразу обнаруживает эту информацию. Или не уверена, что отвечает правильно.
— Хорошо. — кивает майор. Чуть повернул голову, чтобы видеть своих людей, и громко произносит. — Протокол «Аид».
Люди военные обожают секретность, протоколы и кодовые слова. Сама специфика любой армейской организации во много держится на этих трех китах. И поэтому, когда слова «протокол "Аид» звучат первый раз, я напрягаюсь. Еще не понимая, что именно мне не понравилось в этом обмене фразами, но испытывая неоформленное чувство тревоги.
Наверное, поэтому, когда майор обратился к своим людям, я, одновременно с ним кричу Брайну:
— Щит!
Телекинетик реагирует без задержки. Все-таки, в боевых условиях, он редкая умница — никаких вопросов и сомнений. Благодаря этому, когда все оружие находящихся в подземелье людей, направляется на нас, группу окружает плотный кокон силовых полей, пробить которые можно лишь специальным боеприпасом.
Который, надо полагать, имеется в каждом магазине каждой винтовки в этом помещении — все же, проход в другой мир ребята охраняют. Тот, в котором демоны живут. Разумно предположить подобное.
Но в итоге, мы оказываемся в патовой ситуации. Если солдаты откроют стрельбу, многие из нас погибнут. Высокопоставленные чиновники — гарантированно (а нам потом без них не выбраться). С другой стороны — всех и сразу они убить не смогут. А после первого залпа выжившие суперы устроят в подвале филиал ада на земле. Вот конкретно я, например, и устрою.
Это было понятно мне, майору, его бойцам. И Жанин, как бы не был занят ее разум, удерживая директора ЦРУ и главу администрации президента, тоже это понимала. И попыталась в последний раз надавить на вояк авторитетом высоких чинов.
— В чем дело, майор? — ледяным тоном бросает она голосом Вильсона. — Немедленно прекратите!
— Сдавайтесь. — холодно отвечает офицер. — Протокол «Аид» активирован. В настоящий момент все ваши приказы скомпрометированы. До прибытия специальной группы с паролями восстановления, весь гражданский контингент базы, как и посетители, невзирая на статус и допуск, помещаются в карантин.
С этого момента всем становится очевидно, что драться придется. И умирать тоже придется — много кому. Пожалуй, из всех здесь находящихся людей и сверхов, максимальные шансы выжить были лишь у меня. И еще у Брайна с Хопом. Сестренки-близняшки, Голубка и, конечно же, Либра, скорее всего будут убиты.
Потому, что невозможно вывести из строя сразу три нацеленных на нашу группу пулемета. Для этого нужно действовать согласованно, как единый организм. Чтобы каждый пошел к своей цели, не оглядываясь и не отвлекаясь на другие. Четко понимая, что их возьмут на себя сокомандники.
Но добиться подобного уровня синхронизации невероятно сложно даже для группы, которая работает вместе годами, не то что наша, с бору по сосенке, надерганная команда…
Стоп, а почему, собственно, нет?
Идея буквально ослепляет меня. За миг в голове проносятся все аргументы «за» и «против». Все лишнее, наносное, отшелушивается.
