Метаморфозы: тень - Александр Турбин

Там кто-то был, я почувствовал это сразу, как только прикоснулся ладонью к обитой металлом внутренней поверхности двери. У нас похожие ставили закрывать небольшие помещения, вешали на них табличку «огнеопасно» и большой амбарный замок. Здесь замка не было, таблички тоже, но за дверью что-то было. Или кто-то.

И этот кто-то ждал. Уже почти потеряв надежду, он вдруг почувствовал, что еще все возможно, что случайные гости — вот его последний шанс. Мы — те случайные гости.

Толстая каменная стена, отделявшая меня от него, сразу показалась слишком уязвимой, словно это лист бумаги, а не камень. Что стены против его голода? Его жажды силы? Его дикой, неистовой жажды убивать? Нет, я не торопился открыть дверь — единственную преграду между моей жизнью и его желанием моей смерти.

— Смелее.

Это мастер заклинаний решил слегка поторопить события. Ему надоело ждать. Надоело? Так открыл бы сам, раз такой смелый и всемогущий. Я хмыкнул, но все-таки протянул руку к полотну створки. Где тут ручка? Защелка? Шпингалет какой? Что-нибудь, что можно было бы закрыть, если что-то пойдет не так.

— Толкай.

В голосе Бравина ощутимо прорезались нотки раздражения. Нетерпеливый какой. Как сам, так в кусты, а мне — толкай?

Я знал, что я несправедлив, что кому-кому, а этому магу не страшен тот мелкий призрак, что сидит за стеной. Что единственная причина, почему открывать дверь придется мне, не его страх, а его желание понять, на что я способен. Потому что дальше будет сложнее, враги опаснее, а страх сильнее. Он испытывал меня, зная, что я поневоле вспомню тот огонь, что рвал мое тело при первой встрече с призрачным принцем. Вспомню боль, предостережение, и… Все равно сделаю шаг навстречу угрозе. Ему было нужно именно это — моя решимость, а не сомнения. Где ее теперь взять?

Негде, но и отступать поздно. Отступать надо было намного раньше. В Куаране. В Лоррах. В Валенхарре. Сейчас-то какой в этом смысл?

Я толкнул тяжелую створку вперед и не стал отпрыгивать назад — хватит уже позориться. Чему быть, тому не миновать. Только приготовился черпать силу в единственном горящем источнике, что оказался мне доступен — во мне самом. Самое поганое, что мое тело — единственный источник силы, доступный и моему врагу, что скрывался по ту сторону…

Дверь медленно подалась вперед, открывая узкий проход в небольшую комнатку. Даже не комнатку — клетушку пару метров на пару метров, пустую, заваленную мусором и обломками мебели. Что там было раньше? Не знаю. Кладовая? Хотя какая может быть кладовая с выходом прямо из центрального зала? Каморка для слуг? Сейчас уже было не важно. Главное, узкое окно пропускало достаточно рассеянного света с улицы, чтобы видеть детали — обломки деревянного шкафа под ногами, перекошенный подоконник, опрокинутое ложе и драный, перекрученный матрац. Какие-то старые, непонятно кому принадлежавшие вещи: одежда, одинокий ботинок, разбитое зеркало. И рядом — зыбкую, плывущую, сливающуюся со стеной фигуру призрака-Алифи.

— Где твои помощники, принц?

Собственный голос развеял зловещую тишину, и я вдруг сообразил, что, разглядывая комнату, пытался не дышать, словно это могло бы помочь.

— Слышишь меня, Высший?

Нет ответа. Только глухая угроза, давящее чувство чужого голода и гнетущая, заставляющая горбиться и вжимать голову в плечи, тоска. Голод и тоска, разлитые в граненый стакан старой кладовой, — не самый привычный коктейль на моей памяти. Выворачивающий нутро коктейль, если честно.

— Ты еще живой, или все, коньки успел отбросить?

Нет ответа. Слышит ли он меня вообще? Или я разговариваю не с призрачной тенью, а с простой каменной стеной?

— Эй? Уважаемый, я тебе вот магика привел, как договаривались. Сейчас хоронить тебя начнет. А там смотри, может, и я чем помогу…

Глухая ненависть вскипела бурунами на острых рифах, захлестнула разделявшее нас пространство и ударила наотмашь обрывками синих нитей. Я ушел из-под удара, сбросив редкий поток чужой силы в сторону застывшего за моей спиной заклинателя из Куарана. В конце концов, он сам меня учил, так что не возникло ни малейшего чувства стыда. Он сильнее меня, что ему потуги безнадежно уставшего призрака?

— Виллар, не дури. Мы помочь тебе пришли, ты же сам про… — закончить фразу я не успел, ощущение чужого, даже чуждого прикосновения заставило заткнуться и отскочить в сторону, заполошно стягивая к себе остатки энергии в комнате. Последние крошки дармовой силы. Если их не хватит, остальное придется брать у себя.

Неожиданно показалось, что придется бороться за каждую каплю Тахо, удерживать чужое давление без особых шансов на то, что призрак принца остановится. Он не хотел помощи. Он хотел только смерти. И он не помнил меня. Казалось бы, интуитивный вывод, ничем не подкрепленная убежденность, но хорошо объяснявшая происходящее.

Второй удар талли — удар пустотой, удар ненавистью и собственным отчаянием я даже не стал отводить. И смеяться не стал — только выдохнул облегченно. Я был готов его встретить, сейчас я был сильнее и умел больше, чем при нашей предыдущей встрече. И раны мои худо-бедно затянулись. И кровь, источник дармовой силы для жадных призраков, не капала тонкой струйкой на грязный пол. Я был готов не только защищаться, но и ударить в ответ.

Капля силы в слежалом пухе развороченного, выпотрошенного матраца. Несколько капель в холодных, чуть проступающих на фоне комнаты углах стен. В деревянном каркасе кроватного ложа. В обрывках старой, рассохшейся книги на полу. А остальное — в призрачной фигуре, прижавшейся к стене напротив. Я выжал стража досуха, до основания, до дна, до протяжного, замогильного стона. Мне незачем оказалось бить. И не в кого.

— В прошлый раз, в этом же доме я столкнулся с принцем, яростным и не желающим уступать, с Алифи, танцующим свой последний танец. Сегодня я вижу только тень. Слышишь, тень, куда ты подевала своего принца?

И только тишина в ответ…

— Почему я не слышу его песни смерти?

— Это невозможно, — Бравин медленно пошел по кругу, обходя тень воина-стража, в последний раз умирающего на холодном полу. В ней еще смутно угадывалась фигура Алифи, но тень уже распадалась клочьями, растворялась под натиском небытия. — Талли — это и есть песня смерти, только облеченная в подобие формы и наделенная подобием жизни. Талли могут стать только те Алифи, кто недовоевал, недожил, недоубивал, песня смерти которых не спешит развеяться в пространстве. Нужен только сильный заклинатель, способный превратить ее в нечто, почти живое. Хотя… Тебе ли не знать…

Он отвернулся ко мне спиной, что-то доставая из глубоких карманов своего тяжелого плаща.