Пленница медведя (СИ) - Владимирова Анна

Сезар сидел за столом с ноутбуком. На мое появление поднялся и поймал меня в объятия, а я вцепилась в его плечи, жмурясь. Пыталась сдержать слезы, но не вышло. Пришлось поливать его футболку…

— Спасибо, — прошептала я. — С самого первого дня…

Сезар утянул к себе на колени, усевшись на стул:

— Слышала бы тебя та, которая бегала от меня по гостиной с ружьем…

Я шмыгнула носом, улыбаясь сквозь слезы, и посмотрела в его глаза:

— Сезар, — прошептала, — я хочу к тебе… Хочу быть достойной тебя…

— Кто тебе в голову эту чушь вбил, а? — нахмурился он. — Или ты думаешь, я с тобой только из-за побочки?

Я растерянно заморгала:

— Побочки? Нет. Но мне сложно в тебя поверить… Ты… Ты писал мне на метеобудильник!

— Это чтобы не прийти с ружьем за тобой, — прорычал он, притягивая к своим губам. — Я становлюсь таким только с тобой. Мне никогда еще не приходилось быть таким осторожным…

Он всмотрелся в мои глаза серьезным взглядом:

— …Я тоже хочу быть достойным тебя. Ты — особенная. Для меня. Ты делаешь мой мир таким, в котором я хочу быть человеком…

Из глаз снова покатились слезы, а он подтянул меня к себе и крепко обнял. Мы молчали какое-то время, осваиваясь в новом мире. Нашем.

— Дана… мне нужно тебе сказать… ты только держись за меня, хорошо? — Его голос стал таким серьезным и незнакомым, что на меня разом навалились воспоминания о вчерашнем дне. — Элеонора погибла…

Я замерла, оглушенная его словами. Руки ослабли, и он прижал к себе крепче, чтобы не дать мне соскользнуть. Подхватил на руки и понес на улицу. А я даже не знала, что мне чувствовать. Было больно… Элеонор отдала жизнь, пытаясь стать мне ближе. А еще — из-за отца. Из-за его слепой гонки за ненужными благами в страхе перед новым и неизведанным. Как же людям свойственно цепляться за прошлое… и приносить ему в жертву самых близких.

Не сразу, но скоро в мой мир вернулись звуки — пение птиц, шелест ветра в листве и ощущение от объятий Сезара. Он усадил меня на перила и прижал к себе, позволяя глотнуть свежего воздуха… и вместить это горе. А я думала обо всем…

Я не готова отдать что-то ценное за кого-то другого. И я не хочу отдавать Сезара. Я не смогу просить его вернуться к волкам за девушками. Вчера мне казалось, что нет ничего правильнее. Но это едва не стоило ему друга. А если Сезар не вернется?

Он уже однажды отказался, потому что понимал, что не может спасти всех. И что тратить свою жизнь на других постоянно не получится. Как бы это ни было горько. Когда готов рискнуть своим счастьем ради другого, можешь потерять все.

— Дана…

— Я в норме, — уперлась лбом в его грудь. — А отец?

— Я обещал ему, что дам знать.

— Дал?

— Вчера ночью…

Сезар пожалел его даже после того, что он с нами сотворил. Не заставил ждать до утра…

— А он?

— Плохо…

Я помолчала какое-то время.

— Не хочу обратно.

— Значит, это правильно.

— У меня все еще нет в твоем доме трусов, — улыбнулась я, глядя на него снизу.

— Знаешь, меня это даже на какое-то время устроит, — усмехнулся он.

А я спохватилась:

— Ой, а как Рэм?

— Нормально, — хрипло выдохнул он, и только тут я поняла, что Сезар не спал всю ночь.

— Эй, может, мне теперь покомандовать? Давай я отведу этого уставшего мишку в кровать? Почему не спал?

Он улыбнулся:

— Были дела…

— Какой деловой. — Я сползла с перил и взяла его за руку. — Может, ты голоден?

— Совершенно точно, — хрипло усмехнулся он, притягивая меня к себе и целуя в затылок.

— Я про кофе и сэндвич, — закатила глаза.

— Буду все…

— Ну садись. А я вспомню, как хозяйничать на твоей кухне…

Он уселся за стол, а я принялась возвращать себе этот мир — такой простой и сложный одновременно. Не верилось, что все закончилось. Что еще вчера я захлебывалась отчаянием, а он снова сделал невозможное… Только хотелось забыть, утопить пережитое в простых вещах: хрусте немного подсохшего хлеба, шипении масла на сковороде, запахе мяты и лаванды в чае, шорохе сухих травяных сборов под пальцами. Медведь не вмешивался… Но я знала — наблюдал. Все же он у меня мудрый, не то что я… Вот и как от него отказаться? Да ни за что…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я обернулась от печки, довольно улыбаясь, и он вернул мне хищную ухмылку, напоминая о своей сути. Плевать. Он заслуживает доверия…

— Я хотела бы похоронить Элеонору, — поставила перед ним чашку кофе. — Знаешь, она хоть и мало была в моей жизни, но успела сделать очень важное…

Он перехватил мою ладонь и поднес к губам:

— Завтра. В восемь утра…

Я сначала удивленно вздернула брови, потом согласно вздохнула.

— …И предлагаю сразу за вещами заехать.

— Спасибо, — и я коротко его поцеловала и направилась к печке… на цыпочках.

Потому что в этот самый момент меня отпустило, и началась другая жизнь вместе с его прерывистым вдохом над горячей чашкой кофе…

Эпилог

Он долго не решался к ней подойти. Я уже думал — вовсе не заговорит. Но он все же нашел в себе силы… и я незаметно выдохнул. Не знал, как держать Дану, если отец проявит себя трусом. Но он, к счастью, трусом не был.

Мы приехали на похороны рано утром. Дана простояла всю речь со служением со мной в стороне. Наверное, чувствовала себя еще более чужой, чем раньше. С одной стороны, эгоист во мне был бы доволен — ей не к кому больше идти. Но с другой — я не питал иллюзий и давил эту гнилую радость в зачатке, потому что Дана — не вещь, не собственность. И я обещал отпустить по первой просьбе. Другое дело, что до такой просьбы не хотелось бы дожить.

Когда люди расступились, она вздохнула поглубже и пошла к гробу положить цветы, которые собрала утром рядом с домом. И теперь стояла и слушала отца, а я не спускал с нее взгляда. Хотелось, чтобы ее надежды на него хоть немного оправдались.

Когда рядом послышались шаги, даже глазом не моргнул.

— Откуда у тебя эти данные?

Я скосил глаза на Дэниэла. Выглядел он неважно: на носу повязка, под глазами синяки. Но не воинственно.

— Если данные хранят, я хочу знать кто. Я заплачу.

— Мне не интересно твое предложение.

Дэниэл усмехнулся:

— Назови цену.

— Примитивно ведешь переговоры, — посмотрел на него в упор. — Цена — не единственный рычаг.

— Ну куда мне до тебя, — скривился он.

— Действительно.

— Мне надо знать, что ты не используешь…

— Не использую, — перебил его раздраженно и направился к Дане. Пора было и мне на нее заявить права — сколько можно стоять в тени? Почему-то с появлением этого клоуна я вдруг решил, что достоин не меньше находиться там, где посчитаю нужным.

Гости провожали меня взглядами, пока я шел между стульями к Дане. Сама она повернула ко мне голову и улыбнулась, протянув руку.

— Мистер Файвелл, — коротко кивнул ее отцу и притянул девушку к себе.

— Мистер Грант, — приветствовал меня он. — Рад вас видеть. Спасибо вам за все… и за Дану в отдельности.

Я промолчал, утыкаясь носом по-звериному Дане в висок.

— Поехали, — прошептала она, прикрыв глаза. — Пока, папа…

Я сжал ее руку и повел прочь.

— Как ты? — поинтересовался осторожно, когда церемония осталась позади, и мы оказались в тишине. Под ногами — мокрый асфальт, а над головой — рассветное небо.

Дана молчала какое-то время.

— Поймала себя на чувстве, когда ты подошел, что горжусь тобой…

Я усмехнулся:

— Еще загоржусь.

— Гордись, — сжала она мою ладонь, улыбаясь.

— Что он сказал?

— Просил прощения, — отвела она взгляд в сторону. — Надо было довести до трагедии…

— И что думаешь?

— Что мы едем с тобой сейчас за моими вещами. И я переезжаю к тебе. Что скажешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне нравится, — улыбнулся я.

— Ох, Медведь… подумал бы ты хорошо, — улыбалась она, прижимаясь ко мне.

— Подумал, ты же знаешь.

— Знаю.

— Навестишь со мной Рэма?

— Спрашиваешь! — оживилась она. — Конечно!