Горячий июнь - Виктор Побережных

Неделя гауптвахты показалась мне адом! В своём времени, мне доводилось познакомиться с 'прелестями' Горьковской 'губы', там был курорт, по сравнению с тем, куда я попал. Половину дня, с другими 'счастливчиками', работал грузчиком на станции, а потом, потом строевая… Хуже всего было не от унижений и усталости, а от размышлений, которые наваливались на меня после отбоя. Лёжа на деревянном полу с закрытыми глазами я пытался понять — что так разозлило начальство в моих словах? Донос то был вроде ерундовый. Но на вторую ночь меня накрыло! Я понял, что из моего трёпа вызвало гнев наркома и, скорее всего, самого Сталина. Урод, написавший донос, был из ведомства Микояна. А вспомнив шапку доноса, я окончательно убедился в своём прогрессирующем идиотизме! Донос был адресован не в НКВД, а на имя Микояна! Хрен его знает, какие выводы мог сделать Анастас Иванович из беседы с этим деятелем и какие последствия это могло иметь! Вспоминая, о чём именно с ним говорил, я аж застонал от злости на себя! Прав, Лаврентий Павлович! Тысячу раз прав! Я безответственный дурак! Расслабился! Свои кругом, ведь 'хруща' убрали! Будто 'хрущ' сам по себе в первые лица вышел. А ведь его кто-то поддерживал, продвигал! Те же Микоян и Каганович. Мать моя женщина! А я при этом гаде, показавшимся нормальным мужиком, пальцы гнул, дятел! Сталина с лордом сравнил — кретин! Перед глазами, как наяву, проявился наш последний разговор с этим типом. Тогда,14 мая, мы встретились у ресторана Москва, Алексей Федин (так звали этого гада) принёс справку, по обеспечению обмундированием учебных частей на Дальнем востоке, заодно решили вместе пообедать. Вот тогда, за столом и произошёл разговор. Мы выпили по рюмке коньяка и, в ожидании заказа, стали болтать о разной ерунде. Сейчас-то я понимаю, что ерундой там и не пахло, но это сейчас! А тогда мне казалось, что я удачно пошутил над его словами по поводу честного выполнения нами взятых на себя обязательств перед другими странами. Тогда я заметил, что иногда нужно брать пример с англичан, помянул поговорку про лорда и добавил, что '… Сталин повыше любого лорда будет и, если пожелает, так же поступить может, а для недовольных многое найтись может…'. Ещё посмеялись над этим, рассказали друг другу несколько анекдотов. Потом он помянул Хрущёва, а я, не удержался и брякнул про 'товарищей не товарищей' и поворчал на мягкость Сталина, по отношению к высокопоставленным недоумкам. Вот и весь мой 'криминал' вспомнился. Что тогда на меня нашло — не понимаю. Ведь даже с Олесей я себе такого не позволял! Может что-то в коньяке было? Да ну нафиг! Он же тоже пил из этой бутылки. Правда я отвлекался пару раз, со знакомыми здоровался. Но ведь наблюдатели рядом были и увидели бы, если бы что-то не то происходило. Или не увидели? Что-то совсем запутался! Нет. Вспоминая сейчас тот день, я всё же понимаю, что вёл себя в ресторане не совсем адекватно. Слишком раскован я тогда был, никаких тормозов не было. Решено! Вернусь с губы, доложу свои мысли. Пусть у начальников голова болит!

Интерлюдия. 26.05.1942 г, кабинет Л.П. Берии.

Задумчиво посмотрев на закрывшуюся за Стасов и его 'провожатыми' дверь, Берия вызвал секретаря, попросил принести чая и позвать Мартынова. Дождавшись, пока секретарь, расставив на столе стаканы с чаем и вазочки с печеньем выйдет, Лаврентий Павлович предложил Мартынову угощаться. Сделав несколько глотков, нарком отставил стакан и посмотрел на Мартынова.

— Александр Николаевич, тебе ничего не показалось странным в истории с доносом? Кроме того, что 'телегу' это Федин накатал своему начальству? Причём обставил как заявления от члена партии члену Политбюро?

— Показалось, Лаврентий Павлович, очень показалось. Стасов, конечно, расзвиздяй и не научился полностью контролировать свой язык. Но есть один момент. За всё время, что он находится под наблюдением, подобную трепотню он позволял только в кругу своих. Не было отмечено случаев, что бы он позволял себе столько, сколько отмечено в этом заявлении. Я не понимаю, что послужило причиной такой разболтанности Стасова.

— Вот и я не понимаю, — Берия, на секунду помедлив поднял трубку телефона, — Павел Васильевич, сильно занят? Отлично! Возьми все материалы по операции с 'мальчика Гейдриха' и ко мне. Да, да, именно по этой. Некоторое вопросы появились. Да… Да Берия улыбнулся, — Вот и подумаем вместе. Жду, — положив трубку, он подытожил, — Вот и проверим, насколько три головы лучше двух!

Глава 37

Наконец-то закончилась неделя кошмара, по недомыслию названная 'помещением на гауптвахту'! Чтобы я, когда-нибудь ещё попал сюда?! Лучше застрелиться сразу!!! За эту неделю я возненавидел несколько вещей: уголь, рельсы и строевую! Выйдя из камеры по вызову 'коридорного', я был похож на кого угодно, кроме сержанта, помещённого на 'губу' за дебош. И уж точно, не на сотрудника госбезопасности. Забиравший меня Мартынов, не мог сдержать улыбку. Да уж, смешно ему! Чёрные сапоги и белая форма. Вы никогда не пробовали каждый день таскать уголь, рельсы, потом заниматься строевой подготовкой, а на десерт отстирывать в холодной воде одежду? Причём без мыла и порошка! Благо, что выделяли песок, с помощью которого и стирали. Ведь боец красной армии и на гауптической вахте должен поддерживать свой вид согласно устава, в ином случае — срок наказания может увеличиться! Именно это, в первый день ареста, я услышал от заместителя дежурного по 'губе' при поступлении на неё. Как же я их, всех 'комендачей', ненавижу теперь! Садисты долбаные! Но, с другой стороны, воспитательный эффект просто поразительный! А может, именно этого они и добивались такими действиями? Пока думал обо всём этом, мы приехали. Ко мне домой. Удивлённо посмотрел на Мартынова и не успел открыть рот, как получил ответ.

— У тебя двадцать минут. Помойся, приведи себя в порядок. Форма и остальное дома, — и посмотрел на часы, — Время пошло!

Через пару минут я был в ванной! С сожалением выключив ГОРЯЧУЮ воду, растёрся жёстким полотенцем, оделся и пошёл к машине. Почему-то форма стала мне велика. Нисебе фига! Килограммов несколько потерял! Да нафига мне такой фитнес нужен?! Окончательно утвердившись в мысли, что на 'губу' больше никогда, сел в машину к улыбающемуся, как крокодил Гена, Мартынову.

До управления ехали молча — я отходил от недели ареста, а Мартынов…Мартынов тащился от моего нового облика. Лысым то он меня раньше не видел! Предъявляя удостоверение дежурному, получил ещё одну порцию ехидной полуулыбки — сдерживался гад! Блин! Они что, все в курсе где я был?! Не НКВД, а большая деревня, мля! Зайдя к Мартынову, я встал смирно у стола, в ожидании распоряжений. Александр Николаевич не торопясь уселся на своё место, с удовольствием оглядел меня, закурил и заявил.

— Вот! Настоящий сотрудник органов! Подтянутый, воспитанный. Стоит и молча ждёт распоряжений, — и заржал. Отсмеявшись, Мартынов вздохнул, — Садись, Андрей. Не стой столбом.

Дождавшись, пока я усядусь поудобнее, он подвинул ко мне папиросы, — Кури. Вижу нелегко тебе далась эта неделя. Теперь то ты всё понимаешь?

— Понимаю, товарищ майор, — я вздохнул, — очень хорошо понимаю. Действительно — как дурак себя вёл! Больше не повторится подобное.

— Вот и хорошо, — Мартынов хлопнул по столу, — а то работы полно, а ты прохлаждался целую неделю! Сейчас иди к секретчикам. Получай новые бумаги для анализа.

— Товарищ майор. Пока я был на гауптвахте, появилась мысль, по поводу Федина. Не мог он мне, в коньяк, чего-нибудь добавить? А то уж слишком я в тот день разговорился, — посмотрев на Мартынова, я обалдел. Он улыбался ещё сильнее, чем в тот момент, когда меня забирал с 'губы'.

— Да-а. Прав был, Лаврентий Павлович. Ох, как прав! — Мартынов просто сиял, как будто счастлив от того, что нарком такой провидец объяснил причину улыбки, — Он мне вчера сказал, что по возвращению, ты заявишь именно про Федина и коньяк. Нет. Ничего тебе не подмешивали. Контролировавшие обстановку сотрудники дали тысячу процентов гарантии, что это было невозможно! Ты сам, по собственной воле разболтался. Вспомни, сколько ты спал в период с 11 по 14 числа мая? — и сразу ответил сам, — За трое суток, ты спал не больше шести часов! Взрослый мужик, мог бы подумать, как на измотанный организм, наложится даже небольшая доза спиртного! А ты заговор ищешь! Но, в этой ситуации, есть и хорошие моменты. Благодаря твоему расзвиздяйству и Федину, мы такое раскопали! — Александр Николаевич осёкся, — Но это тебя не касается! Иди, работай! Страдалец.

Уже сидя над бумагами у себя за столом, я продолжал чувствовать жгучий стыд. Нет, ну надо было так обгадиться перед начальством? Стыдобища! Действительно, хватит заниматься ерундой! Язык на замок, плакаты правы, болтун — действительно находка для шпиона! До обеда просидев над бумагами не нашёл ничего интересного. Сходил в столовую, а на обратной дороге, был перехвачен Мартыновым.