Сквозь бездну - Вера Ковальчук

Лишь обрывки грандиозного батального полотна были сейчас доступны моему взгляду. Аштия больше не посылала мне весточек, и я отлично понимал — ей не до того. И без всяких записок от неё я примерно представлял, чем она занята — армия шла вперёд тяжело, но победно. Вокруг было много неразберихи и путаницы, случались накладки — но не было откровенной глупости, обусловленной чьей-то ленью, корыстью или полной некомпетентностью. И уже это я, знавший кое-что об армии своего родного мира, оценил как знак гения.

Война сама по себе не располагает к порядку, размеренности, разумности. Под её сенью расцветает пышным цветом всё худшее, что может быть в человеке. На войне людей к этому толкает простое чувство самосохранения, ибо они могут выжить, лишь растоптав всё кругом. И чем выше, чем запредельнее предъявляемые к ним требования, тем изобретательнее бесчеловечность.

Воля имперских офицеров держала солдат в железной узде, но в то же время от них не требовали невозможного. Риск и самоотверженность были строго зафиксированы и определены рамками устава, и жизнь солдат на войне в результате была лишь чуть менее предсказуемой, чем жизнь всех обывателей Империи. Разумность, практичность и относительная уверенность в будущем становились теми железными прутьями, которые заключали в клетку безумие войны.

Разумность и практичность демонстрировали люди, отысканные и поставленные людьми, которых отыскала и поставила на свои посты Аштия Солор, а до того — её мать и бабка. Здравомыслие и знания, помноженные на умения, были главными критериями, по которым высшая военная власть Империи отбирала офицеров.

А каковы критерии отбора на моей былой родине, в былые прокоммунистические, то есть в общем-то вполне себе имперские времена? Знакомства и родственность мы отбросим, в Империи тоже есть их аналог — благородное происхождение. Получается, осталось не что иное, как умение выжимать из имеющихся ресурсов всё возможное и невозможное. Второе — в особенности. Сдохни, но сделай.

При этом сдыхать, конечно, будут нижестоящие. Понятно, почему к окончанию той самой войны в стране практически не осталось здоровых мужчин. Ведь нижестоящих же конечное количество, хоть, может, и весьма большое.

Аканш пришёл в себя и смог присоединиться к отряду лишь через два месяца. Мне сразу стало намного спокойнее — на опыт своего помощника я полагался больше, чем на собственные знания. Пока, по крайней мере.

— Твоему отряду предстоит участвовать в штурме одного из замков, — сообщил мне один из старших офицеров, когда армия уже подступала к цепочке укреплений, защищающих первую по-настоящему серьёзную твердыню владетеля Мероби. — А может, и главного. Ещё не решено окончательно. Тебе снова предстоит действовать отдельно от отряда. Его поведёт Аканш. Он уже в форме. В обоих замках есть какое-то место, защищённое насыщенным полем. Вроде как область выбросов от установок магической артиллерии. Для тебя безопасная.

— И что мне там предстоит открывать?

— Едва ли что-то такое. Предписание прибудет завтра. Там всё подробно будет расписано. И мне эти подробности знать не надо. Я лишь хочу предупредить. Чтоб ты мог готовиться.

— Хотелось бы, но к чему именно готовиться, вот вопрос! Но всё равно спасибо, — добавил я, вполне понимая, почему имперец оказывает мне услугу, намекая на обстоятельства будущего, которые мне пока неизвестны. Моя близость к госпоже Солор известна теперь, наверное, всей армии. Это уже основа для хорошей карьеры. Со мной теперь многие будут стремиться дружить. — Буду иметь в виду.

Под стенами того замка, в захвате которого мне предстояло принимать участие, до меня добралось второе письмо от Моресны, такое же аккуратное и неестественное, как предыдущее. У неё всё хорошо, скучает, но понимает, что ожидание — естественное состояние жены воина. К ней снова приезжала мать, уговаривала поскорее завести ребёнка, но она, Моресна, жёстко сказала, чтоб таких разговоров больше не было. Приезжали и прежние соседки по посёлку, привезли хорошие подарки, просили передать их прошения куда полагается. Но это, конечно, ждёт, гостьи всё прекрасно понимают.

Сама же занялась шитьём, потому что если все платья заказывать у портнихи, положенной по статусу, так это никаких денег не хватит.

Читая её письмо, я словно окунался в пространства совсем иной жизни, размеренной и безмятежной. Это успокаивало даже теперь, когда приближающийся штурм почему-то совершенно вывел из равновесия. Все предшествующие задания я исполнял хоть и с напряжением, но и с лёгкой душой, без нынешней дикой нервотрёпки, внешних причин которой не было. К тому же меня угнетало некое подобие страха, которое при малейшей впечатлительности можно было бы счесть дурным предзнаменованием.

О чём всё это говорило, я не задумывался. В дурные предзнаменования не верил. Может быть, дело в магической отдаче. Даже у меня на родине разные животные способны реагировать на паранормальные проявления, так чем я хуже животного? Не могу воспринимать и владеть, но зато ощущаю на уровне подсознания — такое тоже вероятно. Здесь присутствует много того, что можно ощущать.

В конце концов, что я могу изменить? Если откажусь выполнять приказ, тут решат, что я прочно так свихнулся, и уничтожат хотя бы затем, чтоб не мучился. А осторожным я буду по-любому. Жить-то хочется!

Интересно, после успешного захвата крепости мне дадут отпуск? Хотелось бы…

— Я одного не пойму, — сказал, засомневавшись, старшему офицеру после того, как он вручил мне подробное предписание. — Уже два раза проворачивался этот финт с моей стерильной персоной. И Ставка до сих пор считает, что номер снова пройдёт, потому что демоны ничего подобного не ожидают?

— Видимо, да. Я не могу говорить за начальство, но, видишь ли, для местных обитателей чистые от магии люди — такое же немыслимое явление, как для нас, скажем, падающие в небо водопады. А то, в существование чего не верят, разумные существа и не допускают. Оно для них просто не существует. Как для людей, так и для демонов.

— В общем, командование уверено, что противник о таком перце, как я, не осведомлён?

— Очевидно. Ставка не стала бы просто так швырять крупный козырь. К тому же есть ведь такая вещь, как разведка.

Я слегка подзавис.

— Э-э… Прости, а каковы методы вербовки агентуры в среде демонов? Или ты об этом не можешь говорить? — Моё особое положение в обществе офицеров позволяло мне слегка фамильярничать с непосредственным начальством. Особенно если оно не возражало против «тыканья» в отсутствие подчинённых.

— Я не очень понял, о чём речь. Что такое «вербовки», «агентуры»?

— Н-ну… Хорошо — откуда вообще берётся информация о противнике как таковая? От кого её получают?

— От пленных, конечно!

— А-а-а… Блин! Ну да… — Слегка смущённый, что упустил из виду столь очевидный вариант, я несколько мгновений молчал. После чего заверил: — Больше вопросов нет.

— Отлично. Честь имею! — И, взмахнув рукой с висящим на шнурочке личным знаком, которым офицер удостоверил своё право ограниченно общаться со мной на тему приказа до того, как вручил его, удалился.

А я остался изучать предписание.

Уже первый его пункт заставил меня озадачиться. По всему получалось, что меня будут выбрасывать в нужном месте десантом. С одного из подходящих для этой цели ящеров. Офигеть! Меня ведь не тренировали для подобных ситуаций.

Но, поразмыслив, я решил действовать на своё усмотрение, не задавая вопросов и не вступая в споры. К тому же последние бесполезны. Интересно, как тут десантируют — без парашютов-то? Просто так швыряют? Магию применить нельзя, ящер в опасную для него, как для чародейского существа, область не сунется. Не дурак. Прыгать придётся с изрядной высоты. Бр-р-р…

На следующий день штурм начался довольно рано — ещё не впитался в камни тяжёлый и густой серый ночной туман, и небо напоминало загустевшую от грязи воду в эмалированном ведре уборщицы. Драка завязалась, но вяло — видимо, сонными были не только наши. Я последний раз пробежал глазами бумагу с приказом и кинул её в огонь. Хорошая бумага, пламя очень неохотно взялось за неё. Нужно стоять и ждать, когда же наконец положенные меры секретности будут соблюдены.

Странно было наблюдать, как мои ребята собираются в бой без меня. Хотя чему тут дивиться, это происходит не в первый раз. Однако именно сегодня почему-то удивляло, напрягало. Мол, как же это так?!

— Аканш?

— М?

— В замке держитесь правой стороны. — Прямо сказать об упомянутых в приказе подробностях я не мог, но кто мешает намекнуть? — Там и встретимся. Помнишь? — и я быстро воспроизвёл руками несколько основных жестов-приказов. Вообще их тут подавали оружием или штуковинами, напоминающими веера или небольшие костяные лопатки. Но Аканш явно понял меня.