Похороны Мойше Дорфера. Убийство на бульваре Бен-Маймон или письма из розовой папки - Яков Цигельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По дороге домой обменяйте мелкие деньги на крупные купюры. Рабочий день закончен.
Домой вы придете усталый, но с чувством удовлетворения за не напрасно прожитый день. Выражение вашего лица обрадует вашу женщину. Развалитесь небрежно в кресле и попросите немного спиртного, чтобы расслабиться. Молча покопайтесь в своем ящике; пачку денег вытащите со всем художническим пренебрежением к земным благам. Пробормочите что-нибудь про американцев, которые мешали вам работать — «чтоб отвязаться, я продал им несколько набросков», — и очень естественно, с трудом волоча ноги, отправляйтесь в спальню.
Сегодня вы доказали, что ваше творчество полезно — завтра можете спать до изнеможения. Проснувшись, почитайте, погуляйте и убедитесь, что мир прекрасен. И завтра же вечером подумайте (немного, чтоб не испортить удовольствие от по-настоящему прожитого дня), в какую больницу вы пойдете утром, и припомните, где, по вашим расчетам, снят ресторан для свадьбы…
…Вот это и есть жизнь, а остальное — мечты, халоймес Веры Павловны, — третий безымянный герой улыбнулся и пожал плечами.
— Э… э…, — сказал Рагинский, вглядываясь и потирая переносицу. Но третий безымянный герой не умел ответить на это приветствие. Так же, как и первые два, он не получил развития в повести.
Глава о марках машин, о родимых пятнах и о чужих сюжетах
«Субару» покупают вот по какой причине: «форд-эскорт», знаете ли, — марка почти отечественная, как пропавшая куда-то «сусита», и собирают «форд-эскорт» чуть ли не на углу Алленби и бульвара Ротшильда. «Субару» же — почти импортная фирма. Это весьма важное качество для простого советского человека, не изжившего родимые пятна социализма, столь шармирующие его бледную физиономию. Эти родимые пятна располагаются в уголках его распахнутого рта, на краешке замасленного подбородка, на кончике приподнятого от собственной советской гордости носа. Родимые пятна социализма заостряют зрение, утончают обоняние и слух. Они изящны, они демонстрируют стремление избежать обыденного. Их, наконец, нет у других представителей еврейского народа либо у тех они выражены недостаточно отчетливо.
Есть родимые пятна разного качества; разных, если угодно, знаков: пятна на затылке выражают желание быть похожим на всех, кто, возможно, смотрит в затылок и посмеивается над совчеловеком. Может быть, никто и не посмеивается, а так смотрит равнодушно, но совчеловек полагает, что посмеивается, а это обидно. Чтобы не отличаться, совчеловек быстренько приобретает такую же одежду, какую носят окружающие, и манеру ходить, свойственную им же.
Несколько позднее возникает желание отличаться от окружающих, и этому способствуют пятна на скулах, желтенькие такие пятнышки зависти, когда выясняется, что полностью быть похожим на окружающих совчеловеку недоступно. Оказывается, он не знает английского, на иврите говорит с резким подмосковным акцентом, не может иметь виллу в Савийоне, и на севере Тель-Авива квартиры тоже не для него. «Понтиак» или «плимут» он считает слишком широкими и толкует о гигантомании американцев. Он вдруг влюбляется в русский язык, который до сих пор как-то обходился без его влюбленности.
Он старается принадлежать к какой-нибудь элите. Это выражает родимое пятнышко на мочке левого уха. Женщины прикрывают это пятнышко бриллиантовыми сережками в платиновой оправе. Мужчины — нахальством и откровенным презрением «ко всем этим» либо совсем не скрывают.
По цвету мы делим себя на «шварце» и «унзере». И это никакой не расизм, потому что противоположная сторона делит на «ашкеназим» и «шелану», а еще потому что цветом можно отличиться без особых усилий. Если у меня другой цвет, чем у тебя, — значит, ты не такой, как я. Значит, ты хуже. Так нас выучили, такое у нас родимое пятно.
Но родимому пятну недостаточно деления по цвету. Оно продолжает вибрировать, пока носитель его, оглянувшись, не отыщет новый способ деления: «американец» богаче, но он не тонок; «англичанин» хорош и воспитан, но он холоден; «француз» говорит по-французски, но легкомыслен; сабра — вообще не еврей; бывшие москвичи и ленинградцы — гоим и плохие сионисты; одесситы и румыны — жулики; кишиневцы плохо говорят по-русски, и в Кишиневе не был толком организован «Бейтар»; в Прибалтике «Бейтар» был хорошо организован, поэтому прибалты много воображают, еще больше, чем москвичи и ленинградцы, которые только себя считают элитой; украинские евреи — провинциалы, но с киевлянами можно иметь дело; есть еще выходцы из Грузии и Бухары, они и на евреев не похожи. Поляки гонористые, немцы скучные, и вообще еврей только тот, кто жил в нашей Слободке, на соседней улице, рядом с моим домом.
Родимое пятнышко не успокаивается, потому что в соседней квартире живет некто, у него машина лучше моей. Если машина лучше, значит, он сам по себе хуже. Он, знаете ли, толст, а жена у него — хамка! В доме напротив живет ученый, вы же знаете, какие они все идиоты ненормальные! Художник этот, с «опель-кадетом», он же шарлатан! Что он рисует, что он рисует!!! И ходит всегда патлатый, ни на кого не смотрит. Бабы к нему бегают стаями и даже часто ночуют. Разве ж это человек? Этот вот издатель. Какой он, бля, издатель! Я ж его знаю, он же был фотограф! Здесь он, видите ли, издатель! Подумаешь! А этот поляк? Врет, что он поляк! Он в самом деле из Тулы. Там и польский выучил. Жена у него гойка, чтоб вы знали!
И вибрирует красное родимое пятнышко на мочке левого уха, вибрирует, разрастается. Стремится достичь желтеньких пятен на скулах. И достигает. Слившись, они образуют одно сплошное пятно оранжевого цвета, которое называют пятном белой зависти. Такой, белой завистью можно завидовать чему угодно. Я завидую твоему таланту белой завистью, уму — тоже белой завистью, обаянию — ею же. Ты хорошо устроился в жизни, я, конечно, рад за тебя, но завидую тебе белой завистью, потому что ты мой приятель. Не был бы приятелем, я б завидовал тоже, но завистью другого цвета. У нее мебель лучше, чем у меня, я завидую белой завистью, но мой Сема будет работать с утра до ночи, а я куплю себе такую же мебель. Таким образом, красное пятнышко элитарности, наложенное на желтое пятно зависти, образует оранжевое пятно белой зависти, хорошо скрываемое средиземноморским загаром, сходя для невнимательного взгляда за естественный румянец, воспитанный на обилии фруктово-овощного рациона.
Заключая краткое и далеко не совершенное исследование родимых пятен социализма, нельзя не упомянуть вкратце, что пятно на кончике носа означает восхищение собой
