Обрести любимого - Бертрис Смолл

Выходя из комнаты фрейлин, они увидели графа Кемпа, разговаривающего с лордом Блиссом.

— Итак, божественная, — сказал он, поворачиваясь и разглядывая ее восхищенными глазами, — вы надумали незаметно скрыться, не сказав мне об этом, не так ли? Я не позволю вам поступать так.

— Том Эшберн, вы невыносимы! — рассмеялась Валентина. — Неужели у стен дворца есть уши, а у этих ушей есть крылья, что вы узнаете о моих планах через несколько минут? «Полагаю, что вы представились моему отцу, лорду Блиссу?

— Да, мадам, именно так и было.

— Тогда мы пожелаем вам всего хорошего, нам надо торопиться, — сказала Валентина.

Элегантно расшаркавшись перед ней, он взял ее руку и страстно поцеловал.

— До свидания, божественная! Мы встретимся снова и скорее, чем вы думаете. Госпожа Мегги. Милорд. — Он поклонился и ушел.

— У тебя поклонник. — Лорд Блисс задумчиво кивнул ему вслед.

— У нее их два, папа! — радостно воскликнула Мегги.

— Мегги! — Ее старшая сестра вздохнула. — Прошу тебя.

— Два поклонника? Неужели это так, моя девочка? Кто же другой? — осведомился их отец.

— Кузен Патрик, папа! — крикнула Мегги, прежде чем Валентина сама могла ответить. — Он и граф наперебой стараются завоевать внимание Валентины, но она говорит им, что не выйдет замуж снова, а это только подзадоривает их. Я вообще не понимаю мужчин!

Конн и его старшая дочь рассмеялись этой реплике, и Конн сказал Мегги:

— Я охотно верю, моя Мегги, что ты не понимаешь мужчин. По крайней мере еще не совсем.

Лорд Блисс, две его дочери и два сына совершали переезд под охраной полудюжины вооруженных всадников из поместья Сен-Мишелей. Выехав из города, они уже в полдень были в сельской местности, проезжая мимо окрашенных золотом осенних рощ, маленьких ферм, через фруктовые сады, в которых отягощенные плодами деревья наполняли теплый воздух ароматом спелых яблок, через лиловые от диких астр луга.

Перед заходом солнца они доехали до хорошего постоялого двора» Белая роза «, где остановились на ночь.

Это было небольшое заведение, и в нем было только четыре комнаты для гостей. Вооруженной охране после ужина предстояло разместиться на сеновале над конюшней. Жена хозяина постоялого двора была умелой кухаркой, и еда, поданная им, была вкусной. На столе был большой кусок деревенской ветчины, несколько сочных жареных каплунов с золотистой корочкой, блюдо с большим лососем, уложенным на листья кресс-салата, пирог с зайчатиной и блюдо с замечательно пахнущими кусками баранины с овощами в соусе из сливок и шерри. Еще были блюда с вареной морковью и тушеным салат-латуком. Было подано много хлеба, глиняные горшочки с деревенским маслом и круг острого твердого сыра. На буфете стояло блюдо с блестящими красными яблоками и желтовато-коричневыми грушами, сладкий крем с заготовленной впрок вишней, яблочный пирог и миска сбитых сливок к нему, эль и сидр в обливных глиняных кувшинах.

Семейство Сен-Мишелей поглощало еду с аппетитом. Они наслаждались обществом друг друга — такова была их семья, а когда с едой было покончено, они все собрались поговорить у камина.

— Я хочу выехать перед рассветом, — сказал Конн детям.

Они заохали, а он засмеялся, поддразнивая их. — Вся эта светская жизнь при дворе изнежила вас.

— Служить королеве день и ночь напролет вряд ли легко, отец, и ты знаешь об этом, — сказала Валентина. — Однако Колин и Пейтон забавлялись с дамами и резвились в театрах и в Беар-Гардене. Удивительно, как они не состарились за этими занятиями.

— При дворе предполагается, что молодые люди должны резвиться, — возразил Пейтон Сен-Мишель.

— Но ты шалил с госпожой Гонорией де Бун, и, если королева поймает тебя, ты быстро лишишься ее благосклонности, несмотря на то что ты сын Конца О'Малли, — хихикнула Мегги.

Пейтон метнул на сестру короткий мрачный взгляд.

— Мне нравится госпожа де Бун, — сказал он.

— Ты единственный при дворе, кому она нравится, потому что она вечно чем-то недовольна, — влезла Мегги. — Все это важничанье и манерность и эти фу-ты ну-ты! Чем это ей так гордиться, хотела бы я знать? Она бедна, как церковная крыса. Если бы ее семье не покровительствовало одно очень важное лицо при дворе, она бы никогда не стала фрейлиной.

— Мегги, ты немилосердна, — сказала Валентина. — Мне нравится Гонория. К ней надо немного привыкнуть. Она очень болезненно переживает бедность своей семьи и никогда не забывает, что семья послала ее ко двору, чтобы она нашла себе мужа. А ему она может предложить только свою красоту, добродетель и славное имя. Женщине трудно быть бедной, если , она живет в мире, который судит о человеке по тому только, что он имеет в кошельке. Надеюсь, Пей, что ты будешь добр к ней и не будешь пытаться соблазнить ее, потому что она хорошая девушка.

Мегги надулась за этот мягкий упрек старшей сестры, тогда как Пейтон с благодарностью посмотрел на Валентину, обрадованный ее поддержкой.

» Как же она похожа на свою мать и по темпераменту, и по доброте «, — думал лорд Блисс о своей старшей дочери.

Вскоре они услышали суматоху, вызванную приездом еще одного гостя, и через минуту на постоялый двор вошел граф Кемп. Он вежливо поклонился лорду Блиссу, его сыновьям и поцеловал руку дамам.

— Разве я не говорил вам, божественная, что увижу вас скорее, чем вы того ожидаете? Я поставил вашего отца в известность о своих благородных намерениях заранее, поэтому вы не можете возражать, чтобы я сопровождал вас домой, в Перрок-Ройял. — Он плутовски ухмыльнулся.

— С какой целью вы преследуете меня, милорд? — потребовала ответа Валентина.

— Вы больше не можете прикрываться трауром, божественная. Лорда Бэрроуза нет в живых уже пятнадцать месяцев. С какой целью я преследую вас? Ну, я приехал добиваться вашего расположения, моя дорогая. Я приехал именно за этим.

— Я не желаю, чтобы вы добивались моего расположения, — сказала она подчеркнуто.

— Тогда я так или иначе должен убедить вас. А как я могу добиться этого, если мы не будем вместе?

— Спокойной ночи, милорд, — сказала Валентина и повернулась, чтобы подняться по лестнице.

— С ней нелегко иметь дело, — заметил Том Эшберн, удрученно покачивая головой.

— Да, — согласился лорд Блисс, — она такая, но, если вы завоюете ее, милорд, она будет стоить затраченных усилий.

— Вы не возражаете против моих намерений, граф?

— Я не возражаю, милорд, но поймите, что последнее решение останется за Валентиной. Я никогда не понуждал своих дочерей силой идти к алтарю и сейчас не сделаю этого.

— Вы великодушны с вашими отпрысками, — заметил граф.

— Как отец семерых, могу сказать, что верю в то, что дети расцветают под твердой, но ласковой рукой. Валентина моя дочь, но не моя собственность, сэр.