Ожерелье смерти - Борис Бабкин

— Извините, ради бога. Просто нашло.

— Вы в порядке? — с участием спросил он. — Может, проводить? Я вас на такси посажу.

— Спасибо, — вытирая слезы, поблагодарила она. — И простите, пожалуйста.

— С вами точно все в порядке? — снова спросил сержант.

— Да. Все прошло. Просто, понимаешь, — она горько улыбнулась, — я снова одна. И не верь никому, что одиночество лечит. Если это и так, то это очень горькое лекарство.

— Где же твои похитители? — Таня с презрением посмотрела на майора.

— А ты хотела бы, чтобы они были? — грустно улыбнулся Фомин.

— Зачем тебе понадобилось это придумывать? Я пыталась понять. И не смогла.

— Я правду говорил! — вспылил Александр. — На кой черт мне такое придумывать?

— Вот и я хотела бы знать, зачем, — она шагнула к двери.

— Таня, — майор поймал ее руку, — постарайся понять…

— Я хотела! — выдернув руку, женщина обожгла его сердитым взглядом.

— Я не про это, — поправился он. — Я про наш последний разговор. Ну, тогда… — Александр смущенно опустил голову. — Дома. Я не… ну, в общем…

— Хватит! Я теперь знаю одно: никогда не прощу тебе того удара, слышишь? Неужели ты думаешь, что за все эти годы никто не напоминал мне о том подлом грязном скандале, когда меня обвинили в любовной связи с подследственным? Просто некоторое время все молчали, потому что был жив отец, потому что меня оправдали и клеветник получил по заслугам! А потом многие и часто напоминали мне об этом. Именно поэтому я ушла с работы. Думаешь, меня не задевали эти грязные оскорбления? — Ее глаза налились слезами. — Мне помогла твоя вера в меня! Я не устраивала скандалов, не доказывала свою порядочность, честность. Верность тебе, моему мужу. Потому что хорошо помнила твои слова, после этого нелепого и страшного обвинения. Ты помнишь? (Майор, вздохнув, опустил голову.) Ты сказал тогда: «Я верю тебе». И мне было плевать на всех, потому что рядом был ты, человек, которого я любила и который верил мне. И вдруг неожиданно, и поэтому особенно страшно, пришлось узнать, что это не так. А ведь многие злопыхатели после вмешательства республиканской прокуратуры поверили мне. Многие, но не ты! — Таня замолчала. Вытерев слезы, сухо добавила. — Я просила не приезжать. На развод подам сама. Свету тебе видеть не надо.

— Она моя дочь! — выпалил Фомин. — И я хочу…

— Она дочь Лютого! — зло прервала его жена.

Майор замолчал. Вызывающе вскинув голову, Таня несколько долгих секунд смотрела на него.

— Зачем ты так? — еле слышно спросил он.

— Я только повторила твои слова! — ответила женщина.

Закрывшаяся дверь привела в себя застывшего майора. Достав сигарету, чиркая и ломая спички, он медленно побрел к машине.

Гольских задумчиво смотрел на освещенный ярким солнцем двор.

— Где же они? — вслух спросил он себя. — И кто с ними? — Услышав звонок телефона, схватил трубку. — Слушаю! — нетерпеливо проговорил он.

— Какие новости? — раздался в трубке голос Софии.

— Опрошенные в больнице боевики говорят, что в доме было четверо мужчин, — хмуро сказал Николай Степанович.

— Какие четверо? — удивилась женщина.

— Не думаешь же ты, что моя жена и твоя падчерица, переодевшись в мужскую одежду, отделали парней Соловья и почему-то оказавшихся там людей Макинтоша? — издевательски осведомился он. — Кстати, может, ты мне объяснишь, почему там оказались парни Макинтоша?

— Всему свое время, — недовольно ответила женщина.

— Тогда зачем звонишь?

— Чтобы сообщить тебе о том, — взволнованно произнесла София, — что мой муженек разыскивает меня. А это может означать только одно: он обо всем догадался.

— А как узнала об этом ты? Надеюсь, не от самого Кирилла?

— Хотелось бы знать, — раздраженно сказала София, — ты точно так же будешь шутить, когда боевики моего муженька займутся тобой?

— Где ты сейчас? — немного подумав, спросил Гольских.

— А вот этого тебе пока лучше не знать, — усмехнулась она.

— Тогда зачем ты звонишь?

— Чтобы узнать, нет ли каких-нибудь новостей.

— Перезвони попозже. — Положив трубку, Гольских взглянул на вошедшего в комнату Руслана.

— Ни Соловья, ни Макинтоша не нашли. Мы проверили все возможные места, где они могли быть. Их родственники тоже ничего не знают.

— Нонна в городе, — уверенно сказал Николай Степанович.

— Ее ищут, — кивнул парень. — И Алку тоже.

— И вот еще что, — немного подумав, сказал Гольских, — вполне возможен визит людей Бочарова. Позаботься о безопасности дома.

— Визитеров встретим на высшем уровне, — успокоил его Руслан.

Бочаров встретил вошедшего в кабинет Люсина вопросительным взглядом. Майор, виновато опустив голову, пожал плечами.

— Нет ничего нового, — с сожалением проговорил он. — Допрошенные в больнице люди Соловьева и Макинтоша в один голос твердят, что услышали в доме крики о помощи. Побежали туда, чтобы узнать, в чем дело, а на них сразу напали. Кто и сколько — не знают. — Несмело взглянув на хозяина, вздохнул: — Обвинить их не в чем. Придется отпускать. По факту убийства пятерых прокурором заведено дело. А остальные написали заявление как потерпевшие…

— Какого черта ты мне все это рассказываешь? — взорвался Бочаров. — Мне наплевать на это! Ты нашел Софию?!

— Я это… — забормотал испуганный майор. — В общем, принимаем все меры… — Со страхом глядя в разъяренное лицо Кирилла Семеновича, он попятился к двери.

— Плохо, — загремел Бочаров. — Запомни: чтоб к утру София, Макинтош и Соловей были у меня. Понял?

— Так точно, — выпалил Люсин. — Все сделаю! Доставлю! — Испуганно отскочив от вошедшего на крик хозяина Дениса, милиционер бросился в дверь.

— Или хотя бы кого-нибудь из них! — догнал его разъяренный крик Бочарова.

Проснувшись от стука входной двери, Псих сунул руку под подушку. Холод пистолетной рукоятки вернул спокойствие. Прислушался. В соседней комнате негромко разговаривали мужчина и женщина. Облегченно вздохнув, расслабленно откинулся на спину. Ночью, после их альпинистского спуска с крыши, молчаливый сильный Буров сразу ушел. Его товарищ воспринял это как должное. Минут через пятнадцать Буров вернулся. О чем-то быстро переговорив с Павловым, фамилию которого раза два называла Алла, он подхватил Лютого и, предупредив, чтобы остальные шли как можно тише, двинулся вдоль забора. Смирнов усмехнулся. Он был готов к тому, что на них навалятся менты или еще кто-то. Но все обошлось. Выйдя на плохо освещенную улицу, увидели стоящий около соседнего дома автобус. Водителя не было. Буров затащил Лютого в салон и уселся за руль. Когда все разместились на сиденьях, «пазик» тронулся. Через полчаса довольно быстрой езды они высадились во дворе пятиэтажного дома. Буров на автобусе поехал дальше. Псих и Павлов затащили Лютого на второй этаж, в трехкомнатную квартиру, где их встретила встревоженная женщина, которую Павлов называл Розой и на которую — Смирнов отметил это сразу — довольно неприязненно поглядывала Алла. В том, что Бочарова и Павлов знакомы, Псих не сомневался. Гольских и Бочарова сделали укол морфия Дубову — шприц и ампулу дала хозяйка — около получаса колдовали над его коленом. Буров явился через час. О чем-то переговорив, он, Павлов и Роза куда-то ушли. Не было их минут сорок. Псих уже был готов к бою — оставлять Лютого он не собирался — и облегченно выматерился, когда увидел вернувшихся мужчин и женщину. Перекусил и лег спать. Сломленный напряжением долгих суток побега, сразу уснул. А сейчас, лежа на кровати, решал, что делать. Оставить подельника и пробираться в столицу одному не хотелось. Хотя это было бы вполне понятным и даже разумным решением. Он понимал, что его побегом сейчас встревожены довольно могущественные силы. И только то, что он начал убивать, заставит кое-кого попытаться убрать его раньше. У него мелко задергалась верхняя губа. «Я свой рамс все равно разберу! — яростно прошептал Псих. — Даже мертвый! Я их, сук, с того света достану!» — И коротко засмеялся. Не верил он в загробный мир и, может, поэтому и грешил часто. Смирнов посмотрел на лежащего на толстом матраце подельника. Тот весело подмигнул ему:

— Видал, как заштукатурили? — приподнял он загипсованное колено. — И где только столько гипса нашли?

— Какой, на хрен, гипс, — усмехнулся Смирнов, — глиной штукатурили.

— В натуре? — потрогал колено Лютый. — А все равно ништяк! Дня три-четыре, и я в норме. — Потом, поморщившись, как бы невзначай спросил: — Когда свалишь?

Почувствовав напряжение во взгляде и в голосе Лютого, Смирнов ухмыльнулся:

— Одному скучно. Я мужик компанейский. Тебя подожду.

— Я быстренько оклемаюсь! — обрадованно воскликнул Лютый. — На мне, как на собаке, все с ходу заживает!