Кровь на нациях - Георгий Миронов

- А просто по - русски говорить не пробовали?

- Так там ведь и в роте охраны, и на зоне - все больше чучмеки, извиняюсь, чурки косоглазые, лица, как сейчас говорят, кавказской национальности. С ними как? Только на фене с матерком. Не, иначе нельзя, начальник. Сигаретку разрешите?

- Я не курю.

- И правильно делаете, значит, - здоровеньким убьют.

- Ты о чем? - Петруничев опять приподнял над столом свое мощное тренированное тело.

- Ой, извиняюсь, если чем обидел. Это я так, поговорочка такая. А может товарищ лейтенант угостит?

- Да у меня "Ява" явовская, - вступил в разговор Деркач. - А Вы, похоже, к дорогим привыкли?

- Обижаете, граждане начальнички. Нам дорогие не по карману, и для здоровья опять же вредны.

- Это почему?

- Потому что на фабрике зарплату за июнь ещё не давали.

- Это я знаю. А может, у Вас, как у других, - какой побочный заработок?

- Какой? Не смешите. Ежели к "комкам" ящики с продуктами подтянешь, так за это постоянная и фиксированная плата - пузырь... А ежели сигаретки, так какие попроще.

- А почему сказали, что дорогие, скажем, вот такие сигаретки, как те, что товарищ следователь лейтенант Деркач иногда покуривает к примеру, "Марлборо" - вредны для здоровья? Тут фильтр двойной очистки.

- А бумага?

- Что - бумага?

- Бумага - американская, сказывали, химическая, искусственная, вредная очень для здоровья.

- А у нас?

- А у нас из деревьев делают. Что в экологически чистом краю, в Карелии, растут. Полезная бумага. Для здоровья.

- А чем же тебе искусственная плоха?

- А от неё кашляешь сильно.

- Так Вы вот, и от нашей кашляете...

- Это я не от нее, это я от простуды кашляю.

- А как Вы объясните, дорогой товарищ, - Петруничев выдержал паузу, доброжелательно, даже ласково рассматривая малосимпатичное лицо Авдеева, что вот на этих окурочках - Ваш прикус?

- Не понял, гражданин начальник, мой чего?

- Прикус.

- Это как?

- А так: вот данные экспертизы: на представленных окурках сигарет "Марлборо" оставлен характерный прикус, то есть след зубов стоит косо и то есть в том смысле, что у курившего эти сигаретки один из передних зубов стоит, косо или травмирован. Вот снимок Вашей верхней челюсти, его нам любезно передали из санчасти фабрики.

- Они что хочешь за деньги передадут, такой народ, извиняюсь...

- Нам без денег дают.

- Известное дело - ментам извиняюсь, милиции кто хотишь все без денег отдаст, себе дороже, с вами ссориться...

- А что же Вы с нами на контакт не хотите пойти?

- Без денег?

- А то?

- Так без денег хреново. Я раз месяц жил без денег. Совершенно. Хреново было, доложу я Вам... Врагу не пожелаешь.

- Не отвлекайтесь, Авдеев. Вот снимок Вашей челюсти. Вот снимок с увеличением окурков сигарет "Марлборо".

- О, здоровая какая! Такую бы сигаретку засадить, - неделю можно тянуть.

- Это с увеличением.

- Да я один хрен, такие не курю. От них кашляю.

- Ну, а как Вы объясните, что прикус на окурках соответствует конфигурации Вашей верхней челюсти? - не выдержал Деркач.

- Чего?

- Чего - чего... Ваш окурок, я спрашиваю?

- Никогда в жизни.

- Петруничев встал, зашел за спину Авдееву, ещё раз, будто впервые, взглянул на снимок, рассматриваемый Авдеевым.

- Похож...

- Никогда в жизни, - повторил Авдеев.

- А как сходство объясняете? - спросил Деркач.

- Не могу знать, был сильно выпивши. Главное, закусь была хорошая, это я точно помню. Я особенно уважаю под водку рыбу в томатном соусе и квашеную капустку. Ну, да это точно все русские уважают. Вы, граждане начальнички, из русских оба? Извините, конечно...

- Из русских. Вы не отвлекайтесь, Авдеев.

- Так я и говорю: выпили. Ик - ничего не помню. Двух баб, с которыми пили, помню. А боле - ничего, извиняюсь, конечно. Провал в памяти.

- Это их, тех женщин, с которыми Вы пили до беспамятства, нашли у Вас перстни, ключи. Им они принадлежали? - напористо спросил из - за спины Петруничев.

Авдеев испуганно обернулся на жесткую интонацию голоса опера.

- Не могу знать. Может, и подбросили. У ментов это сколько хотишь. Извиняюсь, конечно, я вас в виду не имел.

- Не вспомните, ли, Авдеев, может, кроме тех двух пьющих бабенок, извиняюсь, барышень, ещё кто участвовал в Вашей дружеской попойке?

- Попойка, это, я извиняюсь, когда одни мужики. И это Вы правильно изменили свои слова, - компания. Так точнее.

- Так как же? Был кто еще? - рявкнул над ухом Петруничев.

- Вот если честно, гражданин начальник, - вжав голову в плечи повернулся на вопрос Авдеев, то какой - то свет брезжит. Вдали.

- Не понял? Что за свет? Ты давай, точнее, Авдеев, нам с тобой тут весь день сидеть недосуг, надо ещё твоих поклонниц, из той компании разок допросить...

- Понял, понял. Я не тяну. Я как скорее. Так что, - вспышки такие в сознании: раз - мелькнет такое, вроде как три бабенки...

- Три? У Вас сидели две.

- Так те - другие. Вот вспышка. И, говорю, три бабенки к нам в дверь стучатся, когда мы трое, я и две девушки, сели культурно выпивать, закусь разложили на столе, но "Довганевку" ещё не раскрыли. Сразу уточняю для следствия. Ящик "Довганевки" это не я из орсовского магазина взял, это.. . Словом, не я, и точка. Я так и запишите.

- Так, и запишем Авдеев, ты не волнуйся. Если точно, так твоя "Довганевка" меня в предпоследнюю очередь интересует. Ты вот что, Авдеев. Петруничев крутанул стул, на котором сидел Авдеев, развернул его к себе так, что лицо Авдеева оказалась прямо перед лицом Петруничева

- Ты мне колись поскорее про тех трех девиц, может этим ты сильно облегчишь свою немалую перед законом вину. Так что? Вошли трое?

- Вошли трое, - машинально повторил испуганный Авдеев.

- Девушек?

- Каких девушек?

- А тех, что пришли к Вам, когда Вы с двумя подругами уже банку с рыбой с томате вспороли и выпить собрались.

- А, те... Не, Вы, гражданин начальник, вначале чистосердечное признание мне запишите, дескать, не он, то есть, не Авдеев, водку в ОРСе украл А иначе разговора не получится. Мне лишнего не надо. Пил - было, вполне возможная вещь, что трахнул Верку Красючку. Но с её согласия, запишите. Мне без согласия бабу трахнуть сил не хватает.

- Об этом, - потом. Давай про трех баб, которые неожиданно к вам зашли.

- Ах тех, так что про них говорить, - заюлил Авдеев. Но Петруничев попридержал крепким коленом кресло, и как ни старался Авдеев раскрутить его обратно и снова оказаться лицом к лицу с молодым, и потому, как казалось Авдееву, неопытным Деркачем, ничего у него не вышло.

- Чего про них говорить - то? - вяло сопротивлялся он.

- Вспомни все подробности, Авдеев. Это очень важно. В том числе и для тебя. Ты понял? Для тебя важно...

- Ну, все я не помню, - казалось, сдался Авдеев, прикинув, что неизвестная опасность где - то там далеко, а вот "крутой опер" Петруничев рядышком и от него так просто не выскользнешь. - Значит, открыл я банку, собрался "Довганевку" по стаканам разбить. А тут, - вот чисто конкретно, как вспышка, момент помню: вроде как три бабы заходят.

- Без стука?

- А чего стучать? Двери у меня завсегда открыты для хороших людей. Которые с выпивкой идут в гости.

- А те три девушки были хорошие?

- А то.

- А как выглядели? Во что были одеты?

- Это помню смутно...

- Давай, что помнишь. И не тяни кота за хвост. Я этого не люблю. Быстро и точно отвечай, что помнишь. Пусть - вспышками. Но не дай тебе Бог врать мне! Ты понял? - придвинул свое лицо к роже Авдеева майор.

- Понял - понял - понял. Вроде, как зашли, - это помню. На стол сразу

пузырь коньяка. "Выпить, - говорят, - охота. И негде и не с кем. Можно ли с вами?". "А чего, отвечаю, нельзя? Можно". На халяву, извиняюсь, гражданин начальник, всяк горазд, и Вы бы не отказались. Виноват, виноват. Вы бы отказались. А другие менты, может и нет. Я не отказался. Я, значит "Довганевку" - в сторону, она никуда не уйдет, потому как стеклянная. Куда ей без ног - то, ха - ха. Виноват, виноват, я сейчас, вспоминаю, да не давите Вы так на меня, гражданин начальник, в смысле товарищ майор, я и так молниеносно все вспоминаю. Значит, - коньячишко дармовой по стаканам... По глоточку, - на шестерых. А они - не углядел, сами пили, али нет, но в тот момент - враз - на стол вторую бутыль коньячишку...

- В Вашей комнате бутылок от коньяка мы не нашли, - задумчиво заметил Деркач.

- Не могу знать, дорогие товарищи начальники, - продолжал путаться в обращениях к офицерам Авдеев, - Может, плохо искали... Виноват, виноват... А может, знаете ли, те бабенки с собой унесли. У нас на углу из под пива, темные бутылки, завсегда берут, а из под коньяка - если подход имеешь. Те бабенки, видно подход имели. Унесли с собой.

- Может и сдали, - согласился Петруничев. - Но я что - то сомневаюсь, Авдеев.

- О, точно, гражданин начальник. И я вот засомневался. А может они и не сдавать бутылки унесли? Может, они какой - нибудь херни в коньяк насыпали, хороший напиток испортили и мне забота, - что помню все из прошлого как вспышки. Это пройдет, как считаете?