Навстречу судьбе - Иар Эльтеррус

Волны бились о камни, кричали чайки, ветер шумел в кронах недалеких деревьев. Начинало темнеть, дул ветерок, жара уже спала, и было прохладно. В небе одна за другой загорались звезды, ночь медленно вступала в свои права. Стрекотали цикады, ночные бабочки вылетали из своих укрытий, из недалекого леса доносились песни собирающихся на охоту волков.

На большом камне, возвышающемся над волнами, сидел человек в темном плаще. Он опирался подбородком о собственные колени и что-то неслышно шептал. Ветер развевал его огненно-рыжие волосы, зеленые глаза с тоской смотрели в никуда. Вся его поза выражала уныние.

— Единый... — шептали сухие губы. — Ну почему я? Чем я провинился перед тобой? За что ты взвалил на меня эту проклятую ношу? Я не могу больше так... Помилуй меня...

Санти в последнее время был противен самому себе, никогда до сих пор скоморох не представлял, что можно испытывать такое отвращение к собственной персоне. Он вспоминал, как они с деором ломали несчастного Эхе, склоняя стать королем, и снова испытывал жгучий стыд. Умом понимал, что иного выхода нет, что нельзя было поступить иначе. Но это умом, а душа корчилась от боли. Опыт прежних императоров подсказывал ему, как поступать в той или иной ситуации, только эти поступки были для юноши чужды и отвратительны. Подлость, умноженная на подлость и замешанная на жестокости. Он все равно делал необходимое, понимая, что выбора не имеет. Спасать Элиан — его долг. Ничей больше. Однако с каждым днем чувствовал себя все хуже и хуже.

Император откинул голову назад и хрипло расхохотался. Ничего веселого в его смехе не было, наоборот, в нем слышались отголоски безумия. Он раскачивался на камне, ему хотелось разбить себе об этот камень голову. Хохот постепенно перешел в вой, наполненный тоской. Хорошо хоть забился на этот неизвестный никому островок в Белом океане, и никто не увидит его отчаяния. И поговорить о своих сомнениях не с кем... Никто не поймет, даже Лек или Энет. Никто... Но Санти знал, что несмотря ни на что, завтра он снова встанет и продолжит свое дело.

Снова опустив голову на колени, Санти зажмурился. Ему хотелось плакать, но глаза императора остались сухими. В этот момент где-то там, в Нартагале, в страшных мучениях умирал маленький мальчик, которого он легко мог бы вылечить. Но он не станет лечить, наоборот, будет с нетерпением дожидаться смерти ребенка, вся вина которого в том, что родился принцем. А затем он прикажет устранить отца и дядю этого ребенка, чтобы расчистить дорогу к престолу для своего ставленника, которого заставил согласиться на это довольно гнусным способом. С какой стороны ни глянь — грязь и мерзость. И кто тогда он сам? Известно кто... Сволочь и подонок.

Как Маран справлялся с необходимостью поступать таким образом? Как справлялся с собственной совестью, рвущей в клочья душу? Ведь нет же другого выбора, хоть ты сто раз сдохни, нет! Санти сжал кулаки и замычал от отчаяния, так тошно ему еще никогда не было. Бремя императора... Проклятое бремя... Его бремя... До самой смерти — его. Будь оно проклято, это бремя!

Окончательно стемнело, от океана потянуло холодом, но Санти не обращал на это внимания. Он продолжал сидеть и с тоской смотреть в темноту. Хоть бы с кем-нибудь поговорить о своих сомнениях. Только не с кем... Их просто никто не поймет. Он ощущал себя рассеченным надвое. Одной частью ума и души понимал, что никуда не денется и продолжит уничтожать помехи на пути к процветанию Элиана, отдавая этому все силы. А другой... А другой чувствовал себя подлецом, предавшим все свои прежние идеалы. Казалось, он постепенно теряет остатки человечности, из души уходит что-то неуловимое, но оттого не менее ценное. Что-то настолько необходимое, что потеря его означает смерть этой самой души. Проклятая раздвоенность оказалась настолько мучительна, что император сходил с ума от непонимания и тоски. Каждый вечер он перемещался на этот остров и почти до утра сидел, пытаясь разобраться в себе. И не мог.

— Санти... — донесся снизу чей-то голос, и скоморох вздрогнул.

Кого там дорхот принес? Что там еще произошло? У подножия камня стояла Кара. Она-то как здесь оказалась? Хотя да, эльдары всегда чувствуют, где их император и что с ним. Поэтому всегда могут его найти. Даже уединиться по-настоящему у него возможности нет...

— Случилось что? — буркнул он, спрыгнув вниз.

— Да нет... — пожала плечами Беспалая. — Просто тебя которую ночь нет в замке...

— И что с того?

Кара взглянула в глаза рыжего и вздрогнула. Тоска. Бесконечная, заливающая собой все тоска. И отчаяние. Мертвенное отчаяние. Санти в этот момент показался ей стариком, смертельно уставшим от жизни. Возникало ощущение, что его ничего больше не интересует, мало того, самые обычные вещи вызывают у него отвращение. Да что это с ним такое? Ох, не зря Веркит попросил ее проследить за императором... Правда, как обычно, ничего толком не сказал, только намекнул, что с рыжим не все в порядке. Ле отмахнулась от его намеков, а Беспалая задумалась, вспомнив, что и в самом деле не видела Санти в замке уже несколько дней. Днем он появлялся, загружал всех работой, а затем снова исчезал непонятно куда. И вел себя несколько странно. Жестко приказывал, не произносил ни единого слова, помимо необходимых. Даже с друзьями говорил неоправданно резко и только по делу.

С ним происходит что-то нехорошее... Девушка ощутила это и задумалась. Но что случилось? В глазах императора была такая нечеловеческая боль, что Каре стало не по себе. Она, не осознавая, что делает, ступила вперед и обняла Санти. Он настолько удивился, что замер.

— Я по тебе соскучилась... — прошептала Беспалая, прижимаясь к нему. — Прости ты меня, дуру, за эту обиду. Нечего было дуться, сама виновата.

— Я тоже хорош... — грустно улыбнулся рыжий. — Забыл, что ты...

Он оборвал себя, не желая напоминать Каре о пережитом в карвенских застенках.

— Давай мириться, — потерлась носом о его щеку девушка.

— Ничего против не имею...

— И не надо грустить, — Кара прикусила ухо Санти. — Нашел чем заниматься! Самокопанием!

— Хорошая ты моя девочка... — прижал ее к себе рыжий.

Да, хорошая. Но не поймет... Нечего даже пытаться рассказывать о том, от чего корчится его душа, смысла нет. Как ни жаль, поделиться не с кем, некому развеять его сомнения. Наверное, Ланиг или Кертал поняли бы, но почему-то не хотелось открывать перед старыми мастерами душу.

— Поцелуй меня...

Кара выбралась из его объятий и уселась на камень. Санти наклонился к ней и нежно поцеловал в полуоткрытые губы.

— Ты не понял... — руки девушки отодвинули голову юноши от себя. — Не сюда. Поцелуй меня туда...

Что она имеет в виду? Император окинул Беспалую растерянным взглядом. Она оказалась одета только в легкое, короткое платье до колен, под которым явно ничего не было. Опустив взгляд на ее красивые ноги, Санти вдруг понял, чего хочет Кара. В глазах девушки прыгали хитрые бесенята, она лукаво поглядывала на него и как-то странно, многообещающе улыбалась. Странное, конечно, желание, но, наверное, ничего страшного. Негромко рассмеявшись, император опустился на колени и с удовольствием выполнил просьбу. А затем все вокруг исчезло для них двоих.